Джун Ч. Л Тан - Нефрит. Огонь. Золото [litres]

«Золото тянется за тобой».

Я сочла мошенницей ту ярмарочную предсказательницу, но вот теперь здесь, в императорском дворце. А вдруг в ее словах все же имелась некая странная правда? Но это означало бы, что все ее слова о моем имени тоже могут оказаться истиной.

«В зависимости от начертания оно может означать мир… или тьму».

Я качаю головой. Это полная чушь. Простое совпадение.

Ход моих мыслей прерывает легкий стук в дверь.

Я сажусь на кровати.

– Войдите.

Появляется Линьси с лакированным подносом в руках. Ставит его на стол и склоняет голову. Ее прежнее дружелюбие по отношению ко мне испарилось.

– Госпожа Чжао, я принесла сладкие пирожки и чай. Пожалуйста, наслаждайтесь и дайте мне знать, если вам еще что-нибудь понадобится.

Девушка поворачивается, чтобы уйти, но я вскакиваю и удерживаю ее.

– Останься со мной.

Она не поднимает взгляда от пола. Я хмурюсь. Линьси назвала меня госпожой Чжао; значит, уже в курсе, кто я на самом деле. И теперь, наверное, думает, что я командую ею и что у нее нет выбора.

Почти умоляя, я хватаю ее за руки.

– Я только что впервые за много лет встретила своего отца. А перед этим думала, что меня привезли в столицу на казнь. Я здесь совсем одна и хочу, чтобы ты составила мне компанию. Если не возражаешь, конечно. Тебе не нужно ничего говорить или развлекать меня. Можешь просто сидеть и ничего не делать. А если захочешь уйти, я пойму.

Линьси ошеломленно смотрит на меня. Я пытаюсь выдавить из себя улыбку. Еще какое-то время она продолжает таращиться, стараясь понять меня, и наконец вздыхает.

– Мне казалось, я советовала вам быть осмотрительной в выборе тех, кому доверять во дворце. Не следовало вам мне все это говорить.

– Я чувствую, что могу доверять тебе. – Не знаю почему, но что-то в Линьси заставляет меня ощущать себя непринужденно. Остается только надеяться, что интуиция меня не подводит.

Она кривит рот, но тут же улыбается.

– Я могу остаться. Императрица знает, что я здесь, поэтому не будет спрашивать обо мне. Выпейте чаю с пирожками. Вероятно, это поможет вам почувствовать себя лучше.

Я ухмыляюсь и беру чашку. В чае плавают крошечные золотистые цветочки и странные красные штуки.

– Охлажденный чай с османтусом и ягодами годжи. Я подумала, что вам захочется чего-нибудь освежающего, – поясняет Линьси.

Я делаю осторожный глоток и залпом осушаю чашку до дна. Затем откусываю большой кусок пирожка, не обращая внимания на падающие на блузку крошки.

– Восхитительно, – бормочу с набитым ртом. Я не ела целый день. Подняв глаза, замечаю странный взгляд Линьси. – Что-то не так?

– Придворной даме лучше не торопиться, когда она пьет и ест, – деликатно поясняет она.

Едва успеваю сдержаться, чтобы не вытереть рот рукавом.

– О, – протягиваю я, краснея.

Видимо, она считает меня необразованной крестьянкой с ужасными манерами, что недалеко от истины. На плечи ложится тяжесть моей новообретенной личности. Я начинаю понимать, что статус моего отца – мой статус – означает для меня грядущие большие перемены.

Мне придется измениться.

– Мне нужна твоя помощь.

– Сделаю все, что в моих силах, – тут же отвечает Линьси.

– Я хочу, чтобы ты рассказала все, что мне нужно знать о жизни во дворце, – велю я. – Хочу, чтобы ты научила меня быть придворной дамой.

Ее рот слегка приоткрывается от удивления. Затем она берет себя в руки и кланяется.

– Да, госпожа Чжао.

АН

Я и подумать не могла, что жизнь в императорском дворце окажется настолько трудной. Имеется множество правил, которые нужно выучить. Как те, что предусматриваются имперским законом, так и неписаные. Их я постигаю под руководством Линьси. И это только для Внутреннего двора, где я живу.

Отец просил, чтобы я оставалась во дворце, пока его столичная резиденция не будет должным образом подготовлена. Там у меня будут свои покои, и ама переедет жить ко мне. Взволнованная, я написала письмо Ли Го и попросила Линьси отправить его.

День во дворце начинается рано. На рассвете я встаю с самой удобной кровати, на которой когда-либо спала, чтобы провести утомительный час перед зеркалом, терпеливо ожидая, пока Линьси накрасит мне лицо и уложит волосы в замысловатую прическу. Потом я облачаюсь в одежды чистейшего белого шелка, такие дорогие, что могли бы прокормить в течение целого месяца всю мою деревню.

С помощью Линьси я пытаюсь совершенствовать свою манеру речи, чтобы говорить как высокородная дама. При ходьбе теперь делаю маленькие шажки, чопорно сложив руки перед собой, а не свободно размахиваю ими из стороны в сторону. Во время трапез стараюсь держать палочки для еды так, как это принято у аристократии, подавляя желание жадно запихивать еду в рот. Я откусываю крошечные кусочки пищи, стремясь проявлять изящество, и обязательно оставляю что-то недоеденным.

В первый раз, когда я ужинала с отцом и парой мелких придворных чиновников, с трудом смогла сдержать гнев при виде того количества еды, которое осталось после трапезы. Позже Линьси объяснила, что слуги иногда тайком уносят остатки еды к себе в комнаты, и только тогда испытала хоть небольшое облегчение.

– Давайте попробуем еще раз, – как всегда терпеливо говорит Линьси.

Когда я небрежно обмолвилась отцу, что мне нравится эта девушка, ее сразу же приставили прислуживать мне. К мысли о том, что у меня появилась собственная фрейлина, я пока не привыкла, но приятно иметь рядом подругу.

Я пыхчу и пытаюсь встать. Новые туфли, которые на мне надеты, сшиты из красивой ткани с завитушками. Они имеют квадратный мысок и глупую двухдюймовую платформу в центре подошвы. Неуклюже покачиваясь, я прохожу вперед-назад по комнате.

– И как мне в них бегать? – ворчу я. – Или карабкаться на стену?

– Во дворце вам не понадобится бегать и уж точно не придется лазать по стенам.

– Но что, если кто-то снова попытается меня убить? – восклицаю я полушутя.

– Тогда вы сможете поколотить обидчика своими туфлями, – лукаво отвечает Линьси.

Я смеюсь, радуясь, что она здесь, со мной. Девушка родилась в крестьянской семье в далекой провинции и много лучше аристократов понимает тяготы жизни за пределами столицы.

– Думаю, они действительно выглядят как смертоносное оружие. С их помощью можно устроить кому-нибудь сотрясение мозга. – Я приподнимаю юбки, чтобы посмотреть на свои никуда не годные туфли. – Как женщины вообще ухитряются что-то делать в этих штуках?

Линьси решительно одергивает мои юбки.

– Это умение придет с практикой.

Я вздыхаю и снова принимаюсь ходить по комнате. На второй день пребывания во дворце я совершила ошибку, подслушав жестокие слова придворных дам о том, что у меня нет парадной обуви. Поначалу мне было стыдно и неловко, но потом эти чувства переплавились в упорную решимость доказать собственную состоятельность.