Apos - Голый край [litres с оптимизированными иллюстрациями]

– Убить меня вздумал, чтоб стыдно не было? – нервно усмехнулась, поглядывая на оружие в его руках.

Все-таки неприятная ассоциация, как ни крути. Хьялдур тогда не на шутку разошелся, черт старый.

– Нет, – уверенно ответил Снорри и протянул мне нож. – У меня еще нет оружия, поэтому я даю тебе это. Душа мужчины в его оружии, а я даю тебе свое.

– Он жениться на мне вздумал?! – воскликнула и взглянула на ребят.

Кира улыбнулась, прикрыв рот ладонью. Варс лишь слегка покраснел и смущенно отвернулся.

– Майя, такая ты все-таки дура! – выкрикнул Снорри. По нему было видно, что то, что он делает, дается ему с трудом. – Прими мою клятву! Ты спасла мою жизнь, и теперь я буду верен тебе как воин!

Еще раз обвела взглядом Снорри, стоящего на коленях, и нож. Было как-то больно уж неловко заставлять унижаться человека, пусть и такого засранца, как Снорри.

– Встань уже, – вздохнула спустя несколько секунд раздумий, – мне не нужны клятвы.

– Майя, пожалуйста…

– Цыц! – оборвала его на полуслове. – Мне не нужны клятвы, но вот друзья нужны всегда! Будь моим другом, а, Снорри?

– Майя…

Здоровяк, снова заливаясь слезами, кинулся мне на шею, повалив на землю и рыдая.

– Маа-айя-а-а-а! – навзрыд протянул он, крепко обнимая меня.

Невольно засмеялась с этой картины маслом и приобняла своего теперь уже настоящего друга.

– И вы сюда идите, пиявки! – весело прикрикнула, распластав руки.

Кира, пожав плечами, упала рядом со мной, и я приобняла ее одной рукой. Варс же снова засмущался. Его щеки быстро покраснели, но, наткнувшись на мой прожигающий в нем лишнюю дырку взгляд, скромно лег рядом со всеми нами. Кое-как обхватила его руку.

– Пиявки, значит? – усмехнулась Кира.

– А я – самая жирная и вредная пиявка! – весело хохотнула.

– Значит, отряд пиявок! – воскликнул уже Снорри, шмыгая носом.

– Да… – улыбаясь, протянул Варс.

Солнце пригрело нас своими лучами, а с моря ветер принес запах соли. Все, что было до этого момента, казалось, было лишь страшным сном, от которого я наконец проснулась. Наконец-таки, судьба привела меня туда, где я нужна. К тем людям, которые дорожат мной не из-за родства, полезности или научного интереса, а просто потому, что я – это я.

Варс, трус и застенчивый малый, вечно прячущийся за старшего брата.

Снорри, ворчливый здоровяк, всю жизнь задиравший меня, а теперь рыдающий на моем плече.

Кира, девочка-бестия, умнеющая все больше с каждым днем только из-за своей вредности.

И я, Майя. Вороненок, дух соли, лгунья и предвестник бед, как обо мне говорят люди.

Да и плевать, кто и что говорит. Плевать и на то, что сама не знаю, кто я и откуда.

За меня это знают дорогие мне люди, и теперь они рядом со мной.

Жизнь продолжалась. Так же, как и прежде, время неумолимо шло вперед, люди постепенно оправились от потрясших деревню событий и вспоминали все случившееся только лишь как еще один плохой день.

Впрочем, забыли не все. Как и прежде, оставались те, кто видел во всем вокруг происки темных сил. Для многих из них этим злом была я, остальные же просто были чуть дальновиднее и настороженнее, чем большинство.

И таким был мой отец.

Солнце еще не встало, когда он грубо растряс меня, спящую в своей небольшой, жесткой кроватке. С трудом смогла продрать глаза и взглянуть на его лицо, скрытое в темноте ночи. Взгляд у него был, увы, недобрый.

– Просыпайся! – полушепотом произнес. – Вставай, быстро!

Что-то случилось. Буквально нутром почувствовала что-то нехорошее в его голосе. Но к чему тогда этот шепот? Боится разбудить маму? Разве бежать нужно не всем вместе?

– Пап..?

– Вставай, я сказал! – грубее оборвал он и резко скинул с кровати за руку.

С, приглушенным меховым ковром, грохотом упала на пол прямо у его ног. Однако отец был непреклонен и, схватив за плечо, также резко поднял на ноги.

– Оденешься на улице, – прошептал и кинул мне штаны. – Обувь не трожь.

Сказать, что я ничего не понимала, значит, ничего не сказать. Но спорить с отцом, явно злящимся за что-то, было страшнее.

Кое-как подпоясала платье и выбежала за ним на улицу. Луна убывала и в это время суток почти спряталась за горизонтом, так что с трудом могла различить в этой темноте хоть что-нибудь.

– Идем, – папа поманил рукой.

Едва поспевая за его огромными шагами, на ходу стала натягивать широкие штаны на босые ноги. Силуэт отца все время маячил впереди и иногда сбавлял скорость, чтобы я не отстала от него окончательно.

Он был босым, как и я, а торс был обнажен. Родитель оглянулся, остановился, а затем грубо схватил за плечо, чуть ли не потащив за собой.

Лишь по памяти могла более-менее понять, куда мы шли. Единственным, что видела, была огромная спина отца и его рука, подгоняющая меня вперед. Но одних лишь ощущений и памяти хватило для того, чтобы понять – мы шли прочь из деревни. Впереди лежал темный лес, в котором слабо мерцал дрожащий лепесток ночного огня. Мы шли к друиду, что едва не пролил мою кровь в тот день.

– Папа, зачем нам идти к Хьялдуру? – взволнованно спросила.

Но ответа так и не услышала.

Деревья, громадные махины древнего леса, снова нависли над нами зубастой пастью чудовища, что люди называют природой. Тонкая тропа, неразличимая во мраке, петляла меж толстых стволов и тонкой нитью вела нас все ближе и ближе к мерцающему в ночи огню. Спустя несколько минут толстые, покрытые мхом стволы деревьев стали слабо различимы, отблески света плясали в ночи. И вскоре мрак отступил, и мы вышли на поляну, усеянную раздробленными костями животных и людей. Мрачным обиталищем безумца сейчас казалась хижина друида, скат крыши которого уходил в землю и, будто бы сливаясь с ней, зеленился густой, темной лесной травой. Хьялдур молча стоял позади костра, глядя на нас через яркие языки пламени. Его лицо покрывали резкие, небрежные узоры, нарисованные кровью, а голову украшала корона из оленьих рогов.

– Она готова, – отец подошел к большому костру и пристально уставился на Шамана.

– Нет, она совсем не готова, Борт, – вздохнул в ответ тот.

– Друид, – еще более мрачно и серьезно сказал папа. – Не думай, что знаешь мою дочь лучше меня, ее отца.

– Если бы только ты, Борт, занимался ее воспитанием, то…

– То что?! – выкрикнул он и плюнул себе под ноги. – Майя!

Ошарашенно посмотрела на отца, а тот взглянул на меня. Все его лицо изображало не злость, но серьезность и настоящую суровость, вкупе с его настоящим, крепким как сталь характером.

– Скажи мне то, что говорила Хьялдуру.

– Что..? – невольно склонила голову набок. – Пап, я…

– Борт, прекрати, – вмешался Хьялдур.

Отец оглянулся на него и зашипел, не дав сказать больше ни слова.