Эмили Дункан - Благословенные монстры [litres]

– Серефин отнесся бы к этому сентиментально, и это было бы ошибкой. Честно говоря, Малахия никогда мне не нравился. Он отрава и для Транавии, и для Стервятников. Понимаю, как ты к нему относишься, но я знала его еще ребенком, и уже тогда он был ядовитым, как змея.

Надя поджала губы.

– Но Серефин любил его, потому что такой уж он человек.

– И все же Серефин его убил.

– Потому что он знает, что лучше для Транавии.

Надя закатила глаза. Конечно, она не знала, что Малахия значил для Транавии: какие ужасы творил Черный Стервятник, кроме того, что мучил ее народ? Может быть, Остия была права. Может быть, это не имело значения; может быть, с этим было покончено.

Или, может, он жив. Но эта мысль не вызывала ничего, кроме тревоги, потому что Надя все равно не могла проверить свою догадку. Если бы она потянула за связующие нити, он бы сразу же об этом узнал. И если он был жив, то она не хотела лишний раз напоминать о себе. Если же он был мертв, это вообще не имело смысла.

Надино сердце болело, как и все ее тело, и она не знала, можно ли ей надеяться, что он жив, или ей позволено только оплакивать его смерть. Она знала, кем он был и что сделал. У нее хранилась его книга заклинаний. Его жестокость была непостижима.

– Какая разница, братья они или нет? – спросила Остия.

Надя молчала, не уверенная, стоит ли ей делиться секретом Малахии.

– Для него это было важно, – тихо сказала она, – Малахия переживал, что ничего не знает о своей семье. Он так отчаянно хотел их найти. Жаль, что у него уже не будет такой возможности.

По лицу Остии пробежала тень. Момент сомнения, а может, даже сочувствия. Она быстро спрятала свои эмоции и посмотрела вперед, туда, где ехала Катя. Судя по всему, царевна перестала слушать их разговор с тех пор, как речь зашла о Малахии.

Надя понимала, что ее чувства к Малахии вызывают у Кати справедливые подозрения. На даже будь он жив, то все равно бы не вернулся к ней. Ее влюбленность была всего лишь глупой оплошностью. Ошибкой.

На словах это звучало просто. Но на самом деле Наде очень хотелось с ним поговорить. Хотелось снова увидеть ту мягкую полуулыбку, с которой он слушал ее рассказы. Ей не хватало того, с какой страстью он спорил с ней обо всякой ерунде. Она обожала их споры, и это было взаимно.

Но ей нужно было двигаться дальше. Это призрачное знание, эту тихую тайну о его предполагаемом возвращении, следовало спрятать как можно дальше, рядом с сердцем, и никогда не выпускать на волю. Как птицу в клетке.

Надя влюбилась совершенно не вовремя, да еще и не в того человека. Вот и все. Это был тяжелый урок, но она его усвоила.

Все-таки она не понимала любви.

Только не очередное предательство. Это просто не могло быть правдой. Малахия, которого трясло и тошнило всю прошлую ночь, не притворялся. Малахия с бесстрастным лицом и холодными глазами, который уходил из святилища вместе с членом культа, несомненно притворялся. Но Серефин понятия не имел, что он задумал. Может быть, Малахия хотел их спасти, а может, бросить на верную смерть. Серефин не спешил верить в лучшее.

– Ну что ж, посмотрим, что твой проклятый брат вытворит на этот раз, – раздраженно проворчал Кацпер в предвкушении неизбежного спора.

Судя по всему, его проклятый брат их предал. Серефин не ожидал, что эта мысль причинит такую боль. Малахия с легкостью предавал даже близких ему людей, и было бы глупо рассчитывать на что-то другое. И все же в глубине души Серефин надеялся, что ошибается.

Даже без магии Серефин был чувствителен к силе, витающей в воздухе. Он чувствовал, как она проходит сквозь Олю, сквозь дерево в центре комнаты, струится у него под ногами. В один момент она исчезла, и Серефину показалось, что из комнаты выкачали весь воздух. Один удар сердца – и мир перевернулся с ног на голову.

Оля пошатнулась, как будто у нее закружилась голова. Девушка не произнесла ни слова, но из ее горла вырвался хриплый вздох, а затем она упала на пол. Из ее рта и носа потекла кровь.

Кацпер вскочил на ноги. У него было достаточно времени, чтобы повернуться к Серефину с искрой паники на лице, прежде чем его глаз начал кровоточить. Серефин озадаченно моргнул. Бывало, что у магов крови лопались глазные сосуды, да и кровь из носа была довольно частым явлением, но Кацпер никогда не перебарщивал с магией и не доводил себя до такого состояния. Серефин открыл рот и уже собирался что-то сказать, как вдруг почувствовал себя так, словно ему на голову упал тяжелый валун.

Опять эта поляна, этот алтарь, эта дверь. Всепоглощающие тени. Необъятные, черные и глубокие. Они извивались и шипели, подбираясь все ближе. Опять в этом месте. В его груди опять разлился холодный ужас, расползающийся по всему телу и оседающий в костях. Опять, опять, опять.

Серефин скорее вырвал бы себе глаз, чем еще раз прошел через это, но он снова был здесь, и, когда дверь перед ним открылась, бежать было некуда. Личинки, змеи, тысячи рук, тянущихся к нему. Они хватаются за него, длинные пальцы впиваются в плоть и разрывают его на мелкие кусочки. Он думал, что ему удалось сбежать. Разрыв, щелчок, момент, когда он так много потерял, но приобрел… что? Крупицу осознания, которая уже трещала по швам? Сын своего отца. Просто еще один безумный транавийский король. Тот, кто проложит свой кровавый путь к власти и утопит мир в хаосе.

До этого у него было желание бороться, но оно исчезло. Серефин просто не был достаточно силен. Он не мог отбиться от энтропии.

Его рот наполнился кровью с горьким, медным привкусом, и он попытался сплюнуть, но ее становилось только больше. Серефин чувствовал, как она стекает по его лицу: совсем как в тот момент, когда он вырвал себе глаз. Так много крови.

Каким будет его конец? Серефин даже не надеялся на тихое, безболезненное уничтожение, ведь он посмел противиться воле Чирнога. Может, тысячи цепких рук разорвут его на части? Или его развеет по ветру, как пепел? А может, корни огромного дерева утащат его под землю? Слишком часто смерть касалась горла Серефина своими бледными пальцами. Как долго он будет убегать от нее? Этому должен был наступить конец.

И в тот момент все прекратилось.

Тишина.

Наконец-то.

У мертвеца не могла так сильно болеть голова. Серефин застонал, повернулся и выплюнул сгусток крови.

– О, как мило, спасибо большое.

Прямо на сапоги Малахии.

От вспышки гнева по его телу разлился адреналин, который подарил Серефину достаточно энергии, чтобы… всего лишь сесть, а не вскочить на ноги и врезать Малахии, как ему бы хотелось. Кажется, его вот-вот стошнит.