Аркадий Саульский - Красный Лотос [litres]

И он двинулся вперед, а Кентаро, несколько сбитый с толку, спрятал меч и пошел за ним.

Они вошли в туннель, освещенный огнем свечей. Тут было светлее, но обстановка оказалась ничуть не менее ужасной.

Здесь находились хирургические столы, медицинские – такие, что обычно стояли в больницах, или такие, что Кентаро видел в военных лазаретах, еще когда служил клану Секай. Тогда, впрочем, на их поверхностях лежали больные и раненые, ожидающие помощи или уже оперируемые, а здесь…

…здесь лежали мертвецы. Страшно изувеченные мертвецы.

Мужское тело, разрезанное ровно по вертикали. Этого еще не выпотрошили, а труп казался совершенно свежим, как будто операцию провели только вчера. Кости и мышцы, кишки, желудок, сердце и мозг – все это ожидало анатома.

На следующем столе следующий труп – на этот раз нарезанный горизонтально, на пластинки, сложенные одна рядом с другой. На стенах, подвешенные на специальных крючьях, находились хирургические инструменты – ножи, настолько длинные, что их можно было бы сравнить с мечами. Крючья поменьше, топорики со сложной конструкцией лезвия, пилы, наборы скальпелей, сверла и коловороты.

– Я лекарь, господин Кентаро, – говорил Сатобени, когда они шли по этой империи кошмара. – Лекарь вот уже много, много лет. Меня обучали монахи в монастыре Сунбай на великой горе Теншин. Ты слыхал об этом месте, господин мой?

– Нет, не слышал.

– Жаль, это отличное место. Собранные там монахи исследуют тайны человеческого тела. Мудрец покровительствует их опытам… но не только он! Во всяком случае, ты должен мне поверить – то, что ты видишь, может выглядеть неприятно… но все служит для спасения человеческих жизней.

– Что за чушь, – прошипел Кентаро. – Я вижу изуродованные трупы! Тела, выпотрошенные столь жестоким способом, что лишь абсолютно извращенный разум мог…

– Ох, господин Кентаро, а разве война не выглядит точно так же? А ваша профессия? Причиняя смерть этим ужасным мечом, разве вы это делаете… гуманно?

– Это совсем другое. Мой меч, мое мастерство… это все служит высшей цели!

– Так же как и это. – Сатобени указал на очередное тело. – Мы не можем лечить, не зная человеческого тела. А узнать его мы можем лишь путем далеко идущего вторжения в него. Да, я лишил жизни многих людей. Десятки, а может быть, сотни, все так. Но знаешь ли ты, сколько жизней я спас? Тысячи, господин Кентаро, тысячи! Мужчин, женщин, детей. Стариков и младенцев. Богатых и тех, у кого ни зена не было. Я лекарь, и моя обязанность защищать жизнь. Любой ценой.

Они вошли в очередной коридор. Здесь уже не было трупов, хирургических инструментов и сосудов со странными жидкостями, лишь лампы, свечи и горшки, заполненные почвой, на которой росли грибы. А еще здесь стояли статуи!

И вообще этот коридор напоминал храм! Здесь горели свечи и дымили кадильницы. У стен находились фигуры каких-то существ, видимо, богов. Каменные и деревянные, старые и такие, которые вырезали будто только что. Несколько десятков статуй.

Удивительно искривленный человек-жаба, чей длинный язык высовывался между губ и оборачивался вокруг гениталий. Страшная женщина-монстр; ее пасть была полна зубов, а груди были обвисшими и сморщенными. Она широко расставляла ноги, и из ее лона выползала другая фигурка, изображающая рыдающего младенца – женщина же разрывала его тельце когтями.

Следующее чудовище – огненно-красный кузнец, бьющий молотом и сам разлетающийся на части, будто сила ударов разрывала его собственное тело.

Еще одна женщина, на этот раз красивая чувственной, почти вульгарной красотой. Которую портила лишь форма ушей – огромных, больше всего напоминающих лезвия топоров.

И еще фигурка, и еще одна… и каждая все более гротескная, чем предыдущая.

– Боги, сотни, тысячи богов, – сказал Сатобени. – Боги, как известно, не умирают никогда. Это лишь мы, смертные, забываем о них, а когда вспоминаем о таком забытом боге, называем его демоном. Но на самом деле все они одинаковые, каждый хочет владеть каким-то аспектом нашей жизни. И у каждого есть сила, которой иногда они готовы делиться.

– Так этим… богам ты молишься о знании? Это их просишь об излечении для больных? – спросил Кентаро, указывая на младенца, разрываемого когтями.

– Безусловно! Их знания бесконечны! Врач должен черпать из всех источников.

Сатобени заторопился и махнул рукой, призывая Духа последовать за ним:

– Уже близко.

Действительно, они оказались в месте, совершенно отличном от всего того, что Кентаро видел до сих пор.

Огромная пещера, внутри которой находилось подземное озеро. Из его центра вырастала каменная колонна сталагмита, которую какой-то выдающийся скульптор превратил в фигуру вьющегося дракона. Когти его царапали поверхность воды, а морда скалилась под самым потолком. Чешуйки блестели от бликов на воде, а все вместе было настолько реальным, что казалось, чудище вот-вот оживет и бросится на них.

Но самым удивительным было даже не это! По глади озера на гигантских зеленых листьях дрейфовали огромные бутоны цветов лотоса. Они были настолько большими, что внутри мог бы поместиться…

Кентаро вздрогнул.

Бутоны загорелись невероятным блеском, и через их тонкие стенки стало видно, что внутри, скорченные в позе эмбриона, находятся люди! Тонкие стебельки подходили к их пупкам, а сами они время от времени двигали рукой или ногой – как невероятные младенцы-переростки.

Сколько их было здесь? Сотня? Наверное, даже больше. Они дрейфовали по озеру, а Кентаро с ужасом думал о том, что один из бутонов может открыться и выпустить наружу такое невообразимо гротескное дитя.

С другой стороны озера находилось нечто, напоминавшее еще одну лабораторию. Деревянное сооружение было похоже на дом – дом, скрытый в пещере под взглядом каменного дракона.

– Мояши, Серебряный Клык, одно из главных божеств Ниппона, – сказал Сатобени, указывая на статую. – Тот, что мечет молнии, податель света и дождя. Это под его горой Мудрец пришел к просветлению, это именно он хранил святые воды жизни в Замке Тысячи Водопадов, там, где боги создали человека.

– Я знаю, кто такой Мояши, – ответил Дух.

– Раз так, то ты должен знать, что, по преданию, именно он должен победить Красного Коня. А победить Красного Коня – значит, спасти Ниппон от мангутов.

– Это всего лишь легенда.

– Да, может быть, и легенда. Но цветы сэймэй но хана абсолютно настоящие! Видишь? – Он указал на плавающие нераскрытые бутоны гигантских лотосов. – Вот моя работа! Мои собственные мутации божественных цветов! Впечатляет, верно? Если бы я был богом, люди почитали бы меня. Но я всего лишь человек. Человек, что творит наравне с богами!

– Эти люди, – Кентаро кивнул в сторону двигающихся в бутонах силуэтов, – тоже твоя работа?