Эмили Дункан - Благословенные монстры [litres]

– Где мы? – спросила Надя, решив, что это достаточно безопасный вопрос.

Она положила голову на локоть, подняла другую руку и переплела их пальцы, не решаясь на большее.

– Понятия не имею. Мы в нескольких днях пути от Комязалова, глубоко в лесах. В какой-то заброшенной крепости.

– Дней?

– Ты не приходила в себя три дня, Надя.

– Как?

На его лице промелькнуло застенчивое выражение.

– Ну, единственным способом вытащить тебя оттуда была магия хаоса, больше у меня ничего нет. Оказывается, если бы ты не была таким могущественным и загадочным созданием, она бы полностью тебя уничтожила.

– Малахия.

– Но ты же в порядке! Рашид чуть не оторвал мне голову. Ты знала, что он целитель?

– Ты просто ужасен.

– Я помогал!

– C остальными все в порядке?

– Смотря что ты подразумеваешь под словами «в порядке», но в общем – да.

– А ты умеешь утешить.

– Я думал, мы все уже давно поняли, что это не мой конек, – он провел большим пальцем по ее костяшкам.

Надя задумалась.

– Как ты думаешь, мы в крепости охотников на Стервятников?

– Ох, – кажется, эта мысль не приходила ему в голову. – Да, вероятно, ты права.

– Будь осторожен.

– Она убила Живию, это ей следует быть осторожной, – мрачно сказал Малахия. – Как эта реликвия оказалась у нее?

– Я больше не хотела видеть этот кинжал, – прошептала Надя. Она не знала, что за эмоция отразилась на его лице, но от этого ей стало грустно и неуютно. – У тебя есть шрам?

– Что?

Схватившись за край его рубашки, Надя потянула ткань вверх. Уже на середине она начала заливаться краской.

– Кровь и кости, остановись. Лучше я сам, – со смехом сказал Малахия. Он стянул рубашку через голову и бросил ее на пол.

Шрам был совсем свежим, а кожа над его сердцем выглядела бугристой и стянутой. Она прикоснулась к этому месту, и внезапно очень остро ощутила его близость, его тепло. Как легко было бы приподнять голову и поцеловать его. Надя уже не обращала внимания на пульсирующие изменения в его теле: это стало чем-то вроде привычного ужаса. Она взглянула на него из-под ресниц. Глаза Малахии потемнели, а зрачки расширились, полностью скрыв светлую радужку.

– Подожди, ты должен сказать, как выглядит шрам у меня на спине, – сказала она, полностью разрушив момент. Надя перевернулась на живот, хрипло выдохнув от боли в ребрах.

Он недоверчиво рассмеялся, и это был приятный звук.

– Что?

– Болотная ведьма ударила меня в спину, и это было очень драматично. Я умерла на несколько часов! Ты многое пропустил.

Последовало долгое молчание. Она повернула голову и обнаружила, что он наблюдает за ней с мучительно нежным выражением на лице.

– Малахия?

– Я почувствовал это. Я думал, тебя больше нет, – сказал он дрожащим голосом. – Я почти сдался.

Надя прижалась щекой к подушке.

– Почти, но не полностью?

Он слегка покачал головой:

– Не знаю. Наверное, весь мир не должен страдать за мои ошибки. Серефин довольно настойчиво пытался донести до меня эту мысль.

Надя засмеялась. Боги, как же ей было больно.

Малахия протянул руку, осторожно скользнув под подол ее туники. Кончики его пальцев приятно коснулись ее кожи, когда он провел рукой вверх по позвоночнику.

– Не могу в это поверить, – сказал он, прижимая ладонь к шраму. Все ее тело пылало от его прикосновения. – Тебя ранили ржавой пилой? Впечатляюще.

– Это убило меня!

– О, не будь такой бестактной, – в голосе Малахии звучала боль. Он все еще скорбел. То, что они ускользнули от смерти, было благословением. Или проклятием, если брать в расчет участие Чирнога, но это не могло продолжаться долго. Надя пыталась спасти Живию, но реликвии были слишком могущественным оружием.

Он осторожно провел по шрамам на ее боках, оставленным его когтями.

– Prszystem, towy dżimyka, – прошептал он.

Надя не ожидала услышать от него этих слов.

Человек, который не испытывает угрызений совести, никогда не стал бы просить прощения.

Малахия наклонился и поцеловал ее в лопатку, воспламеняя каждый нерв в ее теле.

– Спи, Надежда, – он опустил ее тунику. – Возможно, это наша последняя возможность как следует отдохнуть.

Утро наступило слишком быстро. Он едва успел заснуть, когда кто-то – вероятно, Серефин – постучал в дверь. Посреди ночи Надя сократила расстояние между ними, прижавшись к Малахии всем телом. После этого он не спал несколько часов. Каким-то чудесным образом его разум оставался спокоен, хотя он не мог игнорировать голод, вспыхнувший от ощущения ее магии, витавшей в воздухе. Он нежно провел пальцами по ее волосам. Еще чуть-чуть, и Чирног сделает это невозможным.

Надя пошевелилась, с трудом приподнявшись в кровати. Она уронила голову на руки и тихо застонала.

– У меня болит все тело, – прошептала она.

– Как и у меня, – сказал он.

Девушка быстро подняла голову, оглядываясь через плечо, как будто забыла о его присутствии, а затем решительно прижала ладонь к его щеке.

– Это не галлюцинация, – пробормотала она.

– Нет, это реальность. Включая тот момент, когда ты сорвала с меня рубашку.

На Надином лице вспыхнул румянец, полностью скрывший ее бледные веснушки.

– Ох, – пискнула она. Ее взгляд упал на грудь Малахии. – Впечатляющий шрам.

Надя тут же вскочила с кровати, и Малахия едва сдержал разочарованный вздох. Он не винил ее за то, что она хотела сохранять дистанцию. Конечно, он был рад и взволнован, обнаружив, что она жива, но между ними было слишком много предательств.

– Я… – Надя умолкла, повернувшись к нему. – Прежде чем мы выйдем отсюда и нам придется объяснять вещи, которые мы сами не до конца понимаем, я рада, что ты здесь, – ее черты исказились в странной гримасе. – Рада, что ты борешься с этим.

– Ты думала, что я просто сдамся?

– Честно говоря, да. Кажется, у вас с Чирногом есть общие цели.

Это был подлый удар, и она это знала.

– Точно, – бесстрастно ответил Малахия, чувствуя, как по его венам разливается жар. Он и забыл, с какой легкостью она приводила его в бешенство. – Мне так нравится разорять деревни и пожирать тех, кто обладает хотя бы каплей божественной магии. Это очень весело.

Надя вздрогнула.

– И все ради того, чтобы разрушить божественную империю.

– А ты хочешь, чтобы она выстояла? После всего, что произошло? – Он встал, сердито натягивая рубашку. – Ничего не изменилось? Ты все еще хочешь жить в своем божественном бреду?