Рена Баррон - Королевство душ [litres]

– Не знаю, что ты задумала, – вздергивает подбородок Кира, когда они догоняют нас, – но мне это не понравится, не так ли?

Майк с мрачным лицом скрещивает руки на груди.

– О каком бы одолжении ты ни собирался просить, Руджек, мы не даем своего согласия. Визирь в плохом настроении, и я не хочу навлечь на себя его гнев.

Руджек взмахнул рукой:

– Это мелочь.

– Нет, – морщится Кира. – На этот раз Майк прав.

– Ну же, мы все здесь друзья. – Руджек одаривает Киру обаятельной улыбкой. – Я бы не просил об одолжении, не будь это так важно.

Майк показывает на меня пальцем:

– Мы доверяем Арре. – Затем он прищуривается и смотрит на Руджека: – Но не тебе.

Я смотрю на зловеще нависающую над Западным рынком башню с колоколом. Время идет к полудню. Понятия не имею, сколько времени займет ритуал. Может быть, он закончится через несколько мгновений – а может, и через пару дней. Последний вариант меня не устроит. И Кофи тоже. Но я должна верить, что он и другие дети сейчас в безопасности – иначе нельзя.

– Вы ранили меня до глубины души. – Руджек хватается за грудь. – Мне еще как можно доверять.

– Доверять? – Кира качает головой. – Несколько дней назад ты тайком выбрался из своих покоев ночью.

– Подружился с какими-то ворами на пристани, – добавляет Майк. – Проиграл партию в шакалов и гончих и не смог выплатить долг.

Кира строго постукивает ногой.

– И заработал синяк под глазом, – подытоживает Майк.

Это объясняет синяки Руджека на собрании. Я думала, он заработал их на арене. Я бросаю на него столь острый взгляд, что им можно порезать, и он наклоняет голову.

– И разве тебе не пригрозили забрать все твои драгоценности? – заканчивает Кира.

Руджек стоит, уперев руки в бока, и смотрит на своих друзей с открытым ртом.

– Кто бы говорил, Майк! Это была твоя идея пробраться в доки. И Кира – это ты нанесла первый удар.

Карие глаза Майка сияют притворной невинностью.

– Мы всего лишь ваши слуги. А не наоборот. И если вы решите пойти в доки, чтобы немного развлечься, у нас нет выбора, кроме как следовать за вами.

– Вы все просто невыносимы, – вмешалась я. Если их не остановить, они будут спорить до следующего колокольного звона. Небольшая перебранка между ними обычно поднимает мне настроение, но сейчас мне не терпится уйти.

– Итак, вернемся к этому одолжению… – Руджек громко откашливается. – Нам нужно побыть наедине.

Майк поднимает брови. Я не знаю, кто краснеет сильнее – Руджек или я.

– Не говори глупостей, – говорю я, закатывая глаза. – Ничего подобного.

Майк вздыхает:

– А я-то думал, вы двое наконец…

– Заткнись, Майк, – ворчит себе под нос Руджек.

– Мне нужно напомнить тебе, – говорит Кира, бросая уничтожающий взгляд на Руджека, – что у тебя после обеда занятия. – Затем она поворачивается ко мне: – Как и у тебя.

Мои писцы не донесут на меня Арти за прогул. Они ее боятся.

– Я в курсе, матушка Кира.

Думаю, она ничего не может с собой поделать будучи дочерью мастера гильдии Най – главного писца. Хотя я не могу себе представить, чтобы она надела тунику писца поверх всех своих блестящих ножей.

– Дай им серебряную монету за меня. – Руджек подмигивает Майку: – Не впервой.

Когда звенят полуденные колокола, я топчусь на месте. Мне до сих пор сложно понять, что повлечет за собой этот ритуал или чем еще придется пожертвовать, чтобы заключить сделку. Я вытираю пот со лба, пытаясь избавиться от сомнений.

– Мы будем в магазине моего отца. – Я говорю, прежде чем Кира или Майк успевают возразить. Я не хочу, чтобы Руджек шел со мной, но это единственный способ закончить этот разговор. – Можете вытащить его из магазина, если вам так захочется.

Мы не дожидаемся их ответа и заходим в лавку.

– Когда-нибудь они во всем признаются твоему отцу, – говорю я, чтобы отвлечь его.

Он выдавливает из себя смешок. Руджек тоже беспокоится о Кофи, но скрывает это за броней беззаботности. Он дает мне искру надежды на то, что все будет хорошо.

– Главное, чтобы они это сделали после церемонии моего совершеннолетия. – Он пожимает плечами. – А остальное не важно.

Колокольчик на двери отзывается, когда мы входим в магазин. Внутри пусто и темно. Когда я переступаю порог, на стенах вспыхивают огоньки ламп. Здесь очень тепло и повсюду стоят ряды шкафов с разными ингредиентами. Запах гвоздики напоминает мне, как мы с отцом пили здесь чай в перерыве между уроками. В свободные дни я обычно помогаю ему готовить кровяные снадобья. От этого воспоминания на душе немного легче.

Прежде чем мы отправились на праздник Кровавой Луны, я спряталась за полкой с тушами животных и наблюдала, как отец продлевает жизнь старой ученой женщине. Оше сидел на корточках в центре комнаты, где кипел котел с травами. Темный дым закрывал его и без того смуглое лицо, а зубы были выкрашены в малиновый цвет. Его глаза широко раскрылись, когда дым окутал женщину. Черные клубы обвили ее ступни, свернувшись затем возле ее ног. Дым двигался медленно и методично, поднимаясь, как крылатая змея.

Ученая женщина стояла неподвижно. Ее белоснежная элара отливала серебром. Глубокий гул вырвался из горла Оше, когда он начал направлять дым. Темные клубы теперь обвились вокруг талии женщины, но она не издала ни звука. Постоянные клиенты всегда довольно спокойно относятся к ритуалам. Я придвинулась ближе, чтобы получше разглядеть сам процесс.

Пришлось устроиться между кровавым корнем и древоточцем, чтобы наблюдать. Испытывая благоговейный трепет перед работой отца, я все это время тихонько поправляла лекарства на полках. Опиум, конопля, мирра, ладан, фенхель, кассия, сенна, тимьян. Лекарств так много, что и не сосчитать.

Как только дым достиг головы женщины, огонь под котлом погас. Дряблая кожа женщины покрылась рябью, как камешек на поверхности пруда. Дым гладил ее по вискам и лбу. Ее седые волосы приобрели темно-каштановый цвет. Магия моего отца сделала женщину вдвое моложе.

Руджек машет рукой перед носом.

– Как вы с отцом только выносите этот запах?

В воздухе витают нотки тимьяна, лаванды и гвоздики. Магазин пахнет лучше, чем самый изысканный парфюм. Будь этот день другим, я бы радостно вздохнула и отправилась куда-нибудь с отцом. Это мое любимое место за пределами Восточного рынка, но и здесь я не найду утешения.

– С запахом все в порядке, – отвечаю я довольно раздраженно.

Он морщится, открывая окно.

– Этому месту не хватает свежего воздуха.

Я скрещиваю руки на груди:

– Что именно в запахе трав и цветов тебя так оскорбляет?

– Трав? – Его глаза слезятся, и он вытирает слезы. – Странное описание.

– О чем ты? – спрашиваю я. – Воздух зачарован на приятный запах.