Джун Ч. Л Тан - Нефрит. Огонь. Золото [litres]

– Я хотел произвести на тебя впечатление своим умением призывать огонь. – Он наклоняет голову набок и очаровательно улыбается, как будто мы на романтическом свидании. Я бросаю на него испепеляющий взгляд, и он тут же перестает дурачиться, а его холодные и невозмутимые манеры возвращаются. – Запрещена только магия тяньсай. Ты же знала об этом, Ан. К чему ты клонишь?

– Я хочу понять, как набирают священников, – говорю, чтобы выиграть время. – Обязательно владеть магией огня, чтобы вступить в их ряды?

– Огонь предпочтительнее всего, потому что это одно из самых редких умений, и им трудно овладеть, ведь он требует полного контроля над собой. Всецелое владение своим умением также является редкостью и, следовательно, огромным преимуществом. – Лейе шевелит пальцами, и на его руке начинают плясать красивые оранжевые языки пламени, будто от свечей. – А еще нужно пройти испытание, чтобы быть принятым в священство.

– Какое испытание?

– Мне не позволено разглашать тайны Дийе.

– А если бы я захотела стать священником? – интересуюсь скорее из болезненного любопытства, чем из иных соображений.

Лейе прищуривается.

– Не думаю, что твоему отцу это понравится.

Я его не поправляю.

Он кружит вокруг меня, оценивая.

– В идеале ты должна была начать тренироваться еще в детстве, когда твоя магия впервые проявилась…

– Я была слишком занята, пытаясь остаться в живых и скрываясь от вас, священников.

Он кривит губы.

– Почему ты все время оправдываешься, Ан?

– Ничего подобного!

Он снова обходит вокруг меня, и я стараюсь сохранять спокойствие. Лейе останавливается, пронзая меня взглядом.

– Ты боишься, не так ли? Боишься собственной магии. Ты страшишься… самой себя.

– Вовсе нет, – слишком поспешно возражаю, отказываясь признать, насколько он близок к истине.

– Бояться – это нормально. Магия может быть опасной. Толика страха дисциплинирует.

Я стараюсь унять дрожь.

– Боевые искусства помогут тебе в самосовершенствовании, позволят понять собственное тело, его работу, его пределы – твои пределы. Только тогда ты узнаешь, как далеко можешь зайти и когда следует остановиться.

– Так ты собираешься обучать меня боевым искусствам?

– Конечно нет. На это уходят годы, а у нас нет времени. Тебе просто придется компенсировать физические несовершенства магией.

Я скрещиваю руки на груди, прикусывая зубами щеку.

– И чем же ты предлагаешь в таком случае заняться?

– Сначала мы проверим тебя. – Он указывает на ведро и бронзовую чашу. – Земля, вода, ветер, огонь и металл – это элементы усин. Мы уже знаем о твоей способности красть человеческие жизни. Полагаю, было бы полезно выяснить, какие еще умения у тебя могут оказаться, чтобы мы могли начать прежде всего развивать их, пока ты всецело не познаешь степень своей силы.

– Если моя способность красть человеческие жизни поможет мне найти меч, почему бы нам не начать с нее? – ляпаю, не подумав.

– Потому что ты можешь украсть жизнь у всего, что тебя окружает.

На мгновение я перестаю дышать. Так вот почему Лейе привел меня сюда. Вот почему разогнал всех с территории. Если я потеряю контроль над своей магией, никто больше не пострадает. Или не погибнет.

Никто, кроме него.

Отец препоручил меня Лейе не только из-за веры в способности.

Он сделал это потому, что для него этот парень – расходный материал.

– Но ты же здесь, – шепчу я, внезапно похолодев.

– Жертвы неизбежны, госпожа Чжао, – совершенно серьезно произносит Лейе. – В конце концов, мы пытаемся спасти мир.

АЛТАН

В пустыне, когда восход луны встречает закат, на мир снисходит красота. Поверните голову в одну сторону, и увидите на горизонте полосы прохладного синего и пурпурного от глубокого индиго до бледной сирени. Посмотрите в другую сторону, и небо сменит оттенок теплого мандарина на розовый коралл. Взгляните вверх, и два мира плавно сольются друг с другом, сложив свои трепещущие пальцы в молитве.

Сонный и растерянный, открываю глаза и вижу то самое небо. Я больше не в пещере. Нигде нет ни родника, ни воды. Неужели это сон? Или видение, посланное Духовным Зверем?

Я слышу голос матери, напевающей нежный припев из старой колыбельной, а также хихиканье – это смеется моя сестра. Еще я замечаю восьмилетнего мальчика, лежащего на песке на спине и смотрящего вверх. Один глаз у него золотистый и блестит. Рядом с ним маленькая девочка с дерзкой улыбкой.

– Тише, мама спит, – говорит мальчик и показывает на первую из мерцающих звезд. – Вот эта. Если мы пойдем по ней на северо-восток, то найдем дорогу домой.

Девочка фыркает, ее веселость испаряется.

– У нас больше нет дома, Цзынь.

Мальчик садится, и на его лице появляется страдальческое выражение.

– У нас всегда будет дом, пока мы вместе. Мы отыщем дорогу назад, не сдадимся.

– Я никогда не сдамся, – яростно шепчет в ответ девочка. – Мы найдем убийцу отца и заберем то, что принадлежит нам по праву. Мы вернемся домой. – Она сжимает руку мальчика. – До тех пор, пока будем оставаться вместе.

Моргаю, и они исчезают. Я снова один, и у меня сжимается сердце.

В нескольких шагах от меня на песке лежат кости. Птичий скелет, точно такой же, как был в пещере. Он гремит, медленно поднимаясь в воздух, и на моих глазах гигантская птица возрождается к жизни. Она мерцает, полупрозрачная на фоне песка и неба, но ее великолепную фазанью голову и павлиний хвост цвета индиго и изумрудов ни с чем не спутать.

Феникс.

Он смотрит на меня, хлопая пушистыми ресницами над большими золотистыми радужками, и из его раскрытого клюва льется сладкозвучная речь.

«Я знаю, зачем ты здесь».

В моем сознании голос Духовного Зверя напоминает голос матушки.

– Тогда ты должен знать, чего я хочу, – говорю я.

«Путь мести темен. И в мире, и в человеке все должно пребывать в равновесии. Ты должен сохранять свой внутренний свет, покуда возможно. Есть и другие способы обрести мир. Твой может потребовать жертвы большей, чем ты способен принести».

– Я не боюсь. Это единственный выход.

Феникс поднимает лапу и касается когтем моего лба. Я задыхаюсь от мгновенно вспыхнувшей боли. Перед мысленным взором проносится череда давно забытых воспоминаний: мальчик с двумя здоровыми глазами, один из которых глубокого янтарно-золотистого цвета; мальчик с ножом в руке, подносящий его к своему лицу; старик с белоснежной бородой, вбегающий в комнату, слишком поздно, чтобы предотвратить беду…

– Зачем ты это сделал? – спрашивает старик. Мальчик лежит в постели, лицо раскраснелось, лоб вспотел, повязки на голове и глазу заляпаны кровью.