Сэмюел Сайкс - Десять железных стрел [litres]

В фиолетово-бронзовых тенях они слонялись по безмерным пиршественным залам, щеголяя высокими имперскими прическами, а более знатные – еще и масками, смеясь, отпуская шутки, подпевая зачарованным инструментам, исполняющим мелодии из старых опер. Призраки-марионетки розовых и фиолетовых воинов воссоздавали известные сражения в до отвратного живописных, пусть и иллюзорных подробностях, вызывая у зрителей восхищенные аплодисменты.

И над всем этим нависали птицы.

Оякаи. Десять штук. Каждая в два раза выше человека. Длинные, тонкие, словно копья, ноги с острыми когтями. Широкие клювы лодочкой. Ясные, умные глаза. Они следили за приемом с расположенных на высоте насестов. Их оперение было мягким, черно-белым с вкраплениями красного и синего, и время от времени представало во всей красе, когда птицы раскрывали огромные крылья и испускали протяжный крик, заставляя всех внизу притихнуть и восторженно воззриться.

Всех, включая меня.

Каждый раз, как я смотрела на птиц, у меня перехватывало дыхание. Чтобы полетать на такой часок, вновь ощутить ветер в лицо, я перебила бы сотню людей.

– Так вот, если они бы желали мира и вернуться к прежней жизни, мы бы, несомненно, им позволили.

А значит я могла бы, наверное, потерпеть этого мудилу еще несколько часов.

Келтифан продолжал бубнить, вроде как не замечая, что мой взгляд блуждает по залу. Где-то тут, среди этого моря ушлепков, должно найтись место, которое подойдет нашим целям. Все, что нам нужно – забытое помещение, заброшенная кладовая, полная дерьма конюшня – неважно, лишь бы никто не заметил возведенный портал.

За марионеточными иллюзионистами, призрачным оркестром и случайным безрассудным хвастовством, перерастающим в спонтанную дуэль между гостями-магами, которым хватило вина и недостало самоуважения, магию никто не ощутит. Однако здоровенная дверь с фиолетовыми завихрениями, ведущая в никуда, имеет обыкновение привлекать внимание, которое нам-то как раз и не нужно. А достать столь необходимых нам оякаев, если мы не найдем место для портала Ирии, не выйдет.

И тем не менее, обратив взор к потолку, я невольно задалась вопросом – а как даже такой мастер дверей, даже столь печально известная как Ирия Клеть, сумеет помочь нам выкрасть чудовищных птиц ростом в десять футов, вооруженных острыми когтями?

Особенно, когда эти вышеупомянутые чудовищные птицы восседают посреди приема, кишмя кишащего магами, которые, чтобы остановить нас, могут и будут пускать в ход все доступные им силы, включая, но не ограничиваясь призывом огня из пустоты, призраков из худших кошмаров и, может, плюющихся пчел… и эти пчелы будут сотканы из молний или какой-нибудь еще херни, неважно.

Я не знала, что эти сверкающие мудаки способны учинить.

«Но я знаю, что они могут убить меня куда, мать их, быстрее, чем если б я была вооружена, – думала я, особенно злобно отхлебывая из бокала. – Ебучее спасибо ебучему тебе, ебучий Джеро».

Логику я, конечно, понимала. Все-таки оружие по имени Какофония редко приносит пользу на задании, зависящем от скрытности. Но без его веса на бедре, жара его латуни, без знания, что я могу убить любого…

Мне было холодно. Холоднее, чем следовало.

На ухо зудел старый хрыч, а у меня ни виски, чтобы это дело запить, ни револьвера, чтобы ему лицо размозжить. Так что настроение было не из лучших.

Но это все-таки не означало, что я не собиралась вести себя как профессионал.

– Эй, – прервала я чушь, которую он там нес – про налоги или еще какую-то херню, кажется. – Есть тут комната, которой никто не пользуется?

Келтифан нахмурил прилизанные брови.

– Прошу прощения, миледи?

– Типа… туалета? – Я поскребла затылок и допила вино. – Или кладовая? Не знаю.

Я бы содрогнулась от совершенно неприличного румянца, залившего его щеки, если бы уже не орала внутри от его абсолютно неприличной ухмылки.

– Миледи, – произнес Келтифан. – Я… признаю, прошло немало времени с тех пор, как почила госпожа этого дома, но не знаю… – Буквально сияя, он прочистил горло и расправил плечи. – Могу я поинтересоваться для чего?

Я закатила глаза.

– Потому что просто умираю, как хочу полирнуть твой усохший член, разумеется.

После этого он залился совсем другим оттенком румянца.

– Что вы только что…

– Дорогая! Вот ты где! – вмешался очаровательный голос, за которым явились очаровательные шесть с половиной футов завернутых в шелк мышц.

Агне, с элегантно уложенными волосами и развевающимся платьем, втиснулась между мной и судьей. Взяла меня под руку – ровно с той силой, чтобы дать понять, что при желании ее сломает.

– Я повсюду тебя искала! – Агне грациозно развернулась к Келтифану и слащаво заворковала: – Надеюсь, моя спутница не оскорбила вас безмерно, добрейший судья.

– Собственно говоря, – прорычал Келтифан, сузив глаза, – она как раз произнесла нечто, заслуживающее дуэли, будь мы в столице.

– О, как понимаю, она просто ужасна, не так ли? – Агне слабо махнула в его сторону с хитрой ухмылкой. – Она, знаете ли, из нижней стороны Катамы. Чувство юмора у них там внизу жутко непристойное, верно? – Агне взяла руку Келтифана в свою, стиснула. – Вы получили орден Почета Столицы, так ведь, сэр? Вы должны знать все о похабности нижней стороны?

Келтифан моргнул, потряс головой, словно не понимал, что творится. Я и сама-то едва понимала.

– Э-э, да, конечно, – произнес он. – У-ужасно непристойно. И все же…

– О да, полностью согласна. Похабность похабностью, однако манеры никто не отменял. Но вы же, безусловно, не станете держать зло на дурную шутку? – Агне недвусмысленно шагнула ближе, надула губы. – Она – моя единственная подруга здесь, сэр. Прошу, позвольте мне наставить ее на путь истинный вместо того, чтобы изгнать и оставить меня совсем одну?

Келтифан перевел взгляд с меня на Агне, мягко улыбнулся. Поднес ее затянутую перчаткой руку к губам, поцеловал.

– Моя прекрасная лань, я опозорю себя, если не исполню вашу просьбу.

Черт. Видимо, она и правда заслуживала считаться нашим очарованием.

Агне низко склонилась, прежде чем, едва не сбив меня на хрен с ног, уволочь в стремлении убрать меня от него подальше. Она притянула меня к себе и прорычала на ухо:

– Ты что, блядь, творишь?

– Выебываюсь. – Мы прошли мимо пафосной дамы, которая соображала слишком туго, чтобы заметить, как я выхватила у нее из руки бокал вина. – Знатно.

– Мы должны искать способ доставить сюда остальных, – зашептала Агне. – Чему совершенно не способствует твоя заметность.

– Моя? А сама-то?

– А что я? – фыркнула она.

Я обвела залу ладонью. Агне глянула на примерно дюжину мужчин, сбившихся в кучу и следящих за ней с обожанием. Она улыбнулась, изящно сделала ручкой и тут же учинила между ними спор о том, кому предназначался жест.