Тим Скоренко - Стекло [litres]

Это же ощущение пронизало её на колокольне, когда она едва не шагнула вниз – но не решилась, потому что тогда ещё не знала Проводника, а без Проводника Алярин была бессильна. И вот теперь она, не открывая глаз, шла по комнате к свету, сочащемуся из окна, шла на цыпочках, не чувствуя ни тяжести, ни боли, и понимала, что ей знакома эта лёгкость, знаком полёт, нет никакого яда, какой яд, если нет никакого Ка, есть только она и Проводник, и они вместе идут по устланной цветами крыше к бесконечному белому. Свет заливал всё вокруг, и фигуры их становились всё тоньше и тоньше, растворяясь в стеклянной белизне, и рука Алярин чувствовала тепло руки Проводника, пока наконец они не обратились в свет.

Старуха подошла к пропахшей мочой кровати Алярин и ощупала изувеченную женщину. Покачала головой, хмыкнула, вздохнула. Сделала несколько шагов в сторону, чуть не наступила на пистолет, резво отскочила в сторону.

Алярин приоткрыла рот. Старуха подошла. Алярин что-то шептала – без звука, просто шевеля губами. Старуха приложила ухо к самым губам умирающей.

– Дошёл, он дошёл, он дошёл, он дошёл… – повторяла Алярин.

Старуха разогнулась. Она ничего не поняла. Когда она нагнулась снова, Алярин уже не дышала.

Границы мы не заметили. Просто Проводник остановился и сказал: вот она. Белое простиралось впереди, белое оставалось позади, а мы оглядывались и пытались найти разделительную линию. Говорят, когда встречаются воды двух океанов, они не смешиваются из-за разного уровня солей и границу можно увидеть невооружённым взглядом. С одной стороны вода будет зелёной, с другой – голубой. Здесь же не было ничего. Просто мы вошли на территорию вечной зимы.

Остановившись, Проводник посмотрел назад, в заснеженную сендуху, так, как будто видел кого-то, и мне даже померещилось, что он помахал – едва-едва шевельнув ладонью. Я подумал, что он прощается со своим прошлым, оставляя его там, где зима всё ещё уступает другим временам года.

На территории Стекла не было ничего живого. Здесь не росли никакие растения, сюда не заходили звери, люди боялись даже приближаться к границе. Я знал, что несколько искателей приключений в подобных нашим гермокостюмах пытались добраться до Источника, но назад не вернулся никто. Другое дело, что они шли наугад и не могли знать, какие опасности подстерегают их впереди, не могли просчитать свой путь заранее, а Проводник – мог. И ещё у него была Алярин – женщина, которая срежиссировала реальность.

Забавно, но по таинственной и опасной территории Стекла идти было значительно легче, чем по обычной сендухе. Например, здесь не было ветра. Конечно, дело было не в холоде: гермокостюмы нивелировали низкую температуру. Но ветер серьёзно мешал – дул в лицо, сопротивлялся, не пускал дальше. Здесь же стоял полный штиль, будто ветер отсекала невидимая стена. Я предположил, что на территории нет прилежащих к земле областей разного давления, которые служат причинами ветров в остальном мире. Если давление плюс-минус равное в достаточно больших географических ареалах, то ветра быть не должно, или он будет очень слабым. Но точно сказать я, конечно, не мог, поскольку обладал лишь базовыми представлениями о физике ветров.

«Как это будет выглядеть?» – спросил Фил.

Проводник не ответил, и вопрос повис в воздухе. Действительно, как может выглядеть то, чего ты не можешь себе представить? Если спросить человека, как выглядит неизвестная ему модель автомобиля, он так или иначе сможет её описать: у неё есть колёса, их четыре или, возможно, три, у неё есть руль или какой-то другой рычаг управления, у неё есть двигатель и так далее. Человек позаимствует пространное описание у понятия «автомобиль» и перенесёт его на конкретную модель, даже если никогда её не видел.

Но если у человека спросить, как выглядит «вцумувцуп», он не ответит. Потому что он не знает о вцумувцупе ничего. Это животное? Растение? Сооружение? Рукотворное оно или нет? Съедобное? Круглое? Для чего предназначено? Вцумувцуп останется для человека лишь случайным набором букв. Так же и мы воспринимали нашу цель – как неизвестно что в центре ещё большей неизвестности. И самым страшным казалось то, что Проводник тоже не знает.

«Стой, стой», – послышался в наушнике взволнованный голос. Я чуть не врезался в спину резко остановившегося Бабы. Непонятная суета охватила всех, и мне потребовалось некоторое время, чтобы понять: кто-то лежит на снегу. Это был один из Братьев, блондин, кажется, через шлем сразу и не разглядишь. Второй Брат опустился перед ним на корточки и бессмысленно тряс, пытаясь то ли пробудить к жизни, то ли просто поднять. Проводник присел с другой стороны, нагнулся и всмотрелся в прозрачное забрало.

«Ставим столовую», – сказал он.

На это ушло больше времени, чем обычно, поскольку чаще всего столовую ставили именно Братья, их синхронность очень помогала в подобных делах. Теперь же мы мучились вчетвером – я, Шимон, Фил и Близнец, – и получалось у нас довольно сомнительно. Но в итоге мы справились, и Брата занесли внутрь.

Второй Брат снял с него шлем. Лицо упавшего обрело синеватый оттенок, а глаза закатились, едва можно было рассмотреть нижние края зрачков.

– Спаси его, – сказал Брат.

Я не к месту подумал, что теперь не понимаю, как обращаться к оставшейся в сознании половине Братьев. Никогда за историю нашего знакомства не возникало необходимости позвать кого-то из них по отдельности, только «Братья!». Обращаться же к человеку «брат» казалось странным, поскольку он не был мне братом. Тем более у нас уже был Близнец, половинка несуществующего целого.

– С ним раньше такое бывало? – спросил Проводник.

– Нет.

Хорошим знаком было то, что блондин дышал. Мелко, часто, обрывисто – но всё-таки дышал.

Проводник подумал и сказал:

– Я не могу спасти его, но его может спасти укол адреналина. У нас же он есть?

– Есть, – подтвердил Фил. Он был хранителем походной аптечки и копался в ней, пытаясь найти среди многочисленных болеутоляющих, жаропонижающих и прочих сублиматов что-то толковое.

– Ты уверен? – спросил Брат.

– Нет.

Фил нашёл комплект шприцов с адреналином.

– Если ты ошибаешься, он умрёт, – сказал Брат.

– Да.

Это походило на заседание какого-то триумвирата. По одну сторону Проводник, предлагающий сделать укол. По другую – сомневающийся Брат. В центре – Фил со шприцом в руках.

Фил стянул с больного верхнюю часть костюма, задрал термобельё. Узкая безволосая грудь Брата казалась хрупкой – чуть надавишь, и рёбра провалятся внутрь, раздавив сердце и лёгкие. Фил нащупал вену на сгибе локтя, ввёл иглу, подключил катетер и капельницу. Видимо, он имел медицинскую подготовку, и потому Проводник и попросил его быть хранителем аптечки.