Эмили Дункан - Благословенные монстры [litres]

– Смертное дитя, рожденное с кровью богов. Ее сила подавлялась и тщательно контролировалась, чтобы только Марженя могла решать, когда ее использовать.

– Что я такое?

Алена пожала плечами – если богине вообще можно было приписывать человеческие жесты и движения.

– Ты загадка. Проблема. Дитя. Ты не первая, кто родился с божественной кровью. Были и другие клирики, но они никогда не освобождали свою силу. Они никогда не проливали свою кровь ради магии.

В ее словах не было отвращения. Как будто богиню мало заботила транавийская ересь. Надя думала, что все боги считают магию крови ужасным грехом и хотят ее искоренить. Даже теперь, когда она была мертва, ее черная рука казалась чудовищной.

– Зачем вы мне это рассказываете? – прошептала Надя.

– Потому что, если не остановить энтропию, ничего не останется. Мы можем сразиться с ним в нашем измерении, но он просто призовет своих братьев и сестер, таких же древних и ужасных, и мы исчезнем. Если рухнет наш мир, то рухнет и ваш. Если ваш мир падет, мы падем вслед за ним.

Как Надя должна была остановить старого бога? Она даже не смогла помешать Серефину освободить падшего. Она сама выпустила падшего бога из его тюрьмы, положив начало всем этим кошмарам. Надя не была спасительницей мира. Она была той, кто его уничтожил.

– Ты зашла так далеко, дочь смерти, – сказала Миеста. – И можешь потерпеть неудачу.

– Кроме того, я мертва.

Богини проигнорировали это замечание.

– Но почему бы не дать тебе шанс? Ты не сможешь сделать это в одиночку; тебе понадобится помощь. К счастью, вокруг полно смертных, чья кровь смешалась с божественной.

Надя нахмурилась:

– Но как же все остальное? Война? Транавия?

– Ты думаешь, меня волнует Транавия и ее ошибки? Ты думаешь, меня волнует, что аколийцы делают с кровью, которую они проливают на горячие пески? Ты думаешь, меня волнует, что Ласковые Руки делают с магами Ческе Зина и Руменвача? Что эти люди делают с нашими костями? Вы, смертные, и ваша магия – это ваши собственные проблемы. Все это несущественно, – с раздражением сказала Алена.

– Тогда почему это так волновало Марженю? И других богов?

– Потому что наши действия зеркальны, – просто ответила Миеста. Как будто это было очевидно.

Ее ответ заставил Надю задуматься. Но это не имело значения: она не могла изменить то, как Калязин и Транавия воспринимали богов. Для Калязина они были утешением, их священники и церкви – надежной опорой в мире хаоса. Но транавийцы считали религию оковами. Даже если заставить Транавию увидеть правду и показать Калязину, что их боги такие же чудовища, как и печально известные Стервятники, это ничего не изменит.

Надя закрыла лицо руками. Она не была готова уйти. То, что она узнала от богинь, не несло никакой пользы. Все эти знания, полученные слишком поздно; все, до чего она так и не успела докопаться самостоятельно. Напоминание о ее неудачах.

Глупо было полагать, что богини не услышат ее мысли.

– Несомненно, в твоей жизни были неудачи, – сказала Алена. – Но этого мы и ждем от смертных. Именно неудачи делают ваш мир таким бесконечно увлекательным.

– Остальные боги не согласились бы с тобой, – пробормотала Надя.

– Они еще молоды. Их идеалы все еще не сформированы.

– Если Чирног добьется своего, твой мир будет поглощен, – сказала Миеста, возвращаясь к главной теме разговора. – Все очень просто. Он очень долго этого ждал. Ждал, чтобы поглотить Алену.

– Но он не единственный древний бог?

– Были и другие. Они поблекли, умерли, ушли. Были и другие, гораздо более ужасные, и были те, что полны света. Но никто из них не имеет значения.

– Потому что наша главная проблема – это Чирног? – спросила Надя.

– Вот именно.

Надя сглотнула.

– Вернее сказать, проблема тех, кто еще жив.

Миеста засмеялась, и Надя невольно съежилась. Это был неприятный звук. Приблизившись к девушке, богиня коснулась ее лба.

Невыносимая боль.

– Это будет благословением или проклятием? – спросила Алена, явно не одобряя происходящего.

– Скорее всего, и тем, и другим, – ответила Миеста.

Если они и сказали что-то еще, то Надя этого не услышала. Она погрузилась в тяжелую, удушающую черноту.

Париджахан сразу поняла, что никогда не забудет застывшее лицо Рашида, когда он принес тело Нади, промокшее от дождя. В его руках клиричка выглядела совсем молодой и хрупкой. Она казалась такой маленькой, когда он осторожно положил ее на кровать в доме боярина, мягко убирая волосы с ее лица.

Закусив губу, чтобы не дать горю захлестнуть ее с головой, Париджахан сделала все возможное, чтобы запрятать свои чувства как можно дальше. Чтобы запереть их вместе со смертью Малахии. Она не могла этого вынести.

Она не могла поверить, что они оба покинули ее.

Царевна направилась в комнату вслед за Рашидом, но, когда он отошел от кровати, ее темные глаза подернулись слезами, и ей явно захотелось убежать. Она коснулась Надиного лба, закрыла ее глаза до боли нежным движением и поспешно вышла из комнаты.

Это произошло слишком быстро. Надя тихо упала на землю. Париджахан бессильно наблюдала за этим издалека, невольно вспоминая, как Малахия упал с той горы, пока она пыталась забраться наверх. Клинок, как ласковое прикосновение, выскользнул из рук неизвестной женщины и вонзился в Надину спину. Она уже была мертва, когда Париджахан бежала к ней через грязную площадь.

Надя так много пережила. Она казалась такой непроницаемой. Париджахан подошла к Рашиду, который смотрел на Надю невидящим взглядом. Она обняла парня за талию, прижавшись лбом к его затылку.

Пришло время рассказать правду.

– Больше никакой лжи. Никаких смертей.

– Пардж…

– Ты никогда не спрашивал, что я делала в ту ночь, когда мы покинули Аколу. Все это время, все эти годы ты никогда не спрашивал, от чего мы бежим. Что моя семья так отчаянно хочет вернуть. Почему я не могу отправиться домой.

Она попросила его пойти с ней, и он пошел. Она попросила его последовать за ней в Калязин, и он последовал. Он наблюдал, как она собирает вокруг себя группу неудачников и отступников, но никогда не спрашивал, что она делает. Он слушал, как она рассказывает историю Таране, зная, что это только часть правды, но никогда не спрашивал, о чем она умалчивает.

– Я никогда не говорила тебе, – продолжила она. – Придумывала себе глупые оправдания. По той же причине я ничего не рассказала Наде. Это было неправильно.

«Больше никаких секретов. Мы поговорим позже», – вот что сказала Надя перед тем, как отправиться защищать город вместе с Катей. А теперь было слишком поздно. Париджахан еще крепче обняла Рашида.

– Слишком много секретов. Слишком много смертей.