Вивиана Ипарагирре де лас Кассас - Принц из серебра и золота [litres]

Моя спина болела, потому что я еще сидела, развернувшись в дамском неудобном седле. Тем легче мне стало, когда мы наконец остановились перед симпатичным домиком с круглой стеклянной крышей. На улице нас встретил круглолицый лысый мужчина. На его белом одеянии красовался знак короля. Корона с двумя скрещенными мечами. Еще один сторонник, который протянул мне руку, чтобы я могла спуститься. Ноги покалывало, когда я ступила на каменную дорожку.

– Так вот она какая, – произнес мужчина, внимательно осматривая меня.

– Верно, – с гордостью отреагировал Люциус, наслаждаясь взглядами зевак, которые давали о себе знать тихими шагами.

Он не лгал, когда говорил, что дворец был его личной тюрьмой.

Он наслаждался вниманием.

Никак не мог насытиться интересом к своей персоне.

– Но я мог бы приехать и во дворец, Ваше Величество, – между радостными возгласами Люциуса произнес круглолицый мужчина.

– А я предпочел навестить тебя, Давиде. Так что приступай. Мы не будем тратить на это весь день.

Давиде кивнул и осторожно взял меня под руку.

Я не знала, чего ожидать. Но ничего хорошего не заподозрила, когда меня привели в затемненную комнату, где меня встретила золотая рама с натянутым на нее белым полотном.

И теперь я поняла, каким был мой сюрприз.

– Подарок в честь помолвки, дорогая!

Портрет, который будет висеть в коридоре настоящего . Будет смотреть на меня, как все остальные, которые уже осудили меня своими взглядами.

Петля на моей шее затягивалась все туже, когда я осознавала, что Люциус был серьезен.

Мое тело болело сильнее, чем после длинного путешествия по отдельным королевствам.

Смаракте, Фриоле, Леало и Купфоа. Четыре стороны света.

Четыре мира.

Давиде был художником, который ворчал, как только позирующий вдыхал. И после его пятой вспышки гнева, я поняла, что нельзя запечатлеть стэндлера на картине. Я чувствовала себя тенью, которая растворялась перед его глазами, прежде чем он успевал схватить меня. Призраком в вечном движении.

– Это ей не подходит! – снова и снова кричал Давиде. – Уберите эту нелепую штуку с ее головы! Развяжите пучок на затылке! Я хочу видеть ее волосы распущенными.

Это продолжалось до тех пор, пока он не был удовлетворен. И когда короля Люциуса внесли в комнату в сопровождении четырех воинов на переносном кресле, Давиде все еще был недоволен.

– Оберните ее в красный, – наконец приказал Люциус, постоянно переводя взгляд с меня на портрет.

Молчаливые помощники художника пришли по указанию короля.

Завернули меня в красные платки, которые набросили на мое нижнее платье. Золотые узоры покрывали мою грудь.

Тугой корсет, который лишал меня воздуха, когда глаза кулатры смотрели на меня.

Воздух, казалось, потрескивал. Взрывался. Мне стало невыносимо жарко под его пронзительными глазами, которые будто раздевали меня до костей.

– Покажи ее плечо, – властно произнес король. Сразу вспомнились его угрозы. Все, что было неправильным в его глазах. Я и моя семья.

Как только отдавался приказ, он сразу выполнялся. Помощники потянули за ткань на моем плече, которая, в свою очередь, продолжала тянуть вниз ткань на моей груди. Стыд распространялся по каждой клеточке моего тела. Как и вчера, я хотела закрыться волосами, но Давиде закричал, когда я снова пошевелилась.

– Оставайся так! – крикнул он. Так я и осталась.

С расправленными плечами и скрещенными на груди руками, которые удерживали незакрепленные ткани. Люциус, казалось, наслаждался этим зрелищем. Довольные звуки вырывались из его горла. Длинные пальцы выстукивали по мягкой обивке кресла. Прошло несколько часов, прежде чем Давиде поднял голову и энергичным кивком подал сигнал своим помощникам, что они могут переодеть меня.

– Выглядит великолепно, – похвалил король и круговыми движениями рук рассек воздух. – Дикая и непредсказуемая, какой я ее встретил. Но теперь с этим покончено. – Он взглянул на меня, и я ощутила озноб. – София скоро станет королевой. Моей королевой.

Только когда он отвел от меня взгляд, я снова смогла дышать. Как будто мое тело онемело на многие-многие годы.

На обратном пути люди в Камбру все также стояли перед своими хижинами и смотрели, как наша процессия прокладывает себе путь по улочкам. Король Люциус махнул рукой, хотя никто не подал ни малейшего признака радости. Вместо этого они снова смотрели на меня. С плотно сомкнутыми губами. С глазами пронзительно глубокими, которые, как ножи, вонзались в мою плоть.

« Сделай что-нибудь !» – говорили они мне. Каждый по-своему.

Вдруг я услышала голос. Хриплый голос мальчика, которого я увидела сидящим на крыше. Его очертания были расплывчатыми. Они выделялись, как тени от медленно заходящего солнца, освещавшего его сзади.

– Да здравствует королева! – крикнул он во все горло. Потрясенная, я посмотрела сначала на него, а затем на Люциуса, который одним движением руки заставил всю колонну остановиться. Он радостно вздернул подбородок, пока остальной мир, казалось, застыл на месте.

– Слышишь, ты слышишь! – весело крикнул король и подмигнул мальчику: – Еще один мальчик радуется моему присутствию.

Но мальчик покачал головой. Решившись, он резко спрыгнул с крыши, поднимая пыль. Люди Камбру молча расчищали ему путь, чтобы он встал перед солдатами, все еще окружавшими нас.

Это был мальчик, похожий на Дариуса. Его светло-каштановые спутанные волосы свисали жирными прядями на глаза. Руки четко уперлись в бока, словно он был статуей, пройти которую было невозможно.

– Да здравствует королева !

– Мальчик любит пошутить, – сказал Люциус, с воодушевлением давая понять своим солдатам, чтобы они освободили место для мальчика. Он, вероятно, был одного возраста с Килианом. Слишком молодым, чтобы знать мир. Слишком молодым, чтобы связываться с королем-сельтером, кем был Люциус. Замерев, я сжала губы.

Пожалуйста, мальчик, не говори ничего лишнего .

– Нет! – крикнул мальчик так громко, что шепот прошелся по рядам. Женщины потянули его за тонкие ручки, но он успел вырваться.

– Стой, – услышала я шипение девушки. – Пожалуйста, стой. – Но он ускользнул и от нее.

– Ты забрал руку моего брата. Теперь он больше не мой брат. Сейчас он лежит в сточной канаве. Сосланный! Король – чудовище! Да здравствует королева!

Внезапно натужный смех Люциуса затих. В ужасе он огляделся. Встретил серьезные лица жителей Камбру. Впалые лица. Кости, обтянутые кожей.

Яростно фыркнув, он крикнул:

– Хэймиш! Приведи мальчишку сюда! Думаю, мы должны отрезать ему длинный язык. Как думаешь? Тот, кто говорит ложь, должен быть наказан!