Рик Риордан - Перси Джексон и похититель молний [litres]

Под огромной черной аркой с надписью «ВЫ ВХОДИТЕ В ЭРЕБ» располагались три отдельных входа. В каждом из них была установлена рамка-металлоискатель с закрепленной наверху камерой. За рамками виднелись пункты приема оплаты и работники в черных балахонах, похожие на Харона.

Голодный звериный вой стал громче, но я не понимал, откуда он идет. Трехголового пса Цербера, который должен охранять врата в Аид, нигде не было видно.

Мертвые выстроились в три очереди: две – к табличкам «РАБОТАЕТ ДЕЖУРНЫЙ» и одна – к табличке «БЫСТРАЯ СМЕРТЬ». Очередь к «БЫСТРОЙ СМЕРТИ» постоянно двигалась. Остальные две медленно ползли.

– Что это? – спросил я Аннабет.

– Быстрая очередь, скорее всего, идет к Полям Асфоделей, – ответила она. – Туда пускают всех. Эти люди не хотят представать перед судом, потому что боятся, что он вынесет решение не в их пользу.

– Тут есть суд для мертвых?

– Да. Есть три судьи. Они меняются. Это могут быть люди вроде царя Миноса, Томаса Джефферсона [28], Шекспира. Иногда, рассмотрев жизнь подсудимого, они решают, что ему полагается особая награда, – и отправляют его в Поля Элизиума. А иногда требуют наказания. Но в большинстве своем люди просто жили. Не совершали ничего особенного: ни хорошего, ни плохого. И они отправляются в Поля Асфоделей.

– Что же они там делают?

– Представь, что ты должен стоять в пшеничном поле в Канзасе. Вечно, – сказал Гроувер.

– Жесть, – поежился я.

– Не такая уж жесть по сравнению с этим, – прошептал Гроувер. – Смотри.

Два живых мертвеца в черных балахонах отвели одну из душ к посту охраны и обыскивали ее. Лицо умершего было мне смутно знакомо.

– Это священник из новостей, помнишь? – спросил Гроувер.

– Да, точно!

Теперь я его вспомнил. Мы пару раз видели его по телевизору в общежитии Академии Йэнси. Это был нью-йоркский телепроповедник, не сходивший с экранов. Он собрал миллионы долларов для сиротских приютов, а потом выяснилось, что все деньги он тратил на роскошные вещи для своего особняка, вроде позолоченных сидений для унитаза и домашнего мини-гольфа. Он погиб, когда, преследуемый полицией, сорвался с обрыва в «дарованном Господом» «Ламборгини».

– Что его ждет? – спросил я.

– Особое наказание от Аида, – предположил Гроувер. – Самые мерзкие злодеи удостаиваются его личного внимания, как только попадают сюда. Фур… то есть Милостивые устроят ему вечную пытку.

Мысль о фуриях заставила меня содрогнуться. Я вдруг понял, что оказался на их территории. Старая миссис Доддз наверняка уже облизывается в нетерпении.

– Но он же священник, – возразил я, – и верит в другой ад…

Гроувер пожал плечами:

– А кто сказал, что он видит это место так же, как мы? Люди видят то, что хотят. В этом отношении вы очень упрямы… то есть упорны.

Мы приблизились к воротам. Вой стал таким громким, что под ногами содрогалась земля, но я все еще не понимал, откуда он раздается.

А потом в пятидесяти футах перед нами замерцала зеленая дымка. В том месте, где тропа расходилась в три стороны, стоял огромный призрачный монстр.

Я не замечал его раньше, потому что он был наполовину прозрачным, как и мертвые. Когда он не двигался, то сливался с фоном. А вот глаза и зубы у него выглядели вполне настоящими. И смотрел зверь прямо на меня.

Я разинул рот. И сказал единственное, что пришло мне в голову в тот момент:

– Он ротвейлер.

Мне всегда казалось, что Цербер должен быть большим черным мастифом. Но перед нами стоял чистокровный ротвейлер – конечно, за исключением того, что он был в два раза больше шерстистого мамонта, почти прозрачный и трехголовый.

Мертвые подходили прямо к нему без всякого страха. Очереди к стойкам «РАБОТАЕТ ДЕЖУРНЫЙ» обходили его с обеих сторон, а души, стремящиеся к «БЫСТРОЙ СМЕРТИ», проходили между его передних лап и под животом, причем им даже не приходилось нагибаться.

– Я вижу его всё четче, – прошептал я. – Почему?

– Наверное… – Аннабет облизнула губы. – Боюсь, дело в том, что мы все ближе к смерти.

Средняя голова пса наклонилась в нашу сторону, принюхалась и зарычала.

– Он чует живых, – сказал я.

– Но это не страшно, – проговорил дрожащий рядом со мной Гроувер. – Ведь у нас есть план.

– Точно, – согласилась Аннабет. Никогда бы не подумал, что ее голос может звучать так неуверенно. – План.

Мы подошли к монстру.

Средняя голова поглядела на нас, ощерилась и так громко гавкнула, что у меня зазвенело в ушах.

– Ты его понимаешь? – спросил я Гроувера.

– О да, – ответил он. – Понимаю.

– И что он говорит?

– Не думаю, что в человеческом языке найдется подходящее ругательство.

Я вытащил из рюкзака большую палку – столбик, который я отломал от кровати «Сафари Делюкс» в магазине Крусти, – и, подняв ее повыше, попытался внушить Церберу мысли о собачьих радостях: корме «Алпо», миленьких щеночках, пожарных гидрантах. При этом я старался улыбаться, как будто вовсе не находился на волосок от смерти.

– Эй, здоровяк, – крикнул я, – наверняка они тут нечасто с тобой играют!

– Рррррррррр!

– Хороший мальчик, – выдавил я.

Я помахал палкой. Средняя голова пса следила за моими движениями. Остальные головы тоже смотрели на меня, игнорируя души. Теперь всё внимание Цербера было обращено на меня. И я не был уверен, что рад этому.

– Апорт! – скомандовал я и, размахнувшись, швырнул палку в темноту.

Она с громким звуком плюхнулась в реку Стикс.

Цербер, на которого моя выходка, похоже, не произвела впечатления, по-прежнему не спускал с меня глаз. И глаза эти смотрели злобно и холодно.

Вот тебе и план.

Из трех глоток Цербера вырвался новый, более низкий рык.

– Э-э, Перси? – промямлил Гроувер.

– Чего?

– Думаю, тебе нужно кое-что знать.

– Ну?

– Цербер… Он сказал, что дает нам десять секунд, чтобы помолиться какому-нибудь богу. А потом… в общем… он проголодался.

– Стойте! – воскликнула Аннабет и начала копаться в рюкзаке.

Ой-ёй, подумал я.

– Пять секунд, – сказал Гроувер. – Уже можно бежать?

Аннабет достала красный резиновый мячик размером с грейпфрут. На нем была надпись «ВОДЯНОЙ КРАЙ, ДЕНВЕР». Прежде чем я успел ее остановить, она подняла мяч вверх и подошла прямо к Церберу.

– Видишь мячик? – крикнула она. – Хочешь мячик, Цербер? Сидеть!

Вид у Цербера был такой же недоуменный, как и у нас.

Все три головы склонились набок. Шесть ноздрей возмущенно раздулись.

– Сидеть! – снова приказала Аннабет.

Я был уверен: еще секунда – и она станет самой большой в мире собачьей галетой «Милкбоун».

Но вопреки всем ожиданиям три морды Цербера облизнулись, пес потоптался на месте и сел, тут же раздавив дюжину душ, шедших к «БЫСТРОЙ СМЕРТИ». Они растворились с тихим шипением, похожим на звук, с каким спускается колесо.