Ричард Кнаак - День Дракона [litres]

– Фалстад! Нам нужно туда, за ним!

Дворф посмотрел на нее так, точно она потребовала лететь прямиком в пасть черного исполина.

– Да, моя эльфийская леди, я – храбрейший из воинов, но твоя идея граничит с безумием!

– Ронина унес Смертокрыл! Ронин и есть причина тому, что дракон не пускал в ход одну из передних лап!

– Тогда дело ясное: волшебник все равно, что мертв. Зачем бы он темному, если не на закуску?

– Будь оно так, Смертокрыл сожрал бы его куда раньше. Нет. Ронин ему явно зачем-то нужен живым.

Фалстад поморщился.

– Ты слишком многого просишь! Грифон устал и долго без отдыха не протянет!

– Прошу тебя! Протяни, сколько сможешь! Я не могу оставить его так: я же клятву дала!

– На клятвах далеко не уедешь, – проворчал дворф, однако развернул зверя назад, к берегам Каз Модана.

Грифон протестующе заклекотал, но послушался.

Вериса умолкла, понимая, что Фалстад прав со всех сторон, однако по неким самой ей неясным причинам даже сейчас, даже в столь очевидно безвыходном положении, бросить Ронина на произвол судьбы не могла.

Вместо того чтоб копаться в собственных мыслях и чувствах, следопытка устремила задумчивый взгляд вслед уменьшавшейся фигуре Смертокрыла. Ронин наверняка у него. Это слишком, слишком многое объясняло.

Но что Смертокрылу, ненавидящему все живое, кроме себя самого, жаждущему уничтожить и орков, и эльфов, и дворфов, и людей, могло бы потребоваться от человеческого мага?

Верисе вспомнилось, кем полагал волшебников Дункан Сентур, причем того же мнения придерживались не только Рыцари Серебряной Длани, но и подавляющее большинство остальных людей. «Проклятая душа», – называл его Дункан. То есть, тот, кто с равной готовностью обратится хоть к добру, хоть к злу. Тот, кто способен… пойти на сделку с величайшим злодеем из всех живущих?

Что, если паладин оказался прав, сам не сознавая, насколько? Что, если в эту минуту Вериса пытается спасти человека, в действительности продавшего душу Смертокрылу?

– Что же ему от тебя нужно, Ронин? – пробормотала она. – Что же ему от тебя нужно?

Кости все еще ныли, порой все тело пронизывала острая боль, но Крас успел излечиться хотя бы настолько, чтобы вернуться к насущным заботам. Однако рассказать о случившемся остальным членам совета он не осмеливался, пусть даже эти сведения прямо касались собственных их задач. Пока что из всего Кирин-Тора знать о человечьем обличье Смертокрыла следовало только ему одному. От этого, вполне вероятно, зависел успех других замыслов Краса.

Дракон, рвущийся к трону Альтерака!.. На первый взгляд – нелепость из области невозможного, но все, известное Красу о черном драконе, подсказывало: Смертокрыл замышляет нечто куда более сложное, куда более хитроумное. Может, лорд Престор и добивается установления мира среди членов Альянса, но Смертокрыл жаждет только крови и хаоса… а это значит, согласие, сотворенное его восхождением на незначительный трон, станет лишь первым шагом к началу еще более худших раздоров в будущем. Да, сегодняшний мир означает завтрашнюю войну .

Что ж, если рассказывать обо всем этом Кирин-Тору нельзя, то Крас вполне мог поговорить кое с кем другим. Конечно, эти ему раз за разом отказывали, но на сей раз один из них вполне мог прислушаться к его словам. Возможно, волшебник напрасно просил их слать к нему представителей. Возможно, его скорей бы послушали, принеси он ужасные вести прямо к ним на порог.

Да… пожалуй, тогда бы его послушали.

Встав посреди окутанных мраком покоев, натянув капюшон так, что лицо скрылось под ним без остатка, Крас забормотал слова заклинания, переносящего к одному из тех, в чьей помощи он нуждался сильнее всего. Полутемное убежище подернулось дымкой, растаяло, и…

И маг вмиг очутился в пещере из снега и льда.

Когда-то, давным-давно, ему уже доводилось бывать здесь, но, оглядевшись, Крас замер в невольном благоговении. Маг знал, в чьих владениях оказался, и понимал, что столь бесцеремонное вторжение может разгневать хозяина даже больше, чем всех прочих, от кого он стремится добиться помощи. Владыку этого ледяного подземелья уважал даже Смертокрыл. Немногие когда-либо приходили сюда, в самое сердце холода, а уходили живыми считаные единицы.

С обледенелого потолка тянулись вниз огромные – в два, а то и в три роста волшебника длиной – шпили, словно бы вырезанные из чистого хрусталя. Навстречу им, из густого снега, укрывавшего не только пол, но также стены пещеры, тянулись острые каменные зубцы. Из некоего подземного коридора внутрь падал свет, наполнявший пещеру множеством призрачных бликов. Под любым дуновением легкого ветерка, неведомо как отыскавшего сюда путь из холодных, суровых земель над волшебной пещерой, ледяные шпили играли всеми цветами радуги.

Однако за красотой этих зимних картин скрывались иные, куда более мрачные вещи. Под чарующей пеленой снега Крас явственно видел очертания замерзших тел, а порой – даже торчащую наружу конечность. Многие тела, как ему было известно, принадлежали кое-каким огромным зверям, жившим и процветавшим в северных землях, а пара (особенно то, с рукой, сведенной судорогой в минуту ужасной смерти) наглядно показывала, какая судьба ожидает дерзнувшего явиться сюда незваным.

Еще более жуткие свидетельства неизбежной участи всякого чужака являли собой небывалой красоты глыбы льда: во многих из них навеки застыли тела непрошеных визитеров. Среди встречавшихся особенно часто Крас отметил немало ледяных троллей – созданий массивных, звероподобных, бледнокожих, вдвое превосходивших южных собратьев шириной плеч. Смерть обошлась с ними неласково: лицо каждого было искажено мукой.

Далее магу попались на глаза двое свирепых зверолюдей – так называемых вендиго. Эти тоже были заморожены насмерть, но если тролли встречали жуткую смерть с ужасом, то на лицах вендиго застыло неподдельное возмущение, будто ни тот ни другой до последнего не могли поверить в столь печальный исход.

По пути через ледяную пещеру Крас разглядывал прочие экземпляры этой страшной коллекции. С тех пор, как он гостил здесь в последний раз, она успела пополниться эльфом и парой орков, свидетельствовавшими о том, что война дотянулась даже до этого уединенного подземелья. Один из орков выглядел так, будто замерз, не успев осознать постигшей его участи.

За орками обнаружился труп, удививший даже всякое повидавшего Краса. С первого взгляда он напоминал всего-навсего огромную змею, довольно странное чудище в этом студеном аду, но ближе к голове змеиное тело внезапно меняло форму, становясь почти человеческим… вот только человеческие тела не покрыты россыпями чешуек. Пара могучих рук тянулась вперед, словно странное существо приглашало волшебника разделить его незавидную судьбу.