Дмитрий Емец - Сердце двушки [litres]

Едва увидев Афанасия, Болгарка сразу начинала орать. Почему молодой и симпатичный Афанасий вызывал у нее такую ненависть, сказать было сложно. Шоколадки не срабатывали – ничего не срабатывало. Не проходило и минуты, а Болгарка уже тыкала пальцем в какое-нибудь место в документе и отфутболивала Афанасия все переделывать.

«Может, я должен на ней жениться? Женюсь – и испорчу ей жизнь!» – мстительно думал Афанасий. Но жениться на А. В. Болгарке он никак не мог. У него уже была Гуля, с которой он самым буквальным образом был сшит одной нитью на всю жизнь.

Сегодня вместе с Афанасием ехал Рузя – толстенький, неприметный, похожий на пингвинчика герой. Дракончика Гастрафета он оставил в ШНыре, чтобы тот не учудил что-нибудь по дороге. Несмотря на ранний час, Рузя подпрыгивал и всю дорогу повторял фразу: «Рузя едет в Рузу!» Чувство юмора у Рузи было счастливое. Сам пошутит – сам посмеется. Даже пальчик можно не показывать.

Афанасий поглядывал на Рузю с восхищением. Рузя всегда был одинаково бодр – и в шесть утра, и в двенадцать ночи. Афанасий всю жизнь мечтал о друге с такими качествами. Но друг ли ему Рузя, Афанасий не знал, потому что не был уверен, что сам умеет дружить. Афанасий постоянно пытался определить для себя, что же такое дружба, и никогда не мог этого сделать. Может, он дефективный какой-то, раз не умеет дружить так, как это описывается в книгах?

И вообще, чем друзья отличаются от знакомых? Друг – это тот, который на всю жизнь? Но ведь так бывает редко. Познакомишься с человеком в туристическом лагере – видишься с ним каждый миг и вообще не разлучаешься. После лагеря встречаешься с ним раз в неделю, потом раз в месяц, потом раз в год, а потом даже по соцсетям почти не списываешься, потому что это будет уже игра на понижение. Была дружба сто градусов, а тут: «Привет! Как ты?» – «Да ничего. Все хорошо». Может, дружба – это просто общие интересы? Или хотя бы общая цель: погулять, развлечься, сдать экзамен. Да разве и сам Афанасий живет не по такому же сценарию? Может, это какая-то степень внутреннего эгоизма, заставляющая человека девяносто процентов времени думать только о себе и о том, что связано с ним самим, – и только десять процентов припасать для других? Но тогда другой вывод – надо настроить себя на ровное доброжелательное отношение вообще ко всем людям: просто делать то, что нужно, помогать всем настолько, насколько ты в силах, спокойно отказываться от всех перегрузов и не выжимать из себя искусственной любви, на которую ты в данный момент не способен.

В электричке по дороге в Рузу они попали в полосу дождя. Афанасий завороженно смотрел на капли, ползущие с внешней стороны стекла. Капель было много, но жизнь их протекала одинаково. Капля дождя ползет по стеклу электрички вначале медленно, трусливо, потом потихоньку разгоняется, затем начинает замедляться – и вдруг застывает, растеряв силы. Но бывает, она находит дорогу, оставленную другими каплями, – и тогда капли сливаются вместе и с чудовищной скоростью устремляются дальше. Вот и люди такие же капли. Вначале не верят в свои силы, потом разгоняются, потом начинают замедляться.

Вскоре они уже шли по Рузе.

– Ой! Не надо по мне идти! – закричал Рузя и захохотал, радуясь своей шутке.

На Афанасия же внезапно накатила острая волна тоски. Он почувствовал, что Гуля в Москве грустит и сейчас будет писать сообщения. Афанасий, как человек эмоционально с ней связанный, всегда ощущал это заранее. Вообще в последнее время смущала его мыслишка, что никого он особенно не любит. Даже своих родных и Гулю. На каждого заведена в душе папочка с кучей «если», «а вот он», «ну она-то никогда». А про прочих и говорить нечего. В теории он любил, конечно, человечество – но что такое человечество, как не множество отдельных людей? В магазинах же Афанасий и вовсе старался не смотреть по сторонам. Знал, что увидит женщин, по полчаса рассматривающих срок годности на сырке и заранее готовящихся к капризам на кассе; мужичков, покупающих бухло, каких-то самоутверждающихся подростков.

«А кого я тогда вообще люблю? Какую-то абстракцию? А этих, получается, я из человечества уже вычеркнул? И не понимаю, как мне заставлять себя их любить? Ну, может, ребенка какого-нибудь слегка люблю – да и то за то, что тот пытается перед взвешиванием торопливо засунуть в рот две печеньки. Вообще смешно устроены люди. Соглашаются любить только в ответ. А ведь это тупиково, если задуматься…» – соображал Афанасий.

Последний раз Афанасий встречался с Гулей несколько дней назад. Место для встречи они выбрали не самое удачное – Павелецкий вокзал. Долго шли вдоль бесконечно длинного здания, а навстречу им ветер нес бумажки и мелкий мусор. Мерзли. Хриплый динамик делал странные объявления, вроде «Седьмой вагон отъезжает. Отойдите от края платформы!»

– А поезд где? – спросила вдруг Гуля.

– Какой поезд? – не понял Афанасий.

– Да никакой. Седьмой вагон отъезжает. А поезд-то стоит! Так что я вся в думах.

Афанасий смотрел на Гулю и ощущал, что она недовольна. Отношения зашли в тупик. Продвижения не наблюдалось, и Гулю это втайне раздражало. Девушки жаждут кардинальных перемен, а молодые люди – постепенных. Девушка ждет, что ей скажут: «Поехали в тайгу жить в избушке!» И она согласится, потому что девушки на этой стадии жизни дерзкие и ничего не боятся. А молодой человек после долгого и унылого мычания произнесет нечто вроде: «Ну, я, пожалуй, в среду могу сходить погулять, если не очень поздно!» И с каждым годом дела будут отпускать его все неохотнее, все меньше будет сил, все больше томительных пауз. Видимо, принцип такой, что если в первый год или в первые два года не произойдет ничего кардинального в отношениях, то это, скорее всего, пустые отношения. Но у них-то с Гулей было навсегда! Они насовсем связаны зеленой нитью общей боли и общей радости. Сострочены воедино.

Телефон задрожал. Пришло первое сообщение от Гули. Он не ошибся. Гуля унывала.

«Ты меня не любишь! Ты безответственный тип! Я не ощущаю твоего плеча!»

Афанасий посмотрел на часы и усмехнулся.

«Сейчас 8.50, – написал он. – В прошлый раз ты почувствовала, что я тебя не люблю, в 8.45. В позапрошлый – в 8.41. Нет никаких мыслей на этот счет?»

Гуля ничуть не смутилась. Было видно, что она уже набирает новое сообщение:

«У меня много мыслей, и все они неутешительны, котик! Давай признаем это прямо сейчас!»

Афанасий оценил такой посыл. Гуля обожала фразы с «Давай!». Такие полувопросы. На них нельзя ответить ни «да», ни «нет». «Давай признаем» – не ответишь. «Давай не признавать» – тоже не напечатаешь. Поэтому Афанасий вообще ничего не стал отвечать.

Гуля уже набирала дальше: