Джонатан Френч - Реальные ублюдки [litres]

Здесь, будто в хищническом приглашении, разинула свое устье пещера.

– Отсюда тебе придется вести свина, – сообщил Ясинто.

Блажка спешилась и взяла Паллу за свинодерг. В другой руке она держала арбалет.

Бригант цокнул языком.

– А это тебе лучше повесить на ремень. Мне моя жизнь важна. Тем, кто там, нет. И твоя тоже нет. Из-за заряженного самострела убьют нас обоих.

Быстро поразмыслив, Блажка убрала стрелу и отпустила тетиву. Когда арбалет оказался у нее на спине, она последовала за Ясинто в пещеру. Палла немного посопротивлялся на пороге, кряхтя и упираясь копытами, пытаясь трясти головой, но Блажка затащила его внутрь. Они прохлюпали в темноте несколько шагов, после чего раздались щелчки, эхом отозвавшись по пещере, когда Ясинто взял факел из бочки и, ударив одним из своих кинжалов по кремню, высек искры на пропитанную маслом головню. Когда зажегся свет, выяснилось, что это пещера на деле оказалась шахтой.

Ход был низкий, но широкий, а стены и потолок были изборождены бесчисленными ударами кирок. Земля шла под уклон, будто пищевод в горе. К тому времени, как они достигли ответвления, от входа оставались одни воспоминания. Ясинто повернул налево. Тоннель стал более извилистым, изгибаясь вдоль острых выступов. Вниз, все время вниз.

Звуки начали подниматься из незримой глубины, сперва как слабый шепот на грани слышимости и безумия, затем перерастая в глухое эхо, плывущее вдоль скалы. Свет факела больше не был необходим, потому что на стенах тоннеля стали появляться масляные лампы. Проход выровнялся и расширился, по всей длине вспухли выдолбленные камеры. У входа в одну из них толпились изможденные женщины. По годам это были девочки, но глаза выдавали в них злобных старух. Одна из женщин бесстрастно пригласила Ясинто присоединиться к кучке мужчин в камере, шумно занимавшихся шлюхами, которых там было вполовину меньше, чем снаружи. Бандит прошел мимо, пообещав вернуться. Прошагав еще немного, он осветил факелом другую камеру, в ответ на что изнутри донеслись раздраженные визги.

– Можешь оставить борова здесь.

Блажка провела Паллу внутрь. В тесном подземном хлеву было привязано три варвара, крупных и накормленных. Блажке показалось, что она узнала одного из них, но она не стала приглядываться. Она привязала Паллу к железному кольцу на противоположной стене, после чего повернулась обратно к своему проводнику.

– Идем.

Тоннель продолжился лишь на несколько десятков шагов, прежде чем снова повернуть. За поворотом в недрах горы была высечена довольно объемная камера. Воздух на такой глубине должен был быть прохладным и разреженным, но на Блажку резко обрушилась вонь немытых тел, людских и звериных экскрементов и чего-то еще, чего она не могла распознать, – острый, кисловатый запах. Внутри стоял оглушительный шум, порождаемый зажатой толпой перепачканных фигур. Мужчины дико кричали и гоготали в безудержном ликовании. Резкий свист и яростные вопли достигали оглушительной высоты. А подо всем этим находилось нечто еще, будто запах, нечто неименуемое. Оно походило на шум прибоя у берега, только не низкий, не убаюкивающий. Он был резкий, но не однородный, словно исходил от лавины шипящих змей.

Ясинто повернулся к ней лицом, его широкая улыбка состояла из заросших мхом надгробий.

– Добро пожаловать в Яму Почета.

Блажка едва слышала его на фоне этого шума. Наклонившись поближе, она прокричала ему в ухо:

– Я ищу трикрата! Он здесь уже полгода!

Бригант дал застыть своей ужасной улыбке и с важным видом указал на камеру.

Стиснув зубы от непреодолимого шума и вони, она шагнула внутрь.

Оценить размер помещения было трудно. До потолка было не достать, хотя в прыжке Блажка могла бы его коснуться. Остальные стены было не видно – там кишели грязные люди. Большинство стояли спиной, образуя большие грубые круги. Найдя узкий проход между двумя из них, Блажка стала протискиваться вперед, расталкивая людей по обе стороны, чтобы лучше увидеть то, что приводило их в такой восторг.

Что-то брызнуло ей на плечи, и она скривилась от запаха вина, резкого как уксус. Распознав виновника по кувшину, высоко поднятому в кулаке, когда мужчина стал кричать и буйствовать, Блажка схватила его сзади за тунику и повалила на землю. Кувшин с вином разбился, и мужчина успел яростно ощериться, прежде чем Блажка оставила на его лице отпечаток своего ботинка. Нос повторил судьбу посуды, и недоумок обмяк.

Вокруг происшествия образовался небольшой круг людей – оно мгновенно привлекло внимание. В зловещем свете на Блажку уставились желтые глаза, но они быстро потеряли интерес к ее сердитому, бросающему вызов лицу. Мудро предпочтя не обращать внимания на лежащего без сознания мужчину, они снова вернулись к своим забавам. Единственным, кто не отвел от нее взгляда, остался Ясинто, в чьих глазах светилось одобрение. Он сделал один из своих театральных жестов, указав в сторону толпы. Блажка пробралась туда. Некоторые из этих негодяев были выше ее ростом, но никто не был сильнее. Любое гневное сопротивление, с которым она сталкивалась, быстро подавлялось. Большинство же расступалось от одного только взгляда на полукровку.

Выступив вперед толпы, Блажка обнаружила источник странного запаха и скрежета. Ее ноги оказались на расстоянии ладони от глубокой чашеобразной ямы, куда можно было запросто свалиться с крутого обрыва, потому что здесь не было никаких перил. Дно усеивали монеты, целая куча потускневших, дурно пахнущих монет, так много, что они окатывали стенки. Неприятный запах заплесневелого металла, которым обычно пахли монеты, сейчас, порождаемый этой несметной массой, казался ужасно незнакомым.

На засыпанной сокровищами арене было трое мужчин, которые двигались по щиколотку в монетах, пытаясь вступить друг с другом в схватку. У двоих были бороды, носили они туники из грубой шерсти и без ремней. Третий, казалось, был моложе – с гладкой кожей и раздетый. Бородачи приближались к нему, стараясь не дать своей цели сбежать. Ступать по монетам было тяжело, но голый юнец у Блажки на глазах метнулся между противников, и его рывок, зашипев монетами, превратился в нырок.

Блажкин слух уловил голос Ясинто:

– Говорят, когда-то яма была пустая. Потом император приехал осмотреть свои шахты, и ему стало скучно. Он приказал, чтобы рабы начали драться. Не тренированные воины с городских арен, а простые рабочие шахты, которые знали бой меньше, чем солнце. Они лупили друг друга, точно дети, но они не были убийцами. Довольный их примитивностью, император бросал туда монеты и говорил, что тот, кто убьет соперника, сможет покинуть яму со всеми деньгами, которые унесет. Вскоре богатейшие семьи Империума стали приходить, чтобы увидеть новое зрелище и набросать монет, повторяя за императором. Рабы дрались и погибали, но никто не мог вынести все, что туда бросали. Империума нет уже тысячу лет как. Монет больше никто не бросает, но здесь все равно дерутся и погибают, победитель набирает полные руки, но яма все равно не пустеет.