Галина Герасимова - Ведьмин фонарь [litres]

Стоило вспомнить Брокка, как тот поднялся на палубу, щурясь на солнце после темного трюма. Двухдневная щетина не красила и без того неприятное лицо, а рубашку маг, видимо, не посчитал нужным сменить, на засаленном воротничке и манжетах виднелись бурые пятна крови. Брокк просиживал в трюме большую часть дня, отлавливая крыс и изощренно их пытая. Невис всегда считал, что у него крепкие нервы, но пытки Брокка выходили за грани разумного, и даже он не мог спокойно смотреть на проявления больной фантазии коллеги.

Увы, мучения мелких тварей не могли утолить кровожадности мага. Он попытался поразвлечься со Свергом, но также потерпел неудачу – тот оставался равнодушным и на поджаривание огнем, и на иглы, которые ему загоняли под ногти. Дернулся только раз, когда Брокк проткнул ему ладонь шилом – и то не от боли, а скорее последовав первоначальному приказу не вредить телу. В итоге Брокк отстал от бесполезной куклы: хоть гомункул и выглядел как человек, но был ожившей игрушкой без чувств и эмоций.

Зато Брокк не страдал морской болезнью, и плаванье раздражало его разве что скукой.

– Как себя чувствуешь? – спросил он у Невиса.

Тот не обольщался – заинтересованности в голосе не было ни капли. Скорее коллега нашел причину начать разговор.

– Меня как будто пожевали и выплюнули, – мрачно ответил Невис. Морские путешествия он теперь ненавидел так же сильно, как нечисть и одну ускользнувшую от них ведьму. – А что твоя рука? Лучше не стало?

– Так же. Когда найду ведьму, заставлю ее на своей шкуре прочувствовать, что такое заживо гниющие кости. Знаю, она нужна тебе для артефакта, но после ты ведь дашь мне с ней поиграть?

Брокк слегка сжал пальцы перевязанной руки и поморщился от боли. Двигалась рука с трудом. Если бы не колдовство, позволявшее облегчить боль, маг давно бы ее отрубил, чтоб не мучиться. К тому же проклятие ведьмы не остановилось на кисти, а медленно, но неотвратимо распространялось дальше, и с каждым днем гниение только усиливалось. Запашок стоял соответствующий.

От качки и омерзительного запаха желудок снова скрутило, хотя Невис вторые сутки ничего не ел. Но стоило перегнуться за борт, как внимание привлекла скользящая под кораблем приличных размеров тень. Маг отшатнулся, оглядываясь в поисках матросов.

– Эй, ты! Подойди сюда! – крикнул он ближайшему к нему пареньку, надраивающему палубу. – Это что?

Тень снова проскользнула под днищем, на этот раз задела его, и корабль покачнулся.

– Г-г-глотатель, – испуганно ответил парень, оглядываясь в поисках капитана или его помощников. – Близко подплыл, не к добру. Встретить глотателя – дурная примета.

– Кажется, это еще малыш. Детеныш размером с корабль, – заметил кто-то из матросов, тоже перегнувшись за борт, чтобы рассмотреть поближе.

А в следующий миг на борту осталась только половина его тела, да и та быстро упала в забурлившую воду: огромная змееподобная тварь вынырнула из воды и куснула борт корабля, ломая доски.

– Твою ж налево, право руля! Три румба к ветру! – заорал Элай, когда громадный хвост ударил по шхуне, заставив корабль накрениться. – К повороту!

Матросы забегали по палубе, выполняя поручение.

– Ты что творишь, мы собьемся с курса! – подскочил к капитану Невис, забыв про болезнь.

– Зато останемся в живых! – Капитан выглядел непривычно злым и самую малость испуганным. – Знаешь, почему его называют глотателем?

– Потому что он заглатывает человека целиком? – поинтересовался Брокк, с воодушевлением глядя на место убийства. Наверное, он единственный, кто наслаждался неожиданной проблемой.

– Потому что взрослая особь может заглотить корабль, – не разделил его веселья капитан. – Глотатель далеко от своего жилища не уплывает, а этот еще детеныш. Нарвемся на мамашу, нам всем крышка. – Элай с кряхтеньем налег на руль и выругался, когда очередной удар разнес кусок палубы в щепки и порвал один из удерживающих мачту тросов. Мачта угрожающе накренилась. – Поднять стакселя и кливер! А вы, господа маги, лучше подсобите с ветром.

Настоящее время. Иствер

После встречи с крикунами и рыболиким Вильма думала, что Иствер уже ничем ее не удивит. Напрасно. Жизнь на севере текла совсем не так, как представляла ведьма. В Маскарте дни тянулись неспешно и размеренно, а в Иствере то и дело случались неурядицы. То колодец с водой заледенеет, то охотники нарвутся на спиногрызов, то кто-нибудь выйдет на тонкий ледок – и вытаскивай беднягу с отколовшейся льдины.

Разумеется, все сплетни доходили и до пекарни. Порою от соседей в виде баек, а иной раз и от самих участников, заглянувших к Маришке пожаловаться на жизнь. Булочницу в городе любили, и Вильма прекрасно понимала почему – та была сама доброта. Сирота, которую однажды доставили на север на корабле, попала под опеку к бездетной булочнице и сама впоследствии с особой заботой относилась к детям. Вокруг пекарни крутилось столько беспризорников из единственного в Иствере приюта, что язык не поворачивался назвать их таковыми, настолько много Маришка уделяла им времени!

Вильма не слишком любила детей. Возможно, потому, что тетка частенько спрашивала, когда же племянница родит собственных. Но, глядя на беззаветную заботу Маришки, ведьма ощущала легкую зависть – ей хотелось, чтобы и на нее смотрели с таким обожанием. Порой Вильма и сама чувствовала себя одной из подопечных доброй булочницы – особенно когда та ненароком гладила по голове или с улыбкой спрашивала, не устала ли она.

Об отце ребенка Маришка не упоминала, но Вильма услышала из разговоров: булочница год как была замужем за самим бургомистром! Вот только причины, из-за чего молодые разругались, а Маришка, едва забеременев, вернулась в старый дом, никто толком не знал: наоборот, все в один голос утверждали, что супруги жили душа в душу!

Сам Рейдар в пекарне не появлялся, но несколько раз в неделю в лавку приносили крокусы из теплицы. И каждый раз, хоть и ворча, Маришка ставила их в вазу и украдкой поглядывала на них, когда никто не видел.

В любимой северянами пекарне редко бывало пусто. Не прошло и недели, как ведьма перезнакомилась с половиной города. Встретила она и Агнесс: девушка зашла за хлебом и была приятно удивлена, увидев знакомую. За прошедшие дни Агнесс расцвела, сменила плащ на теплую шубку, а прическу стала носить по северным обычаям, заплетая тоненькую косичку у лба, а сами волосы оставляя распущенными. Тому, что Вильма работает в пекарне, она ничуть не удивилась и призналась, что даже немного соскучилась по ее готовке. И пусть сама Вильма пекла нечасто, но все же была ближе к кухне, чем Агнесс. Госпожа Горден не подпускала невестку к плите, а девушке до гоблина надоели рыбные блюда, хотелось разнообразия.