Андрэ Нортон - Тройка мечей [сборник litres]

Искры посыпались гуще и стали бить точнее. Теперь они падали точно на жезл. Потом вспыхнул ослепительный свет – сперва жгучий, угрожающе красный, потом он перешел в голубой, и внизу не осталось ничего, кроме куска исковерканного, наполовину расплавленного металла.

Рука Келси опустилась сама собою. Она онемела, как будто девушка подняла что-то тяжелое и продержала его дольше, чем то позволяли ее силы. Самоцвет перестал сверкать. Теперь он был пепельно-серый, словно пламя, выжегшее себя изнутри.

Первой нарушила молчание Дагона:

– Оно ушло. Зло из этой вещи.

– Вернулось к тому, кто его послал. – В резком голосе колдуньи не было облегчения. – И какое же сообщение оно принесет хозяину? Что наши поиски привели нас сюда и что мы готовы встать рядом с вами…

– Тебя действительно привел сюда поиск, – напомнил ей Кемок. – Но не для того, чтобы разделить с нами судьбу и Силу. Ты пришла брать, а не делиться.

– Замолчи, полукровка, которому не следовало рождаться! – Резкий голос колдуньи сделался хриплым, как будто она хотела накричать на собеседника, но не имела сил.

– Может, я и полукровка, – отозвался он, – но эта половина крови неплохо потрудилась для Эскора. А перед этим – для Эсткарпа.

– Мужчина! – Колдунья словно выплюнула это слово. – Это противно природе – чтобы мужчина обладал Силой! Все из-за твоего отца, пронесшего это сквозь Ворота, – и что получилось в результате?

– И правда, что же получилось? – парировал Кемок. – Кольдеров больше нет, дорога в Эскор открыта…

– И что в этом благого? – перебила его колдунья. – Теперь по горам бродят зловонные порождения Тьмы и спускаются сюда, в эти земли. Ты и те двое, что родились в один день с тобой, – заварили крутое варево из войны, бедствий и смерти. А теперь, – она ткнула пальцем в сторону Келси, которая растирала занемевшую руку, пытаясь восстановить кровообращение, – заявилась вот эта вот, забрала – украла! – у одной из сестер то, с чем не умеет управляться, и вот…

– И вот. – Ясный и холодный голос Дагоны пресек тираду колдуньи. – Вещь, подобной которой мы никогда прежде не видели, обезврежена. – Она повернулась к Кемоку и девушке из своего народа. – Пусть ее похоронят прямо здесь, а потом ты поставь сверху вот это. – Она указала на камень с полустертой древней резьбой. – Рейт и Ниева. – Леди подошла к Келси и заботливо коснулась ее занемевшей руки. – Давно, уже очень давно никто не взывал к этим именам. А ведь в свое время они были могучим оружием. Ты еще способна дотянуться до них? – спросила она у колдуньи.

Та посмотрела на остальных с гневом и презрением, и негодование прозвучало в ее голосе.

– О таком не говорят! Это тайна!

Дагона покачала головой:

– Время тайн давно прошло. Когда приходит Тьма, Свет должен держаться заодно и делиться знаниями друг с другом.

Колдунья ответила презрительным возгласом. Но если она и отвергла утверждение Дагоны, то не решилась сделать это откровенно. Вместо этого она указала на камень, безжизненно повисший на цепочке в руке Келси.

– Это наша магия, не твоя. Его следовало оставить покоиться с той, кто первой получила его. Не отдавать той, кто не прошла подобающего обучения. Откуда нам знать, что она такое на самом деле?

Когда она уставилась на Келси, невозможно было не заметить, что в ней все еще бурлит гнев. Девушка не замешкалась с ответом. Она перехватила цепочку левой рукой, высвободила ее из закостеневших пальцев и протянула колдунье. Келси лишь рада была бы избавиться от этого камня, но женщина в сером сделала отрицательный жест и даже словно бы съежилась, когда самоцвет оказался прямо перед ней.

– Возьми, – настойчиво произнесла Келси. – Он мне не нужен…

– Ты не имеешь права… – начала было колдунья, не делая ни малейшей попытки взять камень.

– У нее право предсмертного дара, – сказала Дагона. – Разве умирающая не открыла Кел-Сэй еще и свое имя? А с именем к ней могла перейти и ее Сила.

– Она тоже не имела права!

– Ну так позови ее и спроси…

Худое лицо женщины в сером вспыхнуло.

– Что за мерзость ты предлагаешь?! Мы не имеем дел с подобной Тьмой!

– Но если так, зачем сомневаться в том, что сделала твоя сестра? – спросила Дагона. – Всякий может передать Силу по доброй воле, и она отдала ее…

– Кошке! – Колдунья злобно выплюнула это слово. – Зрячий камень унесло животное!

– И в нужный момент снова отдало той, которая, по ее разумению, использует его…

Келси устала от споров о том, что она могла бы сделать и кем она могла бы быть. Она отшвырнула камень прочь, хоть ей и потребовалась для этого вся ее сила воли. Ибо казалось, что ее тело предало ее разум и не позволит ей выпустить камень из рук. Самоцвет описал дугу в воздухе, ударился об один из высоких камней и рухнул в пучок жесткой травы у его подножия.

– Подними его!

Келси никогда еще не слышала в голосе Дагоны подобных интонаций. И потому вопреки духу противоречия и желанию освободиться от их свар она, сама того не желая, шагнула вперед, и ее пальцы схватили цепочку, зацепившуюся за жесткие стебли травы. Камень снова очутился у нее в руках. Он все еще был непрозрачным, грязновато-серым, и девушка начала думать, уж не выгорел ли он изнутри из-за той таинственной Силы, которую проявил в противостоянии с жезлом. Келси слегка взмахнула им – так машут тлеющей веткой, чтобы снова разжечь огонь, – но самоцвет не откликнулся.

– Дай ей покров, – приказала Дагона уже колдунье.

Та извлекла лоскут ткани, который можно было превратить в мешочек, и разложила его на одном из камней; в каждом ее напряженном движении сквозил гнев.

Келси с радостью разжала пальцы, позволив камню упасть на ткань. Колдунья в ту же секунду затянула шнурки и отступила, оставив мешочек на камне.

– Возьми его, – приказала Дагона.

Келси осмелилась покачать головой:

– Он мне не нужен.

– Не ты выбираешь подобные вещи Силы, но они тебя. Он дважды пришел к тебе – из рук той, которая его заслужила, и затем, чтобы ты им воспользовалась. Возьми его. Быть может, он исчерпал себя. Но я думаю, это не так.

Йонан вырыл яму мечом и кинжалом и столкнул туда искореженный, почерневший жезл. И вскрикнул – потому что на камне, там, где сгорел жезл, теперь красовалось выпуклое черное изображение. Ухмыляющееся лицо, более похожее на человеческое, чем то, которое Келси видела на оконечности жезла, но настолько злобно-омерзительное, что девушке не верилось, что такое вообще может существовать. Во время уничтожения жезл перенес свое подобие на камень – или даже в камень, потому что Йонан попытался счистить его острием меча, но не смог удалить ни единого фрагмента этой черной сажи.

Дагона ушла за скалу и мгновение спустя вернулась с пригоршней воды, капавшей с ее переплетенных пальцев. Она наклонилась над водой, дохнула на нее и что-то проговорила – быть может, некие имена. Потом она повернулась к колдунье, и та, явно против собственной воли, но движимая живущей в ней верой, окунула палец в быстро вытекающую воду и тоже пробормотала какое-то заклинание.