Андреа Стюарт - Дочь костяных осколков [litres]

Надо было все это выяснить, но дверь в комнату заперта.

Я прижала дневник к груди и ссутулилась на краю кровати. Тапки и безрукавка показались вдруг бесполезными. Я никуда не собиралась идти.

В дверь кто-то постучал. Я быстро сунула дневник под кровать.

Хромая, вошел отец. В одной руке у него был посох, в другой – дымящаяся миска с рисом, курицей и листовой горчицей. Я наблюдала. Отец поставил миску на стол, посмотрел на меня и вздохнул:

– Мне жаль, что пришлось выбрать этот путь.

– Какой? – Я очень старалась, чтобы мое лицо не выражало никаких эмоций.

– Ты должна понять: к тому времени, когда я осознал, что делать, моя жена… она давно умерла. Я сжег ее тело и отпустил ее душу на небеса. Поэтому пришлось использовать то, что было под рукой. Я нашел способ все исправить. – Он говорил так, будто вовсе меня не слышал. – Моя машина памяти устранит твои недостатки.

Мне хотелось накричать на него. О чем он вообще говорил? Сотворил из меня нечто, что он обсуждал со своей покойной женой? Единственное, что нуждалось в починке, – это то, что он сломал внутри меня на улицах Императорского острова.

Я попыталась задать еще один вопрос:

– Почему ты держишь меня взаперти?

По лицу отца мелькнула тень, словно от пролетевшего мотылька.

– Тебе не следовало этого делать. Не следовало переписывать команды моих конструкций. У тебя неплохо получалось. Заметил только после Уфилии. Тогда я и понял, что ты намерена пойти к Илит. Илит – сложная конструкция, но у тебя и с ней почти получилось. Мне придется потратить какое-то время, чтобы привести ее в порядок.

Отец посмотрел мне в глаза, а я даже в этот момент не испытывала к нему ненависти.

Он сломал что-то во мне еще до того, как убил Нумина и его семью. Меня больше не волновало, читает ли он печаль на моем лице.

– Я хотела, чтобы ты гордился мной. Гордился так, как отец гордится своей дочерью. Я слушалась тебя, делала все, о чем ты просил, но ты все равно предпочел Баяна.

Отец развернул стул от стола и сел. Плетенное из тростника сиденье заскрипело под его весом. Он небрежно махнул рукой, как будто все мои многолетние страдания можно было разогнать, словно облачка дыма:

– Конкуренция всегда шла тебе на пользу. Как видишь, я был прав. Ты нашла способ обокрасть меня. Нашла способ обрести запрещенные мной знания. И у тебя получилось лучше, чем у Баяна.

Он знал. Все то время, пока я думала, что нашла способ обойти установленный им порядок, он наблюдал за мной и молча одобрял. У меня скрутило живот.

Отец кивнул, как будто прочитал мои мысли:

– Тебя я могу простить, вот только вернем твои воспоминания и установим правильные. Ты делаешь успехи, но цель еще не достигнута. А те, кто тебе помогал, должны за это поплатиться.

У меня сдавило виски, глазам стало горячо. Всю мою решимость не выдавать свои чувства смыла волна злости.

– А Баян? Его ты тоже убил?

– Зачем мне его убивать? Он не конечная версия, но он полезен.

Отец встал и подошел ко мне. Посох громко стучал по полу.

Я сжала кулаки. Надо было ударить его, вцепиться слабыми руками в горло. Но я не могла. Я просто сидела на кровати, наблюдала за ним и надеялась, что он прочитает злость в моих глазах.

– Лин… – Отец протянул руку и прикоснулся к моей щеке.

А я прильнула к его ладони и ненавидела себя за это. Его одобрение и его любовь – это все, чего я хотела. Я хотела почувствовать себя дочерью, стать частью семьи.

Но в его прикосновении, в том, как он провел пальцами по моей щеке, было что-то странное.

– Мне жаль, что пришлось выбрать этот путь, – повторил отец.

– Почему тебе обязательно было их убивать? Они не причинили никакого вреда.

Я вспомнила, как Нумин колебался, прежде чем согласился мне помогать. Вспомнила, как он работал, стоя возле горна, как усадил меня за стол в своем доме, рядом со своими самыми дорогими людьми.

Все, что случилось с ним и с его семьей, случилось из-за меня. Из-за отца.

– Я ненавижу тебя. – Слова обожгли язык, как вырвавшийся из кузнечного горна огонь.

– Нет, малышка, это не так.

Отец произнес это с нежностью, и я растерялась. Огонь внутри меня погас, на языке вместо слов, которые я собиралась сказать, остался только привкус пепла.

Отец повернулся, чтобы уйти, и я не стала его удерживать. Я не могла связать воедино свои чувства и свою неспособность пошевелиться и что-нибудь предпринять. Я была словно кукла, которая оплакивает то, как ребенок расположил ее руки и ноги.

Но как только дверь закрылась, я сразу вскочила с кровати. Подбежала к двери и начала колотить по ней кулаками. Колотила так сильно, что онемели мышцы и даже кости заболели.

Надо было его ударить. Надо было его убить.

Закончилось тем, что я снова села на кровать и положила кулаки на колени.

Правильные воспоминания. Какие воспоминания для отца были правильными?

Дневник. В нем были воспоминания, которые, как я думала, когда-то были моими. Кто-то спрятал дневник в библиотеке, и это был не отец. Практически никто не имел доступа в библиотеку. Мой отец, Баян и конструкции. Я подумала о тех временах, когда меня еще не было.

Снова достала из-под кровати дневник. Пальцы дрожали так, что я не с первого раза сумела его открыть.

Где-то на этих страницах должна быть еще одна разгадка, просто надо быть внимательнее.

Я в очередной раз просмотрела все страницы, а потом заметила, что на задней обложке уголок страницы немного отклеился. Я приподняла его еще выше.

Кто-то засунул туда листок бумаги. Я вытащила его и развернула.

«Они смотрят на меня и видят обычную красивую девушку. Но они ошибаются. Придет время, и я стану чем-то бо́льшим. Придет время, и мир узнает обо мне. Нисонг обретет силу».

Я выронила секретную записку. Мне было знакомо это имя. И я могла связать его с другим. Нисонг. Нисонг Сукай.

Моя мать.

К слезам примешался привкус желчи.

Я вспомнила, какой печальной была обстановка в комнате отца. Он запретил слугам прикасаться к вещам матери. Не желал говорить со мной о ней. Уничтожил все ее портреты. Я думала, что им движет горе, но теперь могла разглядеть и другие причины такого поведения. Его опыты. Из-за них он отстранил всех советников-людей и большинство слуг.

Он не обсуждал с женой то, как меня создать, он пытался сделать из меня свою жену. Вероятно, он испробовал на мне эту машину памяти в надежде, что сможет вживить в меня воспоминания моей матери. Я не была его дочерью. Его дочь умерла, об этом была запись в той книге, в гнезде Уфилии.

Естественно, он меня не любил. Я была сосудом для кого-то еще, была его тайным экспериментом.

Я легла на кровать, свернулась калачиком и заплакала.

Никогда не думал, что умру вот так, в четырех стенах. Думал, что смерть настигнет меня в открытом море во время шторма, или это будут стрелы императорских лучников, или кто-нибудь из людей Иоф Карн вонзит мне нож между лопаток. Но полагаю, смерть, как и жизнь, частенько не оправдывает наших ожиданий.