Эмили Дункан - Благословенные монстры [litres]

– Не ты первый, не ты последний.

Он прижал руку к груди.

– Что со мной будет?

Вецеслав оставался невозмутим. Если бы у него было лицо, то он наверняка поднял бы бровь.

– Я больше не хочу терять себя, – прошептал Малахия.

– Все, что ты с собой сделал, – это твое личное бремя. Хаос, потеря контроля. Никто не знает, что произойдет, если ты решишь подняться на следующую ступень.

– А если я выберу смертность?

– У тебя не будет той безграничной силы, которой ты так жаждешь. Но при этом ты сохранишь то, что украл, иначе мы рискуем создать разрыв во времени. Что скажешь? Ты пожертвуешь своими золотыми идеалами ради того, чтобы жить? Или ты сбросишь последние оковы, что сдерживают тебя на пути к божественности?

Малахия не знал.

– Что, если я не выберу ни то, ни другое?

– Ты умрешь.

Малахия не хотел умирать. Он хотел жить. Он хотел остановить войну и отвезти Надю к себе домой, чтобы показать ей, какой прекрасной может быть его страна. Транавия состояла не только из чудовищ, болот и крови, хотя все это тоже было дорого его сердцу.

Но Малахия проделал так много работы. Потом и кровью он старался уберечь Транавию от влияния богов. Неужели он откажется от этой цели? Ради чего?

Неужели жизнь и правда того стоила?

«Я уже бывал здесь раньше».

Снег, пепел, кровавые следы, песни, музыка, мотыльки и звезды. Серефин знал это место. И он не хотел сюда возвращаться.

– Я снова мертв?

– Снова мертв! – воскликнул Велес. – Это становится почти комичным!

– Хм, – Серефин знал, что ему не стоило следовать за Малахией, но он не думал, что все будет так плохо.

– Пройдись со мной, – дружелюбно сказал Велес, и Серефин, который так долго сопротивлялся этому богу – или все-таки не богу, – пошел рядом с ним. Высокая фигура в плаще с головой в виде оленьего черепа.

– Войдя в тот храм, ты пересек черту.

– Вот как.

– Я подумал, тебе захочется это прояснить.

– Значит, Малахия тоже мертв?

– О, скорее всего. Но у него будет выбор, так же как и у тебя. Давай поиграем в благородство. Вспомним про великие идеалы и королевскую честь. Тебя едва ли можно назвать королем, но это еще не значит, что ты не можешь принять необдуманное решение.

Серефину не понравилось, как это прозвучало.

– Было четыре песни, и я хотел заполучить их все; с четырьмя песнями все было бы так просто. Это был шанс вырваться на свободу, по крайней мере для меня и тех, кто был заперт. Возможно, для Чирнога все иначе, но кто может сказать наверняка? Я не могу видеть будущее! Я могу только догадываться и предсказывать, какие решения будут принимать люди. Вы, смертные, очень предсказуемы. Ты всегда поступаешь так, как я ожидаю.

– Нас должно быть четверо, чтобы привязать Чирнога к земле, – сказал Серефин.

– Теперь, когда он вырвался на свободу, это будет намного сложнее.

Эти слова показались ему ударом под дых. Смириться с их положением было немного легче, когда старый бог был заперт в голове его брата. Уже тогда у Серефина не было особой надежды, но он думал, что, возможно, у них хотя бы есть шанс. Иногда ему хотелось сдаться, но в такие моменты он думал о том, что Малахия все еще борется, а значит, они не должны были опускать руки.

– Что будет дальше? – тихо спросил Серефин.

– Зачем спрашивать, когда уже знаешь ответ? Твои друзья погибнут первыми.

Кацпер. У Серефина сжалось сердце. Он пообещал вернуться. Он не собирался умирать.

Он был уже мертв.

– А за ними весь остальной мир! И следующий! Боги падут, Алена будет поглощена, а солнце погаснет! Чирног наконец-то получит свой конец света, который причитается ему с самого начала времен.

Серефин закрыл глаз.

– Ты говорил, у меня есть выбор.

– Хочешь получить силу, способную остановить древнего бога?

Серефин замер.

Велес прошел еще несколько шагов и оглянулся через плечо.

– Мне казалось, это довольно простая мысль. Неужели ты такой тугодум? – олений череп склонился набок.

Положить конец этому безумию? Спасти его королевство? Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой…

– Здесь есть какой-то подвох?

– Ах, ах, – Велес постучал тонким пальцем по своей костяной голове. – Так не пойдет. У тебя есть два пути, и ты должен выбрать один из них.

Серефин не доверял богам. Он понимал, что никто не даст ему силы, способные остановить Чирнога. Особенно просто так.

Он хотел быть уверенным, что Кацпер в безопасности. Что Остия и Жанетта в безопасности. Что он может пойти к Катиному отцу и уговорить его заключить перемирие. Он хотел знать, что его королевство будет свободно от гнета войны.

Он видел так много смертей. Он убил так много людей своими собственными руками.

Серефин старался не зацикливаться на таких мыслях, иначе он бы просто утонул в этом мрачном омуте.

Мог ли такой человек править Транавией? Тот, чьи руки были запятнаны кровью. Тот, кого каждый день терзало эхо войны. Тот, кто каждую ночь просыпается от кошмарных снов, в которых снова и снова убивают его друзей. Он не будет знать другой жизни. Серефин Мелески, с его шрамами, болезненными воспоминаниями и почетным генеральским мундиром.

Разве это был невозможный выбор? Как бы ему хотелось стереть все, что он сделал, и все, за что ему еще предстояло ответить; как легко было бы закрыть глаза на военные преступления его народа.

Какой волнующей была мысль о том, чтобы остановить эту проклятую войну с помощью одной лишь силы.

Но он все еще не знал, где скрыта уловка. Боги наверняка потребуют что-то взамен. Что-то, чего он не захочет отдавать.

Серефин покачал головой.

– Нет, – тихо сказал он. – Я хочу остаться собой.

– Ты, благословенный, со всеми этими мотыльками, звездами и искалеченным разумом? – скептически спросил Велес. – Это можно легко исправить. И твой глаз тоже. Ты хорошо за ним присматривал, так что мы точно знаем, где его искать.

О, это звучало заманчиво. Но Серефин не знал, кем он был без своих шрамов. Без фронтовых воспоминаний и кошмаров. Они были с ним так долго, что стали его частью. И пусть это казалось банальным, но он не мог представить себе ту реальность, которую описывал Велес.

– Если ты выберешь путь смертного, то все, кого ты любишь, вероятно, умрут, – предупредил Велес.

– Вероятно, – повторил Серефин. – Не наверняка?

– Ничего нельзя знать наверняка.

Серефин медленно кивнул:

– Тогда мы дадим отпор. Такие, какие мы есть. Смертные и сломленные.