Джонатан Френч - Реальные ублюдки [litres]

Наверху их встретила привратницкая сторожка – она сама по себе выглядела как полноценный замок. Ворота были закрыты, решетка опущена, а сквозь бойницы над верхней дугой виднелись шлемы лучников. Блажка остановила Щелкочеса и развернула его боком, так чтобы копыто видело ее спокойствие. Они растянулись вдоль наклонной тропы, которая в дюжине шагов от сторожки сворачивала влево.

– Ой-ой! Не визит, а благословение! Щелковождь и ее шайка пепломазых.

Копыто развернулось к сторожевой башне, нависавшей над левым углом сторожки. Оттуда за парапет башенки с открытым верхом высовывался кавалеро Мането. Башня располагалась ниже зубчатой стены, что позволяло видеть в темной бороде кавалеро улыбку с черной прорехой на месте отсутствующего зуба. Блажка посоветовала братьям сдерживать гнев, что бы им ни пришлось услышать. Поэтому никто не стал огрызаться, хотя она и чувствовала возникшее напряжение. Все ждали, пока новый пес Бермудо прекратит тявкать.

– Похоже, ты, полукровочка, забыла, что тебя разыскивают.

– Не забыла, – отозвалась Блажка, поднимая голос. – Мне просто насрать. К тому же я не самая разыскиваемая из тех, кто здесь. – Она указала большим пальцем на Шакала. – Полагаю, за этого награда будет вдвое больше, чем за меня.

– Как минимум, – вставил Шак.

Мането перевел взгляд на него.

– По мне, так от других полукровок ничем не отличить.

– Думаю, ты хорошо знаешь мое имя. Готов поставить, Бермудо выкрикивает его, когда доит свой стручок.

– Значит, ты Шакал.

– Он самый.

Ответив хриплым натужным фырканьем, Мането переключил внимание обратно на Блажку.

– Решила обменять его на помилование для себя?

Блажка не ответила. Вопрос был просто насмешкой. Мането сплюнул, и плевок угодил в рыло свина Баламута, стоявшего дальше вдоль тропы.

– Так что в чем же дело, интересно? А-а! Не можешь прогнать со своего удела тяжаков. Пришла умолять доблестных воинов Гиспарты, чтобы о нем позаботились!

Это было сказано в адрес стражников, стоявших на стене, и вызвало у них грубый смех.

– Доблестным воинам Гиспарты не придется ехать на наш удел ради сражения, – ответила Блажка. – Мы вам его привезли.

К веселью воинов присоединился хохот Мането.

– Пришла устроить осаду, королева полукровок? Я насчитал всего семерых, кто разнюхивает божественную щель в твоем заду. Ничего не выйдет.

– Впусти нас. Посмотрим, насколько ты прав.

– Впустить в ворота целое стадо вонючих животных? Я уже молчу о свинах, на которых вы ездите! – снова смех. – Нет-нет, дамочка. Я думаю, вам лучше оставаться там внизу. Жаль только, что на небе такие тучи. Люблю смотреть, как грязнокожие потеют. Но! – Мането наигранно вздохнул и опустил косматую голову. – Будет досадно, если капитан не узнает, что его призовой полукровка был у наших ворот и умолял его впустить после такой долгой дороги. Этого лучше не допускать, да?

Блажка перевела дыхание, когда сученыш-кавалеро исчез из поля зрения. Щелкочес топнул, теряя терпение. Приструнив свина, Блажка повернулась в седле.

– Сохранять спокойствие, – приказала она копыту.

– Вождь!

Предостережение Облезлого Змея заставило ее вскинуть голову. Она вздрогнула, когда с зубчатой стены над воротами свалилось что-то большое. От щелчка цепи взвизгнуло несколько свинов, и Блажку обдало чем-то липким и вонючим. Она отвела Щелка на несколько шагов назад. Прямо над ней качнулось тело, ступня его единственной ноги едва касалась верха арки ворот. В отличие от остальных оно не было раздето. И это был не полуорк.

Бермудо.

Узнать его можно было лишь по отсутствующей ноге и капитанскому плащу. Труп стал разбухшим, скользким, с него капали гнилые соки.

Мането выскочил на стену и уселся в бойнице над отвратительным трупом. Затем начал раскачивать ногами в воздухе.

– Да-да, ваше благородие, – произнес кавалеро, задумчиво кивая. – Знаю, вы не рады оказаться здесь. Но смотрите! Шлюшка-полукровка принесла то, чего вы больше всего желали. Да нет же, не новую ногу! Того увертливого полукровку, который столько вас унижал. – Мането изобразил, будто прислушивается к трупу, кивнул. – Вы правы, сэр, вы правы. Да, это было некрасиво с моей стороны – не сказать хозяйке копыта, что вы устраиваете ужин для ворон. Да-да, я согласен, безусловно, что за такую оплошность меня следует отчихвостить, да, прекрасное слово, милорд. Этот позор проследует за мной до могилы, ваше благородие, раз я так подвел вас на службе.

Блажка почувствовала кислый привкус во рту.

– Совсем поехавший пес, нахрен, – прорычал Баламут за Блажкиной спиной. Она шикнула, чтобы он умолк.

– Пес? Пес? – отозвался Мането с искренне обиженным видом, будто это сказала сама Блажка. – Верный и смышленый, ты имеешь в виду? Думаю, эти качества у меня врожденные. Я всегда готов выполнить приказ, усердно пройдя суровую тренировку. Да-да, под руководством дамы! Я пес. Но, как и любой нормальный пес, я очень люблю играть. И всегда рад потрахаться. Всегда рад… ублажке. В этом, не сомневаюсь, мы звери одной породы.

Хотя угол был достаточно крутым, вдоль стены, где сидел Мането, мелькнуло какое-то движение. Блажка мало что видела на втором ярусе, расположенном выше него, – практически только одни зубцы, – но не сомневалась, что там собираются воины. Обращенные внутрь изгибы башен изобиловали прорезями для стрел, в черноте которых таилась смерть.

Мането встал и поймал равновесие на зубце. Довольно проворный для крупного мужчины с кривыми ногами, он принялся перешагивать через бойницы, ступая вдоль стены по зубцам.

– Верный. Вот я какой. Только верный человек способен удержать крепость после того, как умер его капитан. Только верный человек способен послать известие о его кончине. Письмо, полное глубокого сожаления, которое я отправил в Гиспарту, с рассказом о том, как добрый капитан наконец сдался своим ранам. От такого рассказа у тебя бы промокли глаза. А может, и щелка, если вы, полукровки, питаете страсть к поэзии, а? Потому что – дабы пощадить чувства придворных дам – я не стал излагать, как раны достопочтенного Бермудо усугубились после того, как я полночи избивал его ногами, пока он ползал по замку на животе. – Мането выдержал паузу, балансируя на одной ноге, по-детски вытянув руки в стороны. – Не знаю, куда он хотел приползти… может, к своей лошади?

Поставив ногу, Мането снова фыркнул. Затем лениво почесал промежность и снял с пояса кистень. Шевеля пальцами, он неспешно повращал оружием у бедра.

– И вот здесь ты начинаешь морочить мне голову. Выражаешь радостную идею, что принять командование должен кто-то получше. Тот, кто вышел из простолюдин! Довольно голубокровных, они все негодяи да полукровки. Это же Уделье, оно все равно что пульсирующий член! – Мането сделал вид, будто доит свой стручок. – Тут сами тяжаки пылью подавятся! Рот капитана извергал приказ за приказом, поэтому я набил его личинками. То, что он потерял ногу в битве с тяжаками, его ничему не научило. Он все равно рвался в бой. Только он ведь не собирался сам выезжать на повозке, так ведь? – Кистень перестал вращаться. – Все посылал нас воевать, такой весь в себе уверенный. Кавалеро – да, но из безродных, из тех, у кого слишком много долгов, кровных и денежных, чтобы думать о возвращении на север. Полагаю, если нам и умирать в этом долбаном краю, то уж лучше за твердыми стенами. И Корона нам в этом соблаговолит. До тех пор, пока мы будем посылать донесения о наших доблестных успехах в обороне.