Андрэ Нортон - Тройка мечей [сборник litres]

Да!

Она ожидала встречи с этой сущностью с того момента, как они въехали в темный лес, и теперь та приближалась. Однако она, возможно, пока лишь смутно ощутила их присутствие или, быть может, просто обходила дозором свои владения. Но Тирта ощутила распространяющийся вокруг смертельный холод, и по коже у нее побежали мурашки. Это существо, как и та чудовищная тварь, что бездумно пыталась добраться до них с сокольником в горах, не принадлежало к ее миру. Столкновение с ним было подобно хлесткой пощечине.

Тирта не знала, заметил ли сокольник то же, что и она. Но здесь тропа стала шире, и ее торгиан без понуканий поравнялся с пони. И Тирта решилась отпустить ненадолго Алона и коснуться руки мужчины.

Он не ответил на ее прикосновение. Но Тирта ощутила, как никогда прежде, что он понял, о чем она хотела его предупредить, и что он уже заметил приближение чуждой сущности. Они все еще могли отступить, уйти из этого места, поглощенного Тенью. Но это ничего не решило бы: гис по-прежнему требовал исполнения, а добраться к предмету ее поисков можно было лишь по этой дороге.

Лошади неспешно шли вперед. Мерцающих камней стало больше; одни выстроились вдоль тропы, словно часовые, другие поблескивали в гуще леса. Тирта напряженно сидела в седле и пыталась при помощи своего Дара отыскать в непроглядной темноте таящуюся там сущность.

Это было все равно что выслеживать мерцающий огонек, который возникал на миг, тут же исчезал и появлялся снова. Она улавливала его, скорее, сознанием, чем взглядом. Какое бы существо ни таилось здесь, оно не было ни человеком, ни животным. Тирта услышала, как Алон с силой втянул в себя воздух, и мгновение спустя до нее снова донесся его шепот:

– Думай о Свете… о хорошем…

Слова затихли, на секунду оставив Тирту в недоумении. Потом до нее дошло. Зачастую первейшим оружием Темных был страх. Возможно, втроем они действительно могли бы отгородиться от этой сущности, вызвав на поверхность сознания все, что было в их мире правильного, хорошего и чистого.

Девушка постаралась представить себе поля Эсткарпа, где она работала во время последнего сбора урожая, умело действуя серпом и собирая охапки согретых солнцем душистых колосьев. А вокруг на золотом фоне красные и желтые пятна – россыпи полевых цветов. Плечи согреты солнцем, а на губах вкус яблочных выжимок – служанка принесла их в кожаных флягах, чтобы жнецы могли напиться.

Солнце, цвет, золото созревших, готовых к жатве колосьев. На стене, к которой приближаются жнецы, сидит, скрестив ноги, свирельщик, и трели свирели заставляют подпевать ему от всей души. Тирта чувствовала тепло солнца, ощущала вкус яблочного сока, слышала песню свирели даже здесь, в темноте. Но она не смела разорвать сплетенную ею паутину, хоть ее так и подмывало это сделать.

Тропа, столь узкая в начале, теперь сделалась шире. Время от времени при ударе копыт о землю слышался гулкий звук, как будто под слоем прошлогодних листьев лежала древняя мостовая.

Наконец они выехали на поляну с неровными краями – похоже было, что разросшийся кустарник норовит снова захватить это место. Вокруг поляны было множество этих неприятных камней; с северной стороны они стояли вертикально, образуя грубую преграду. Но то, что лежало посреди дороги, заставило их остановиться на краю поляны.

На пятачке расчищенного камня крест-накрест лежали два не то жезла, не то посоха – дерево, очищенное от коры и поблескивающее белым, словно кость. Между ними лежали черепа, образуя четыре квадрата так, что у каждого две стороны состояли из черепов, и две – из жезлов. Черепа были старые, зеленоватые, словно поросшие каким-то мерзким лишайником. Всех их положили лицом вверх, провалы глазниц и зияющие рты были обращены к небу.

Да, это были черепа, но Тирта не знала существ, которым они принадлежали. Форма их в целом совпадала с человеческой, если не считать массивных костяных выступов над глазницами. Но самой странной была нижняя часть черепов: длинные свирепые зубы, все еще сохранившиеся в челюстях; когда-то эти зубы сильно торчали изо ртов наружу. И сами челюсти выдавались вперед, наводя на мысль о звериной морде.

Как у той твари в горах. Она сразу вспомнилась Тирте при взгляде на это тщательно выложенное предупреждение – если, конечно, это действительно было предупреждение.

Тирта заметила какое-то движение справа. Сокольник больше не сидел в седле недвижно. Воздух пронзила вспышка. Что-то врезалось в эти выставленные напоказ кости и деревяшки, словно факел в сухой кустарник.

Устремленный вниз металл вонзился в дерево, прямо в пересечение посохов. И там, где они соприкоснулись, вспыхнуло настоящее пламя, и побежало вдоль посохов; поляну залило светом.

Было ли это лишь колдовской иллюзией или действительно зеленоватые черепа распахнули клыкастые челюсти еще шире, когда пламя дотянулось к ним и жадно их облизало? Вправду ли она услышала вой, доносящийся откуда-то издалека, если не вообще из другого, нездешнего пространства? Неужто огонь, пылающий здесь, коснулся мира за одними из легендарных Ворот? Тирта знала лишь, что она почувствовала – услышала, ощутила или как еще это назвать – мгновение мучений, а потом исчезновение жизни или жизней, не существовавших в этом времени и месте.

Черепа вспыхнули, и Тирта услышала, как они с грохотом лопнули. Посохи к этому моменту превратились в полоски пепла на земле. Сокольник послал своего пони вперед, свесился с седла, подцепил железной лапой рукоять кинжала – это его он метнул – и извлек его из пепла, а тот развеялся от движения лошадиных копыт.

– Здорово получилось! – раздался голос Алона. Мальчик больше не шептал еле слышно, а впервые с момента въезда в лес заговорил в полный голос, словно им больше нечего было бояться.

– Откуда… – Тирта провела языком по нижней губе. – Откуда ты знал?

Это было колдовство, а сокольник всегда старался держаться от него подальше, избегал его, как она – проявлений Тьмы. Но сейчас он действовал, словно опытный колдун.

Алон вдруг вывернулся из рук девушки и спрыгнул на землю.

– Берегитесь! – зазвенел детский голос, но в нем звучала мужская настойчивость.

Тирта откинула плащ. Торгиан встал рядом с пони сокольника, и кобыла тоже прижалась к ним. Алон ухватился за жесткую гриву низкорослой лошадки и взлетел в седло. Сокол распахнул крылья и издал боевой клич.

Тирта достала из ножен свой истертый меч. Они выстроились для обороны – кони прижимались крупами друг к другу, а люди смотрели наружу, каждый на свой участок леса. Может, уничтожение этого предупреждения – или заклинания – вызвало прямую атаку?

Они вышли из-за странных камней – Тени, скользящие среди Теней. Ростом они уступали людям, но их сопровождало зловоние, присущее, насколько знала Тирта, созданиям Тьмы. Девушка видела, как горят обращенные на нее глаза. Однако похоже было, что, хоть эти существа и окружили троих путников, они не готовы были нападать в открытую. Вместо этого они принялись скользить вокруг, держась за пределами досягаемости стали.