Линси Миллер - Что мы пожираем [litres]

Джулиан отшатнулся и всхлипнул.

– Нет, – сказала я, – но я думаю, что ты захочешь принять мои условия, потому что пусть вы и бессмертны, но мы знаем, как следует поступать с бессмертными полубогами.

В темноте за ней нарастал шепот. Голоса выли, перекрикивая друг друга, как будто хотели, чтобы их услышали и наконец по пещере разнесся звук, похожий на звук сапога, раздавливающего жука. Дверь приоткрылась еще немного.

– Ты можешь забрать пэров. Можешь забрать их всех, кроме детей. Осененные не будут пытаться тебя остановить. – Мой голос дрогнул. – Но ты получишь их только в том случае, если согласишься оставить остальных жителей Цинлиры в покое на десять лет. Никаких смертей. Никаких фокусов. Ни один Грешный не может убить смертного, не принадлежащего к пэрам. Если ты не согласна, сотни несвязанных осененных готовы к бою. Они могут сильно подпортить вкус вашей новообретенной свободы.

– Договорились, – сказала Дверь десятком голосов.

И я открыла Дверь.

Я провалилась в нее лицом вперед, но упала на спину. Было темно, только где-то высоко светили далекие белые точки, похожие на звезды. Грязь подо мной рябила, как вода. Я слышала, как становятся все тише крики Джулиана, как удаляются его быстрые шаги. Пара рук схватила меня за лодыжки и потащила прочь. Темнота уменьшилась, и звезды стали ближе и резче. Меня со стоном выдернули обратно за Дверь.

Не ночь, а рот. Не звезды, а зубы.

Алистер притянул меня к себе на колени, с каждым вдохом булькая все тише и тише, и повернул мою голову ко входу в пещеру.

Джулиан стоял по пояс в грязи. Везде, где его касалась земля, из его тела хлестала кровь. Он попытался повернуться ко мне. Руки Алистера ослабли и упали. Из его горла сорвался последний вздох. Я держала его за руку.

– Лорена? – позвал Джулиан.

Он резко упал лицом вперед и закричал.

– Прости, Джул, – сказала я и зарыдала, потому что помнила, как сильно любила его, когда ласково называла его этим именем. Но я не помнила, почему я его любила. Мои руки были красными от смерти мальчика, о котором у меня остались только крупицы воспоминаний, и человека, крупицы которого я собрала слишком поздно. – Прости.

– Лора? – прошептал он. – Помнишь, как мы познакомились? Помнишь ежевику?

– Я помню только шипы.

Его тело пробило судорогой, и с его губ сорвался последний вздох. Я обмякла.

Кто мы, если не крупицы близких, которых потеряли? Привычка здесь, подарок на память там, и последняя фраза, которую мы помним вечно. Каждая часть нас любила и возвращалась в землю. Я была смертью.

– Не драматизируй, – произнес знакомый голос. – Я видел Смерть, и ты совсем на нее не похожа.

Я подняла голову. Передо мной, скрестив ноги, сидел Крик, а под ним распускались цветы и извивались черви. Виноградные лозы росли из грязи, прорастали в его тело, переплетаясь между сухожилиями и грязными венами. По бокам его шеи виднелись жабры грибов. Он хрустнул костяшками пальцев. Звук был похож на хруст гнилой древесины.

Его глаза были красными.

– Маленькая Лорена Адлер сыграла такую долгую игру, – сказал он со смехом. Он был похож на шелест листьев.

Я сглотнула.

– Я открыла Дверь.

– Да, – сказал он, ковыряя ногти, – и это заняло у тебя целую вечность.

– Ты все это время был Дверью? – спросила я.

– То, что ты называешь Дверью, – самое слабое из творений Грешных. Вот почему мы сделали ее Дверью. – Он фыркнул и встряхнул волосами. – Я – из суверенов Грешных и я владычествую над хаотическими аспектами жизни. Ты не сможешь просто меня поглотить. Повезло тебе, что ты мне нравишься.

– Почему… – мой голос сорвался. Боль обожгла мое горло, мою грудь. Мои глаза пульсировали от боли.

Погибли. Погибли. Погибли.

Сколько людей погибло из-за меня.

– Я жертва, – сказала я срывающимся голосом. – Я должна умереть. Я готова умереть.

– Не все жертвы заставляют нас истекать кровью. Твоя жертва, та, что связывает нас, Грешных, с твоей сделкой, жива. – Он встал, и оказалось, что он намного выше, чем был раньше. Он похлопал меня по плечу, и рука его была слишком легкой, чтобы быть из плоти и крови. – Конечно, ее будут соблюдать не все Грешные, но ты всего лишь смертная. Ты связала большинство из нас, и это лучшее, что ты могла сделать. Тебе придется с этим жить, долго жить. Ты поможешь восстановить Цинлиру. Или обречешь ее на гибель. Нас это особо не волнует.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Нам было весело, разве не так? – Он вышел из пещеры, жизнь расцветала за его спиной. – Сейчас мы начнем собирать свои долги. Как только ты вернешься домой, я принесу тебе подарок.

Я кричала до тех пор, пока не сорвала голос.

Моей жертвой была не смерть. Я должна была жить, осознавая, сколько людей погибло по моей вине, и смотреть в глаза людям, которые потеряли из-за меня своих любимых.

Может быть, они убьют меня.

Я поползла к выходу из пещеры. Тело Джулиана было покрыто мхом и грибами, но Алистер остался нетронутым. Я рухнула ему на грудь и надела на него разбитые очки. Я уходила из пещеры, чувствуя на себе взгляд его красных глаз.

Он все понимал. Вероятно, даже догадался, что мне придется с этим жить.

Тени и звуки следовали за мной, как шепот, как ветер, как волны или шелест листьев. На моих коленях и локтях расцвели синяки, и когда я поднялась наверх, по коридорам эхом разносились крики. Пэры, те, кого я принесла в жертву, все еще умирали, а мои творцы все еще отсутствовали, исполняя мою волю. Я изо всех сил рванулась навстречу звукам столкновения стали и камня. Бессмертный вой сотряс залы. Я выглянула из-за угла.

Хана, лицо и грудь которой были забрызганы кровью, описала мечом дугу через пятно тумана, парящее в зале. Оно раскололось и упало, шлепнувшись на землю. Из бушующей плоти потекла кровь.

Еще четверо Грешных наблюдали за происходящим, сидя на стропилах и открытых дверях. Существо с пустой грудью, из тела которого на пол капал желудочный сок, делало последние вдохи, несмотря на отсутствие у него легких. Оно хрипело, но не бросалось на Хану и не пыталось сожрать ее или людей, которых она защищала. Маленький зверь с ребрами наружу качался взад и вперед. Рядом с ним хлюпали отрубленная нога и умирающая крыса, оказавшаяся в его груди. Тот Грешный не солгал; мой контракт связал большую часть Грешных. Хана жестом показала, чтобы люди следовали за ней.

Я попыталась крикнуть, но мой голос пропал, умер, как должна была умереть я. Я постучала по полу. Хана развернулась, подняв меч.

– Лорена! – Она подбежала ко мне и подняла меня, обхватив сильной рукой за талию. – Черт. Черт. Черт. Ты умираешь? Где его превосходительство?

Я покачала головой и коснулась горла. Даже это движение причиняло боль. Мы пробирались через коридоры дворца к большой церкви в центре парка, и чем ближе мы к ней подходили, тем больше становилась отродий. Они не нападали, а просто наблюдали. Мы не могли и не должны были жить исключительно в церкви, но сейчас я должна была помочь всем, чем я могла.