Ирина Лазаренко - Клятва золотого дракона [litres]

– Так. – В горле у Илидора пересохло, и он быстро, чтобы не дать себе времени передумать, заявил: – Я пошёл. Если что – пусть Эблон со своей башней выведет тебя ты знаешь куда.

Не давая Палбру и рта раскрыть, Илидор перекинулся в дракона и, ловко цепляясь за выступы, стал спускаться. Босоног, мотая головой и протирая ослепшие от яркого света глаза, причитал дракону вслед, но это уже ничего не меняло. Ходовайка, которая была совершенно не в силах отпустить Илидора одного, ловко обрушилась ему на шею, обхватила её ногами и вибриссами. «Чтоб из тебя суп сварили», – пожелал ей на это дракон, но сбрасывать не стал.

Он спускался, быстро перебирая лапами, похожий на золотой потёк лавы на стене, где не было лавопадов, совсем крошечный в этой гигантской пещере, совсем один перед гигантским скопищем машин. Он старался двигаться как можно быстрее и сосредоточиться на спуске как можно больше, чтобы не позволить панике охватить себя. И так уже слабели лапы при мысли о том, сколько же там машин, сколько там скрещей, нет, пропасть, просто сколько их там ! Они раскатают его в золотистый блинчик, разорвут длинными руками, засверлят своими накладными лапами, зальют лавой из плеч шагунов, и он ничего не сможет сделать…

Но ему есть что искать там, внизу, и он видит перед собой свой самый страшный страх – значит, у него целых две причины, чтобы идти вперед. А если он сейчас пойдет назад, то больше никогда не сможет приблизиться ни к одной машине и даже ни к чему, отдалённо похожему на машину, даже к механическому подъемнику ворот. В кочергу такую жизнь, тем более что драконы живут очень, очень долго.

На самом деле, у машин и скрещей нет никаких причин атаковать его. Он спустится и примет образ человека: не чтобы обмануть машины – их не обманешь, а чтобы раздражать их поменьше. У них нет причин нападать на дракона, ведь это уже не те машины, которые когда-то воевали с его сородичами – теперь они напитаны лавой глубоких подземий, которая роднит их с Илидором больше, чем с создателями-механистами. Ходовайка вон вообще у него на шее висит, почему бы и шагуну, к примеру, не забыть, что они когда-то были врагами, не увидеть в драконе родственную душу?

Да, Илидор превратится в человека, в небольшого и незаметного человека, очень осторожно пройдет между гуляющими в сторонке небоевыми машинами и уведет за собой одну из них. Большинство машин и скрещей даже внимания на него не обратит, пока он не вернется сюда, под уступ, и снова не превратится в дракона.

Хороший план. Что может пойти не так?

– Дракон! – страшным голосом взывал сверху Палбр. – Дракон, возвращайся! Через реку идут прытки! И вырвиглаз! Вырвиглаз! Вид: служебная! Класс: поддержка! Управление: рычажное! На нем кто-то сидит! Илидор, твою кочергу, вернись!

Но дракон не слышал Палбра: он уже спустился до самого низа, здесь все звуки поглощало лязганье машин, голоса воды, руд и драгоценных камней, а еще – шепот Такарона, почти неразличимый в этой части подземий, похожий на едва трепещущее дыхание умирающего.

Теперь, подойдя ближе, Илидор понял: то селение далеко-далеко на севере – пустует. В нем теперь обитают только призраки, в живых не осталось никого. Точнее, то немногое, что осталось от живых, ходит здесь, сросшееся с машинами.

Как только дракон слез со стены, ходовайка спрыгнула с его шеи и покатилась к стаду. Илидор пока не торопился превращаться в человека: вдруг его атакуют сразу, не дав и приблизиться, и тогда придется тут же взлететь… если сил хватит. Крылья ослабели, лапы тоже едва его держали, и даже голова казалась неподъемно тяжелой. Впереди было множество машин, одиноких, держащихся друг друга или ходящих целыми группами без всякой видимой цели – Илидору они все казались одним большим, многоруким, многолапым, многоглазым чудовищем, которое просто дремлет, но, стоит его потревожить – развернется, набросится, растерзает, разорвёт и останки сбросит в лаву, благо обрыв совсем недалеко.

Дракон стал обходить машины справа так, чтобы как можно больше их оказалось между ним и пропастью. Бегуна он потерял из виду: кажется, тот был вон там, за валуном в форме горбатой лепешки. Снизу всё выглядело совсем иным и… куда более крупным и неприятным. Очень хотелось развернуться, заорать и улететь. В любом порядке, а лучше одновременно, чтобы не терять больше ни мгновения. Илидор сделал еще шаг к машинам, еще один, а потом еще.

Он шел прямо на то создание с руками-ногами и жбаном между ними. Дракон обошел машину, представляя, как она разбегается и пинает его в бок, но та лишь на мгновение замерла, качнулась в его сторону и тут же потеряла интерес. Чуть дальше катались туда-сюда два четырехколёсных ящика, в которые были навалены не то булыжники, не то руда, дракон не разобрал, он сейчас вообще очень плохо понимал, что видит вокруг. Он забыл, что собирался превратиться в человека и пройти между машинами как можно более незаметным – был сосредоточен лишь на том, чтобы переставлять лапы и не орать от ужаса.

Однако он делал шаг и еще один шаг, и машины не пытались его атаковать, потому Илидор понемногу смелел и уже начал поднимать голову, почти верить, что сможет летать, даже может напевать, находясь среди машин, воздействуя пусть не на все – не нужно на все! – а только на ближайшие. В конце концов, он дракон! Это его дом!

И в тот миг, когда Илидор уже почти совсем поднял голову и почти совсем начал напевать, хотя бы себе под нос, из-за валуна на него вывалился шагун. Вывалился и застыл, глядя на дракона двумя маленькими, мерзкими, круглыми красными глазами, а далеко за спиной шагуна, словно её дернули за хвост, остановилась гигантская кошка и уставилась на Илидора.

Нет, нет-нет-нет, они не будут, не могут, не смеют его атаковать, это вообще не настоящие машины! Всего лишь обломки, жалкие куски металла и крохи лавы; магия механистов давно ушла из них! Им незачем драться с драконом!

«Лязг, лязг, лязг» – растягивался хребет шагуна. Нижняя, гномская челюсть двигалась, исторгая нечто нечленораздельное, разевала черный провал рта с голыми деснами и выжженным ошмётком языка, верхняя челюсть – широкая резьба, к которой когда-то крепилась нижняя часть – была похожа на отдельный улыбающийся рот. Непропорционально большая грудная клетка, короткая и круглая, и такие же ненормально огромные плечевые суставы с отверстиями для метания жидкого огня поворачивались одновременно с головой – вместо шеи у шагуна был лишь короткий штырь из нескольких гномских позвонков.

«Лязг, лязг, лязг» – растягивался хребет.

Эти машины настолько никчемны, что даже железок у них не хватает, чтобы держаться на ногах, приходится делать заплатки из гномов!