Сэмюел Сайкс - Десять железных стрел [litres]

– Нет?

– Нет.

– Нет, она не принесет этому поселению погибель, или нет, это не моя вина?

– Это неважно.

Мерет моргнул, окинул Малогорку взглядом.

– Ладно, звучит мудро и все дела, но раз речь идет все-таки про разрушение поселения, не могла бы ты разъяснить чуть подробнее?

Он сам не знал, почему чуть не подпрыгнул, когда Лиетт шевельнулась. И почему вздохнул с облегчением, когда она сняла очки и принялась их протирать.

– Если мы оставим в стороне мириады прочих законов, обозримый мир измеряется решениями и последствиями, – проговорила Лиетт. – Первое запускает цепочку событий, второе служит мерой влияния событий, что в свою очередь обусловливает следующее решение, и так далее. Все в природе, в конце концов, циклично.

– Хорошо, так что…

– Почему ты привел нас сюда?

– Что?

– Ты не был обязан. Мы с тобой друг другу чужие, и скорее всего больше никогда не встретимся. А она… – Лиетт подняла взгляд, указала в сторону руин дома госпожи Калавин. – Что ж, сам видел. Ты заслуживал бы похвал по любым меркам, этическим ли, здравомыслящим ли, если бы пренебрег нами обеими. Но ты не отвернулся.

Мерет потер шею, начиная думать, что эта девушка нравилась ему куда больше без сознания.

– Я не отвернулся… – произнес он. – Потому что вы нуждались в помощи.

– Мы могли бы найти ее где-нибудь еще.

– Но…

– Или умерли бы. В любом итоге в твоей помощи не было необходимости.

– Я знаю, но…

– Твое присутствие могло быть несущественно, с учетом всех обстоятельств.

– Да ради, блядь, всего святого, вам нужна была помощь, и я был рядом! – вдруг сорвался Мерет. – Если б я ничего не сделал, то никто бы ничего не сделал.

На лице Лиетт прорезалась невыносимо самодовольная ухмылка. Мерет слабо понимал, как она умудрялась раздражать его еще сильнее, чем Сэл. Наверное, потому они и держались вместе. Птицы одного говнистого полета, как гласила давняя мудрость, которую он только что выдумал.

– Следовательно, получаем последствия. – Лиетт водрузила очки обратно на нос и окинула взглядом Малогорку. Ухмылка исчезла, оставив позади нечто глубоко печальное. – Очередное поселение разрушено. Больше тел в земле. Больше крови. Больше смертей. – Она закрыла глаза. – Ты этого боишься.

– А ты нет?

– Боюсь, – ответила Лиетт. – Но по другим причинам.

– Но чего тогда? – прошептал Мерет в отчаянии. – Чего ты боишься?

– Я боюсь… – Она повернулась и посмотрела на его дом. – Того, что с ней случится.

– Ты о том, что она сделает? Она убийца, губительница…

– Еб твою, недоумок, ты думаешь, я этого не осознаю?! – рявкнула Лиетт. – Она убийца, да. Это и есть последствие. Шрамов, которые она носит, дара, который она потеряла, той… дряни, которая разъезжает у нее на бедре. И у того, что Сэл сделает дальше, тоже будет свое последствие, которое повлечет следующее, и следующее, и так, пока она не сожжет дотла весь мир.

Поднялась буря. Холодный ветер пронесся по улочкам, пронизывая сквозь одежду, заставляя сумку Мерета захлопать. Он обхватил себя руками, отвернулся от шквала снежинок.

Лиетт не сдвинулась ни на дюйм, на ее голове не шелохнулся ни один волосок.

– Единственный способ положить циклу конец, – прошептала Лиетт, – это внедрить новое решение. – Она поправила очки. – Следовательно, не имеет значения, твоя это вина или нет. Есть последствие. Мы живы из-за тебя. И что бы ни произошло из-за нее, произойдет из-за тебя.

Лиетт опять перевела взгляд на небо, к чему-то за облаками, что видела лишь она одна. И ветер почтительно утих. Посыпался снег. Лиетт молчала.

И там, рядом с ней, Мерет снова остался наедине со своими мыслями.

– Ты можешь сказать мне…

Лишь на один стылый, вечный миг.

– Имеет ли значение, – прошептал Мерет, – останусь я или уеду?

Лиетт наконец посмотрела на него. Ее темно-карие глаза оказались глубже, чем он мог представить. И где-то в их недрах он, казалось, разглядел частичку того, что заставляло Сэл стоять рядом с ней, обнажив оружие, готовой убивать.

Лиетт улыбнулась и шепнула:

– Да.

Мерет моргнул, кашлянул.

– Э-э… прости, но ты имеешь в виду да, мне стоит остаться, или да, в смысле, что ты можешь сказать, имеет ли это значение?

– Ох, сука, пресвятые небеса, – Лиетт закатила глаза. – Разумеется, я имею в виду да, в смысле…

Слова оборвались, сквозь снегопад прорезался крик. Лиетт осела на колени, сжимая голову. Ветер взвыл, сочувственно, одновременно с ней. Метель дрогнула и вдруг разлетелась от нее во все стороны.

Волосы Мерета захлестали его по лицу. Ветер ударил, словно кулак, угрожая сорвать одежду с тела, сбить с ног. Мерет крепко зажмурил глаза, вскинул руку, прикрываясь.

И не убежал.

– Лиетт! – крикнул он, опустившись рядом на колени. – Что происходит? Где болит? – Мягко обхватил ее лицо ладонями. – Посмотри на меня.

Ветер стих. Снежинки застыли в воздухе. И Мерет умолк.

Он уставился в глаза Лиетт. И они, черные, глубокие, словно полночь, уставились в ответ.

– Не говори ей.

Ее слова в его венах, скользкие, лихорадочные. Ее рука на его запястье, холодная и неземная. Ее слезы на щеках, замерзающие.

– Пожалуйста, – прошептала Лиетт. – Не дай ей думать, что она виновата.

– Что… что происходит? – затаил Мерет дыхание. – Лиетт, я не могу…

– Пообещай!

И вновь он ощутил, как ее голос просочился в его вены. Но вместо скользкого он стал… живым. Вокруг грудной клетки обернулось нечто горячее, голодное, прильнувшее с отчаянной нуждой. Неуютное, слишком жаркое, слишком живое, слишком полное желания и тоски. Может, поэтому Мерет и сказал то, что сказал.

– Обещаю.

Или, во всяком случае, это была одна из причин.

Лиетт зажмурилась. Вздохнула полной грудью. И когда снова взглянула на Мерета, ее зрачки опять стали широкими, глубокими.

– Спасибо, – прошептала она.

– Мерет? Готов?

Его внимание привлек хриплый голос. У повозки, привязывая остаток пожитков, стоял Родик. Старик дернул узел, проверяя, потом взгромоздился на повозку сам и взялся за поводья. Птица раздраженно вскрякнула. Родик бросил на Мерета вопросительный взгляд.

Место для него все еще пустовало.

И снова мысли принялись перебивать друг друга, гудеть в голове. Они кричали на Мерета, ломились изнутри, боролись за право сорваться с губ. Но на этот раз все они твердили одно и то же.

«Беги, – говорили они. – Беги далеко, беги. Выживи. Выбери жизнь. Дыши. Беги».

– Нет.

Родик вскинул бровь.

– Прости, что?

– Нет, я не поеду, – Мерет хватанул воздух ртом, кое-как выговаривая слова. – Я помогу больше, если останусь.

– Ты ничем не поможешь, если умрешь.

– Знаю.

– А ты умрешь, Мерет. Синдра сказала, солдаты идут. Империум, Революция, неважно – за одним явится и другой, а на таких, как мы, насрать им обоим.