Рик Риордан - Перси Джексон и похититель молний [litres]

Я снял колпачок, и ручка стала удлиняться и тяжелеть у меня в руке. Через мгновение я уже держал сверкающий бронзовый меч с обоюдоострым клинком, плоский эфес которого был украшен золотыми клепками, а рукоять обернута кожей. Впервые в моей руке оказалось настолько хорошо сбалансированное оружие.

– У этого меча долгая и трагическая история, но сейчас мы не будем об этом, – сообщил Хирон. – Его имя Анаклузмос.

– Разрывное течение, – перевел я, удивившись, что так легко понимаю древнегреческий.

– Используй его только в крайнем случае, – сказал Хирон, – и только против монстров. Конечно, герои вообще не должны причинять вреда смертным, разве что без этого не обойтись, но этот меч в любом случае не сможет их ранить.

Я взглянул на острое как бритва лезвие:

– Как это он не сможет ранить смертных? Почему?

– Он сделан из небесной бронзы. Выкован циклопами, закален в сердце вулкана Этна, остужен в водах реки Леты. Ты можешь убить им монстров и существ из Подземного мира – если, конечно, успеешь. Но сквозь смертного клинок пройдет как туман. Ему нет до них дела. Только будь осторожен: ты полубог, и для тебя опасно и обычное оружие, и то, что сделано из небесной бронзы. Ты вдвойне уязвим.

– Я учту.

– А теперь надень колпачок обратно.

Я коснулся колпачком острия меча, и он мигом превратился в ручку. Я сунул ее в карман, немного волнуясь, потому что в школе ручки я постоянно терял.

– У тебя не получится, – заметил Хирон.

– Не получится что?

– Потерять эту ручку, – ответил он. – Она зачарована. И всегда будет возвращаться к тебе в карман. Сам проверь.

Мне было трудно поверить, но я все-таки размахнулся что есть силы и бросил ручку вниз с холма. Она упала и скрылась в траве.

– Подожди немного, – сказал Хирон. – А теперь проверь карман.

Само собой, ручка оказалась там.

– Ладно, это очень круто, – признал я. – Но что, если смертный увидит, как я достаю меч?

Хирон улыбнулся:

– Туман – мощная штука, Перси.

– Туман?

– Да. Почитай «Илиаду». Там часто о нем говорится. Когда нечто из мира богов или монстров соприкасается с миром смертных, образуется Туман, который застит людской взгляд. Ты полукровка, и будешь видеть всё как есть, но для смертных всё будет выглядеть иначе. Удивительно, каким изобретательным может быть воображение людей, когда они хотят подогнать то, что видят, под стандарты знакомой реальности.

Я положил Анаклузмос обратно в карман.

И только теперь я почувствовал, что действительно отправляюсь в квест. Я на самом деле сейчас спущусь с Холма полукровок. И поеду на запад: без взрослых, без запасного плана, даже без мобильного телефона. (Хирон сказал, что монстры могут отследить мобильник; воспользоваться им будет все равно что запустить сигнальную ракету.) Мне предстояло отбиваться мечом от чудовищ и добраться до Царства мертвых.

– Хирон… – проговорил я. – Вы сказали, что боги бессмертны… Но ведь до них что-то было?

– Вообще-то до них было четыре эпохи. Время Титанов – четвертая эпоха, иногда его называют Золотым веком, что в корне неверно. А сейчас время западной цивилизации, царствование Зевса – это Пятая эпоха.

– А как тогда было… до богов?

Хирон поджал губы:

– Даже я не настолько стар, чтобы помнить об этом, дитя, но я знаю, что то были мрачные и жестокие времена для смертных. Кронос, владыка Титанов, называл время своего царствования Золотым веком, потому что люди жили невинной жизнью, свободные от всякого знания. Но это все пропаганда. Царь Титанов видел в твоих собратьях лишь закуски да дешевые игрушки. Только на заре правления Зевса добрый Титан Прометей даровал человечеству огонь, и люди стали развиваться. Прометея же тогда посчитали радикальным мыслителем. Ты, наверное, помнишь, что Зевс сурово его покарал. Конечно, потом боги стали лучше относиться к людям, и так родилась западная цивилизация.

– Но ведь сейчас боги не могут умереть? В смысле пока живет западная цивилизация – и они будут жить. Значит… даже если у меня ничего не выйдет, то не произойдет ничего такого, что положит конец всему , правильно?

Хирон печально улыбнулся:

– Никто не знает, сколько продлится Эпоха Запада, Перси. Боги бессмертны, это верно. Но бессмертны были и Титаны. Они по-прежнему живы, заперты в темницах, страдают от бесконечных мук, лишенные силы, но они живы. Да хранят нас Мойры от того, чтобы боги повторили их участь: страшно представить, что мы можем вернуться к мраку и хаосу, царившим в прошлом. Но все, что мы можем, дитя, – это лишь исполнять свое предназначение.

– Предназначение… знать бы еще, в чем оно заключается.

– Расслабься, – сказал Хирон. – Не забивай себе голову. И помни: возможно, ты сумеешь предотвратить самую ужасную войну в истории человечества.

«Расслабься», – повторил я. – Уже весь расслабился.

Когда я спустился к подножию холма, то оглянулся назад. Под сосной, которая когда-то была Талией, дочерью Зевса, теперь стоял Хирон в облике кентавра, высоко подняв лук в знак прощания. Обычное прощание обычного кентавра, провожающего ученика из обычного летнего лагеря.

Мы с Аргусом ехали по западному Лонг-Айленду. Было странно вновь оказаться на шоссе. Аннабет и Гроувер сидели рядом со мной, словно ничего необычного не происходило. После двух недель в Лагере полукровок реальный мир казался чудны́м. Я заметил, что изумленно пялюсь на каждый «Макдоналдс», на каждого ребенка на заднем сиденье родительской машины, на каждый билборд и торговый центр.

– Пока все нормально, – сказал я Аннабет. – Три мили – и ни одного монстра.

Она сердито посмотрела на меня:

– Смотри не накаркай, Рыбьи мозги.

– Напомни-ка мне… почему ты меня ненавидишь?

– Я тебя не ненавижу.

– Да ладно!

Она сжала свою кепку-невидимку:

– Слушай… нам не положено дружить, ясно тебе? Наши родители соперничают друг с другом.

– Почему?

Она вздохнула:

– Тебе всё перечислить? Однажды мама застукала Посейдона с подружкой в храме Афины, а это жуткое оскорбление. В другой раз Афина и Посейдон поспорили, кто должен стать покровителем города Афины. Твой отец подарил жителям дурацкий источник с соленой водой. А моя мама сотворила оливковое дерево. Увидев, что ее дар лучше, люди назвали город в ее честь.

– Неужто они так фанатели от оливок?

– Ой, всё, проехали.

– Нет, ну если бы она изобрела пиццу – тогда другое дело.

– Я говорю: проехали!

Аргус улыбнулся за рулем. Он ничего не сказал, но голубой глаз на задней стороне его шеи подмигнул мне.

В Куинсе мы попали в пробку. Когда мы добрались до Манхэттена, солнце уже садилось и начинал накрапывать дождик.

Аргус высадил нас на остановке «Грейхаундов» в Верхнем Ист-Сайде, недалеко от маминой с Гейбом квартиры. На почтовом ящике висела мокрая листовка с моей фотографией и подписью «ВЫ ВИДЕЛИ ЭТОГО МАЛЬЧИКА?».