Марик Лернер - Война за веру [litres]

– Мы их не трогали, – говорит тот, что в платке туарега, и косится на подъехавшего в сопровождении доброй полусотни Агата. Кто поумнее, уже его знали прекрасно. Личный начальник разведки императора, и его слово частенько значит не меньше моего при обсуждении и приказах. Даже притом, что он не из общины. – Ждали.

Протягиваю руку и вручают рупор. Тяжелый зараза, из меди сделали, зато хорошо и далеко слышно.

– Я Влад, сын Фенека, – ору в сторону обозных телег, откуда выглядывают головы людей, – император армии Пророчицы, заявляю: если мне придется посылать за пушкой, вы все умрете. Выходите, складывая оружие, и обещаю, никто не будет казнен, искалечен или продан в рабство. Ополченцев из крестьян, вся вина которых в работе возчиком или прислугой, отпущу без всяких условий. Остальные, у кого есть возможность обратиться к родственникам или друзьям, за разумный выкуп будет освобожден при получении. Ну а кто без денег, поработают на благо правоверных там, где будут полезны, не больше трех лет. Я все сказал. Время пошло.

– Всех касается? – крикнули со стороны лагеря.

– Слово сказано, – отвечаю сразу, мысленно пытаясь прикинуть, неужели зверомордый попался. Взять живым немалая удача. – Пустые клятвы Чистые не дают.

К сожалению, это оказался не урс. Обезьян. Уже старый, с седой шерстью, отсутствующей левой кистью и неприятным шрамом на морде, отчего и без того не самая прекрасная харя, напоминающая гориллу, превратилась в жуткую маску.

– Я Бидвэвэяш, начальник обоза, – произнес торжественно, останавливаясь напротив, – сдаюсь со всеми подчиненными.

Произношение у него было жуткое, будто каши в рот набрал, но я столько разных диалектов в последнее время слышал, шляясь по горам, что разбирал практически без затруднений.

Демонстративно выложил на землю ружье, револьвер и меч, который можно было б назвать двуручным, если б использовал человек. Вот так, вблизи, начинаешь понимать, почему считаются страшными противниками в рукопашной. Рост не выше моего, но ширина плеч и мускулатура жуткие. Как канаты вьются.

За ним подходили и разоружались красномундирники. Они тоже были либо пожилые, либо с заметными увечьями. Молодых совсем немного и какие-то не сильно крепкие на вид. В обоз наверняка самых паршивых отправляли. На сорок третьем я перестал считать.

– Ваши обычно не сдаются, – сказал обезьяну.

– Бесчестье, – сказал он. – Но то в бою. А здесь и сейчас драться бессмысленно. К тому же обещал отпустить, – и очень по-человечески подмигнул. – Тем более что в казне лежит на восемьсот талантов золотыми и серебряными монетами.

Непонятно, о каких талантах речь идет. Эллинский где-то двадцать пять килограмм, пунический сорок с лишним, торговый свыше тридцати. Точного соответствия я так и не нашел и давно оперирую местными свободно. И не сказать, чтоб так уж впечатлила сумма. С мелких городов брал пятьдесят талантов по торговому весу, с крупных и до ста. Если вспомнить, сколько их, то понятно, откуда взялись золото и серебро, чтобы штамповать свои монеты. Хотя деньги лишними не бывают, да и можно не сомневаться, в обозе еще много найти чего можно полезного.

– Это не подарок, – говорю жестко, – трофей. Вы и зарыть-то не могли при всем желании.

Легкий ручеек сдающихся превратился в поток. Груда оружия росла, а пленных отводили в сторону. В пришедшей армии полулюдей пеших и конных оказалось на глаз около пяти тысяч. Еще две – наемники всевозможные, и не меньше шести городские ополчения. Для их обеспечения требовалось тысячи полторы тягловых и вьючных животных. Свежее мясо в виде большого количества животных. И без возчиков с пастухами никак не обойтись. Плюс всевозможные специалисты по ремонту амуниции, а также немалое количество кузнецов. Именно о них и говорил, поминая пользу.

– Агат, – говорю негромко, обращаясь к почтарю. – Каждого запиши и проверь, чтоб не врали про происхождение. Наверняка в названном городе будут знакомые и можно перепроверить. Сильно умных, надеющихся уйти без выкупа, – плетьми.

– Зачем вообще отпускать просто так?

Он не критиковал, просто интересовался.

– Потому что я теперь буду иначе говорить с Пятидесятиградьем. Они нарушили клятву, я у них отберу землю. Не только поместья. Всю. И понесут освобожденные весть, что будут арендаторы платить мне десять процентов от урожая.

– Сколько? – Он аж подавился. Сегодня с них драли иногда до половины, не считая всяческих дополнительных тягот вроде мобилизации.

– Именно так! Чтоб бежали ко мне за защитой, а не смотрели угрюмо из-за стен.

Агат затрясся от смеха.

– Мужики ж после такого тебе статую из золота поставят!

– Пусть лучше ворота в городах откроют.

– Хе, – сказал задумчиво Почтарь. – Какая занятная мысль.

Кажется, он идею уловил. Если уж строить державу, так чтоб иметь на кого опираться. Не одна сила, но и улучшение жизни большинства населения при новой власти – прекрасный рецепт. Малые налоги, снятие всех таможен внутри Мавретании и контроль над пограничными, запрет для городов самостоятельной внешней дипломатии при сохранении внутренней выборности. Это минимум после наказания предателей и казней выступивших на войну. А дальше поглядим, куда направить клинки.

До́мы – здешние аристократы. От латинского domus – особняк, дворец. Фактически то, что у нас называлось дворянин. От того же корня. – Здесь и далее примеч. авт.

Господин ( лат. ).

Тут существует феодализм, и если эрлство – баронство в нашем понимании, то мормэр – герцогство.

Искаженное латинское слово «пустошь, глушь».

Мавретан – историческая область на северо-западе Африки на территории современного запада Алжира и севера Марокко.

Апер – кабан ( лат .).

Урс – медведь ( лат .).

Латран – койот ( лат .).

Пейзан – пренебрежительное название крестьянина, селянина.

Литания – в христианстве молитва, состоящая из повторяющихся коротких молебных воззваний.

Отнюдь не банда, а знамя. Под ним сбор.

Чрен – солеварный котел.

На самом деле число договорных городов намного больше, но не все играют заметную роль в союзе.

Автор этих книг М. Семенова.

У автора отсутствует желание спорить на теологические или лингвистические темы с нахватавшимися поверху. Тем более выяснять, с прописной ли буквы пишется «бог». Вопреки стандартному мнению, после разгрома Карфагена осталось немало городов, где говорили на пуническом языке. В V веке нашей эры Святой Августин объяснял, что deus (бог) на латыни и theos на греческом соответствует ylim на пуническом языке. Полагаю, он лучше разбирался в вопросе, проживая в тех местах.