Андрэ Нортон - Тройка мечей [сборник litres]

– Я Алон, – отчетливо произнес он. – Я… – На лицо его снова набежала тень; он схватился за куртку Тирты и вцепился в нее с такой силой, что ногти впились в мягкую кожу. – Где?.. – Мальчик отвернулся от нее и спрятал лицо, так что слова прозвучали приглушенно.

Тирта предпочла притвориться, будто не поняла истинного смысла его вопроса.

– Мы в холмах, – спокойно ответила она.

Мальчик немного ссутулился, и у него вырвался судорожный всхлип. Он надолго прижался к Тирте, потом повернулся и посмотрел на них.

– Они все умерли. – Это было утверждение, не вопрос, и Тирта поймала себя на том, что не может соврать.

– Мы думаем, что да.

– Они сказали, что они от лорда Хоннора. Показали Ламеру запечатанный футляр от него, и им открыли ворота. А потом он засмеялся и…

Тело мальчика снова конвульсивно содрогнулось, и Тирта обняла его покрепче. Но именно сокольник подался вперед и заговорил:

– Маленький брат, время для отмщения за кровь настанет. А до тех пор пусть взгляд твой будет обращен на грядущие дни, а не на прошедшие часы.

Так он мог бы говорить с человеком своего народа и своих лет. Тирту захлестнуло негодование. Он что, действительно думает, что такой мрачный совет может утешить маленького ребенка, – если, конечно, сокольник действительно собирался его утешать.

Но, похоже, он все-таки оказался прав, потому что Алон решительно встретил его взгляд. Маленькое личико сделалось внимательным и серьезным, и казалось, будто между ними двумя установилась связь, почти равная той, которая связывала человека и птицу – и которую Тирта даже не могла ощутить.

– Ты – птичий человек, – медленно проговорил мальчик. – А он?..

Он отпустил Тирту и поднял тонкую ручонку, указывая на сокола. Тот выглядел так, будто вот-вот заснет: желтые глаза были полуприкрыты, а крылья плотно прижаты к телу.

– На своем языке он зовется воин Ветра. Он – вожак стаи, и…

– Один из Знающих, – тихо произнес Алон и обратился непосредственно к птице: – Пернатый брат, ты великий воин.

Сокол открыл глаза, посмотрел вниз и издал тихий горловой звук.

Теперь Алон снова повернулся и взглянул в лицо Тирте.

– Ты… ты как Яхне, ведь так? – По маленькому личику снова пробежала тень. – Она говорила, что в ней живет зов. Ты… ты другая. Но ты тоже Древней крови.

Тирта кивнула:

– Древней крови, но родилась в другом месте, родич. Я из-за гор.

Мальчик шевельнулся – он не старался высвободиться из ее объятий, просто хотел сесть повыше. Тирта помогла ему устроиться поудобнее.

– Из-за гор, – повторил он. – Но там Зло… – Он поднял голову и посмотрел на нее. – Нет. Темные… Их чувствуешь. Ты не из Тьмы, родственница. Ты с востока, где собираются тучи? Яхне много раз пыталась читать по гадальным камням, но все заслоняла Тьма. С холмов приходят разные существа, но они не такие, как Герик. – Он на миг сжал губы. – Ведь Герик – человек, и он стал служить Тьме по собственной воле!

– Из-за гор, из Эсткарпа. Там не так много ведомого тебе Зла, родич, – ответила Тирта столь же серьезным тоном, как и сокольник. – Но некогда в этом краю жил мой род, и я вернулась сюда по делу.

Алон кивнул с отнюдь не детским самообладанием. Тирта невольно подумала, а было ли оно изначально свойственно ему, или это – результат высвободившейся Силы, которая укрыла его и так изменила его разум, а может, и усилила Талант. Казалось, будто мальчик вдвое старше, чем выглядит.

– Тут рыскают такие, как Герик. – Алон устроился еще немного повыше у нее на руках. – Они будут следить. И они ненавидят Древнюю кровь. Мы хранили мой секрет, но они все равно как-то узнали.

Сокольник убрал свое странное оружие в ножны и снова надел шлем.

– Значит, нам нужно найти укрытие получше этого.

Он встал, протянул металлическую лапу, и сокол перелетел на его запястье.

Алон высвободился из объятий Тирты, но девушка продолжала придерживать его за плечо. Трудно было поверить, что ребенок, который был таким беспомощным и вялым, когда она несла его, теперь проявляет подобную живость. Алон мгновение поколебался, потом выпрямился и вытянулся, насколько позволяло маленькое тельце, но стряхивать ее руку не стал. Сокольник тем временем пошел за лошадьми.

Алон взглянул в круглые глаза торгиана и нерешительно поднял правую руку. Животное фыркнуло и стало озадаченно и настороженно по шажочку подбираться к мальчику; сокольник ослабил повод, чтобы не мешать ему. Конь опустил лохматую голову, понюхал ладонь мальчика, ударил копытом в землю и фыркнул.

– Он… он другой. – Взгляд Алона метнулся от коня к пони и обратно.

– Да, – ответила Тирта. – В Эсткарпе их считают боевыми лошадьми и высоко ценят.

– Он один. – Казалось, будто Алон не слышит ее либо ее слова мало для него значат. – Тот, кому он служил, умер, и с тех пор его дни пусты. Но он возьмет меня! – Лицо мальчика мгновенно изменилось. Его осветила улыбка, яркая, словно солнце, которое представляла себе Тирта, вытаскивая ребенка из внутренней тьмы. Алон коснулся лошадиной челки и пылко воскликнул: – Он принял меня! – Казалось, будто весь его мир преобразило некое событие, слишком удивительное, чтобы в него поверить.

Впервые за все время их совместного путешествия Тирта увидела, как сокольник улыбается, и впервые смутно осознала, каким он мог быть среди своих соплеменников. Мужчина подхватил Алона и усадил в пустое седло коня, принадлежавшего погибшему.

– Обращайся с ним хорошо, маленький брат. Как сказала леди, такие кони встречаются нечасто.

Алон наклонился и погладил торгиана по шее, а конь вскинул голову, заржал и сделал два шажка в сторону; казалось, будто он очень доволен собою и своим всадником.

Все сели на лошадей, сокол устроился на луке седла, и они поехали обратно в предгорья. Хотя Тирта требовала от себя твердости духа и даже в детстве создавала оболочку, чтобы защитить собственную личность и ощущение ждущей ее незаурядной судьбы, ей не верилось, чтобы такой маленький ребенок мог так быстро оправиться от воспоминаний о налете и собственном спасении.

Возможно, ее первое предположение было правильным – использование Силы заодно высвободило в мальчике способность принимать вещи такими, какие они есть. И потому Алон мог, как посоветовал ему сокольник, смотреть в будущее, а не в прошлое – еще одна защитная мера, непроизвольно порожденная Талантом.

Они остановились на обед у ручья – здесь, в предгорьях, воды хватало. По пути они не пытались охотиться и теперь разделили на троих остатки раскрошившегося дорожного хлеба. Расспросив мальчика, они выяснили, что знания Алона о краях, лежащих восточнее, ограничены историями, которые он слышал либо во время редких поездок в единственный здешний городишко с рынком, лежащий южнее, либо от тех путников, которым хозяин фермы достаточно доверял, чтобы пустить их ночевать.