Евгения Сафонова - Когда завтра настанет вновь [litres]

– Знал бы я вчера, на что подписываюсь… – Он переносил комья земли с одного места на другое так неловко, что сразу стало ясно: копать ему непривычно. – Мне одно всё хотелось спросить: с чего вы вообще взяли, что за Лайзой охотится Ликорис? Может, кто-то просто на её мать зуб отрастил. Может, эта тварь вообще по своей воле действует.

– Порождениям Дикой Охоты никак не выбраться в наш мир без контракта с жителем Харлера. Стыдно не знать. – Закурив, баньши выпустила в тёмное небо струйку вишнёвого дыма. – Ликорис убивал полукровок. По меньшей мере две его жертвы видели Кромешника во сне или наяву. Лайза – полукровка, а теперь её хочет убить тварь, очень похожая на Кромешника. Я не верю в совпадения.

– Предположим… пуф… что ты права. – Питер перевёл дыхание после очередной лопаты. – Даже если ты увидишь лицо убийцы, как это нам поможет? Если на Лайзу положил глаз Ликорис, как вы собираетесь его искать?

– Вот откроем гроб и посмотрим.

Питер воткнул лопату в землю для короткой передышки. Отёр пот со лба.

– Сколько, говорите, она уже мертва? – спросил он, помолчав.

– Где-то пару месяцев, если верить журналистам.

– Зрелище должно быть потрясающее. Да и запах не хуже.

– Копай давай.

Покачав головой, лунный свет с которой соскальзывал ему на плечи, Питер вновь взялся за черенок.

– Похоже, мы здесь надолго, – усевшись на траве, положив лом на колени, изрёк Эш с мстительным удовольствием – и я, подумав, последовала примеру брата.

В конце концов, копать Питер и правда не мастак, а уставшие ноги нам точно ни к чему. Лучше всегда быть готовой срываться с места и бежать.

Лопата глухо стукнула о твёрдую поверхность, когда куча земли подле надгробия уже возвысилась над нашими головами.

– Думал, это никогда не закончится. – Пока мы с Эшем вскакивали, а Рок отрывалась от графона, Питер устало сгрёб оставшуюся землю в сторону, оголяя деревянную крышку; яму он предусмотрительно копал чуть большую, чем вырытая утром могила, так что теперь спокойно стоял сбоку от гроба. – Давайте лом.

Эш протянул требуемое прежде, чем он договорил.

Отложив лопату на край ямы, Питер вставил лом под крышку. Поднатужился, напряг мышцы на перепачканных землёй руках, и послышавшийся треск возвестил о том, что гроб открылся.

– Отлично. – Стоя рядом со мной, Рок активировала фонарик на графоне, и в могилу забил слепящий белый луч. – Покажи тело.

Питер угрюмо оглянулся на нас с Эшем. Челюсти его сжались так, что на скулах заиграли желваки.

Поддел ломом крышку, откинув её до конца.

Я даже не успела почуять запах, а меня уже затошнило. Питер, закашлявшись, выронил лом, чтобы прижать ладонь к лицу, зажимая рот и нос.

– Боги, что… – рывком отвернувшись, я отступила от могилы на пару шагов: боялась, что от запаха меня точно вывернет, – что с ней сделали?

– Ликорис отрезает своим жертвам губы и язык. Потом душит – руками. Ещё стёсывает ладони и выкалывает глаза. – Роксэйн казалась спокойной. – До последнего, впрочем, додумался не только он.

Меры против баньши… Те часто служили в страже, и их дар помог раскрыть не одно преступление. Но если нет возможности заглянуть жертве в глаза или увидеть линии руки, способности тех, кто служит Владычице Предопределённости, оказываются бесполезны.

К счастью, абсолютной провидице это не помеха.

Какое-то время вязкая тишина стелилась к ногам вместо кладбищенского тумана. Не решаясь обернуться, я смотрела на силуэты деревьев, блики реки и искрящиеся башни далёких домов, пока отвратительный сладкий запашок просачивался в ноздри.

Потом Рок охнула так, будто её ударили под дых.

– Всё в порядке, – выдохнула баньши, когда я рывком обернулась. – Просто… мы не только видим последние мгновения жертвы, а проживаем их вместе с ними. – Тыльной стороной ладони она утёрла подозрительно блестящие щеки. – Прости, Питер. Можешь закрывать.

Тот стоял в могиле, отвернувшись от гроба, прикрыв глаза, и дважды просить его не потребовалось.

– И что там насчёт убийцы? – спросил Эш, пока Питер, захлопнув крышку, выкарабкивался из ямы.

– Ничего. Я не видела его.

– В смысле «не видела»? Ты же…

– Я говорила: мы видим не картинку со стороны. Мы видим и чувствуем то же, что видела и чувствовала жертва. А она умирала слепой. Ей выкололи глаза, когда она была ещё жива.

Устоять на ногах стоило мне немалых усилий: картинка, рождённая воображением, прошила тело дрожью ужаса, боли и отвращения.

– Зря мы поели до того, как сюда идти, – пробормотал Питер, забрасывая могилу землёй. – Сэндвичи-то ни в чём не виноваты.

– Может, ты услышала что-то? – предположил Эш упрямо: брат, как обычно, до последнего отказывался признать поражение. – Почувствовала?

– Боль. Дикую боль. Удушье. Чужие руки на шее. – Роксэйн, опустив голову, убрала графон в сумочку. – Больше ничего.

Закапывалась яма куда быстрее, чем раскапывалась. Пока Питер работал лопатой, мы молчали, и я даже не знала, чем подавлена больше – то ли недавним зрелищем, то ли разочарованием.

Странно. Мне вроде и не особо верилось, что визит на кладбище нам поможет. Но теперь, выяснив, что мы и правда ни на шаг не приблизились к истине, я ещё отчётливее ощутила, как гнетёт меня неизвестность.

Когда гроб снова укрыл толстый слой разровненной земли, прикрытой срезанными побегами плюща и ивы, мы постояли какое-то время, глядя на могилу Алвены Блейк, не дожившей до восемнадцатого дня рождения. Тихо, словно соучастники преступления, направились к выходу, вдыхая прохладный воздух, который больше не отравлял привкус гнили.

– Спасибо, – сказала Рок, когда мы уже подходили к арке, тронув за плечо Питера, шедшего впереди.

– За что? – не оборачиваясь, спросил тот: в одной грязной руке – лом, в другой – лопата, изгвазданные перчатки торчат из кармана джинсов, мокрая футболка липнет к телу, лицо и одежда выпачканы землёй.

– Что не ворчишь. Я заставила тебя потревожить покой мертвеца, а в итоге всё было зря.

– Ты ведь не знала, что это будет зря. – Питер всё-таки оглянулся. Улыбался он через силу, но, кажется, действительно не злился. – Не сахарный, не растаю. Хотя душ принять не отказался бы.

– Здесь неподалёку есть озеро. Я как раз планировал у него заночевать, – неохотно произнёс Эш, щурясь на свет, пока мы гуськом выходили на парковку: после кладбищенского мрака мерцание уличных фонарей казалось нестерпимо ярким. – Сможешь искупаться.

– То, что нужно. Спасибо, малыш.

– Нарываешься, старик. Я ведь могу и переду…

– Эй! Вы, ребятки с лопатой!

…когда вы выходите с кладбища, раскопав могилу, и слышите чей-то возмущённый крик, ничего хорошего ждать не приходится. Вот и пара стражников, направлявшаяся к нам, явно не входила в категорию «хорошего».