Джун Ч. Л Тан - Нефрит. Огонь. Золото [litres]

– Я не хочу быть таким, как он, – отвечает он с искаженным от боли лицом.

Старик вздыхает.

– Даже если ты унаследовал его глаза, даже если в твоих жилах течет его кровь, умения Юнь Луна в тебе нет. Мой мальчик… помни, ты – не твой прадед. Ты не Похититель Жизни.

Мальчик не произносит ни слова. Стиснув зубы, он подносит дрожащую руку к лицу, но тут же резко отдергивает, все еще не в состоянии смириться с тем, что натворил.

Воспоминание исчезает.

Феникс убирает коготь, и боль в моей голове рассеивается. Согнувшись пополам, я кладу руки на бедра и заставляю себя дышать. Заставляю себя забыть все снова.

«Сколько еще ты готов потерять, дитя?» – мягко вопрошает феникс.

– Я уже всего лишился. – Опускаю голову, понимая горькую правду своих слов. – Мне больше нечего терять.

Феникс хлопает крыльями, и созданный ими порыв ветра отбрасывает меня назад. Я закрываю руками лицо, чтобы уберечься от песка, но ни единая песчинка не поднимается в воздух.

«Ты хочешь быть императором. Но это все равно что раскат грома среди ясного неба. Начнут происходить неожиданные вещи, объяснения которым не всегда будут такими, какими кажутся. Твоя корона станет бременем. Держа на ладони миллионы жизней, тебе придется принимать трудные решения».

Феникс медленно моргает, и я вижу в его глазах сгорающий в пламени мир.

«Жизнь хрупка, и твоя ладонь может стать как убежищем, так и клеткой. Ты уверен, что готов к этому?»

Я встречаю его пылающий взгляд.

– Да.

«Очень хорошо. Но все имеет свою цену, и твой выбор будет оплачен кровью. Тебе станет трудно дорожить тем, что представляет для тебя наибольшую ценность».

Духовный Зверь снова моргает. Из его глаза вытекает одинокая слеза и лопается, забрызгивая мне лицо. Ноздри щекочет запах свежей травы и меда. Мне делается дурно: ноги слабеют, перед глазами все плывет…

Алтан!

Я под водой. На этот раз действительно просыпаюсь. Мои легкие сжимаются. Не могу дышать. Выныриваю на поверхность, с жадностью хватая ртом воздух. Оказывается, я недалеко от края бассейна, поэтому подплываю к нему и, кашляя, выбираюсь на сухую землю.

Что случилось? Я не помню погружения в источник. Казалось, что я заснул, и мне приснился Духовный Зверь. Но, похоже, я встретился с ним наяву. А голос, который вытянул меня из бессознательного состояния… Я думал, что он принадлежит маме или сестре, но на самом деле он звучит по-другому. Как будто меня позвал кто-то отдаленно знакомый. Перед мысленным взором мелькает лицо девушки из пустыни, но этот образ быстро исчезает, и мне остается лишь разлитый в воздухе запах зелени и меда и голос Духовного Зверя в голове:

«Все имеет свою цену, и твой выбор будет оплачен кровью».

Тан Вэй поднимает лицо от еды и глядит на меня, не веря своим глазам.

– Ты жив.

Я устало опускаю оружие.

– Я думал, ты обрадуешься.

– Я радуюсь . Но тебя так долго не было. Я просто…

– Разочарована, что не представится случая сказать моему трупу: «Я же тебя предупреждала!»

– Ой, замолчи! Я так волновалась. Не следовало мне оставлять тебя там одного. – Она поднимается на ноги и обхватывает меня руками.

Я обнимаю ее в ответ. Вот уж не думал, что столь сильно окажусь рад ее видеть, но это так. В конце концов она отпускает меня и садится обратно, утирая глаза тыльной стороной ладони.

– Ты плачешь? – поддразниваю я.

Тан Вэй отворачивается от меня, громко шмыгая носом.

– Нет.

Я не могу не посмеяться над ее очевидной ложью.

– Посмотри на меня. Я в порядке.

Мой желудок урчит от голода, и это вызывает у нее улыбку.

– Заткнись и ешь. Ты, наверное, умираешь с голоду, – добродушно ворчит она.

Я сажусь на деревянную скамью напротив подруги, придвигаю к себе миски и принимаюсь с жадностью поедать рис с тушеной свининой.

Тан Вэй наклоняется ближе и спрашивает, понизив голос:

– Ты нашел феникса?

– Ммм, – говорю я, запихивая в рот очередную порцию риса.

– Получил желаемое?

– Думаю, да. Узнаю наверняка, когда встречусь с Похитителем Жизни и он обратит против меня свою магию.

Ее лицо бледнеет.

– Все будет хорошо.

Я обвожу взглядом столовую этого убогого постоялого двора. Подавальщик удалился на кухню, а сам хозяин стоит у кассы, подремывая в тусклом свете лампы. Двое других посетителей – местные, я полагаю – сидят с красными лицами. Они так много выпили, что скоро отключатся, не успев ничего подслушать. Иными словами, обстановка располагает к спокойной беседе. Я быстро доедаю остатки пищи, запиваю горячим чаем и рассказываю Тан Вэй о том, что случилось с фениксом.

Она не произносит ни слова. Даже не поигрывает кинжалами. Спустя несколько минут такого молчания я не выдерживаю и толкаю ее локтем.

– С тобой все в порядке?

– Я думаю.

– О чем?

– О наших дальнейших действиях, – отвечает она. – Мастер Сунь договорился о встрече с доверенным лицом на юге. Они заинтересованы в предполагаемом союзе с нами. Через двенадцать дней мы встретимся под прикрытием похорон Гао Луна. Если завтра тронемся в путь, то успеем добраться до Бэйшоу вовремя.

Я едва не роняю палочки. Траур закончится через двенадцать дней? Неужели я пробыл на горе так долго? Похоже, в источнике Цзюй время течет по-иному. Должно быть, я застрял в пещере дольше, чем казалось.

Ощущаю на себе взгляд Тан Вэй.

– Что случилось? Есть что-то еще?

– Ты кажешься другим, вот и все. – В ее взгляде снова появляется странное выражение. – Как ты думаешь, что это будет за жертва?

Я верчу в руках палочки. Этот же вопрос мучил меня с тех пор, как я покинул пещеру в горах Удин.

«Твой выбор будет оплачен кровью. Тебе станет трудно дорожить тем, что представляет для тебя наибольшую ценность».

– Не знаю. Сначала думал, что потеряю магию, но я проверял, и она все еще при мне.

– Разве магия и есть то, что представляет для тебя наибольшую ценность?

– Разумеется.

На этом Тан Вэй прекращает расспросы. Я чувствую, что она не согласна со мной, но что еще это может быть? Без магии я не смогу отомстить за свою семью.

Для меня в мире нет ничего ценнее магии.

Ан

В конце лета послеполуденное солнце жарит так немилосердно, а воздух так влажен, что мои волосы никак не хотят держаться в прическе. Вот и сегодня они распустились и прилипли ко лбу. Я провожу по нему рукавом и морщусь при виде смазанной пудры, которую Линьси так тщательно нанесла мне на кожу ранее.

Лейе стоит неподалеку, наблюдая за каждым моим движением.

– Еще раз.

Вздохнув, я делаю глубокий вдох и сосредотачиваюсь. Весь день на столе передо мной стоит бело-голубая ваза с хризантемами: яркими, радующими взор, свежими.