Лори Ли - Лес душ [litres]

Я останавливаюсь. Фаут дрожит, ее ноги практически подгибаются под ней, но я успеваю ее схватить.

– Прости, – говорит она. Сжимает рукоятку висящего у нее на боку меча.

– Оружие нам здесь не поможет, – я вспоминаю, как ужасно все прошло в тот раз, когда я пыталась потягаться силами с деревьями леса. Мое ремесло сейчас будет нашим самым сильным защитником. Я поднимаю голову, чтобы взглянуть на дергающиеся наверху ветки, за которыми виднеется черное бархатное небо, и шепчу молитву, обращаясь к Соколиной воительнице.

– Сирша, – выдыхает Фаут, зовя меня, ее голос теперь едва слышен среди шороха деревьев. Я делаю жест рукой, призывая ее замолчать.

Я закрываю глаза и расправляю плечи. Мои ботинки утопают в рыхлой земле. Сжимаю и разжимаю пальцы, пытаясь найти ту искру внутри себя, которая должна превратиться в тепло и свет. Тот самый свет, который существует в глубине каждого человека – в его душе, которая является источником нашей магии.

Что-то тяжеленное тянется по земле справа от нас. К звуку примешивается хруст лопающейся коры и свист лиан, проносящихся по воздуху сквозь трещины. Что-то царапает меня за плечо. Я делаю нервный вдох, но приказываю себе не двигаться.

Деревья скрипят. Завывания вокруг становятся все громче. У меня потеют ладошки, но на этот раз нам бежать совсем некуда. Корни обхватывают и сжимаются вокруг моей лодыжки. Одна ветка дергает меня за рукав. Я стискиваю зубы, когда что-то хлещет меня по щеке, рассекая кожу. Фаут вытаскивает свой меч, с трудом дыша, тихо бормоча. Произносит молитву, обращаясь к своим богам.

Магия течет по моей коже. Мягкое тепло разливается по моему телу, встречаясь с леденящим спокойствием, всегда охватывающим меня перед битвой, вместе они наконец успокаивают мои нервы. Это такая же схватка, какими были наши стычки с солдатами, потому что я могу побороть души, заточенные в лесу вокруг нас. На этот раз я не беззащитна.

Тепло внутри меня нарастает, превращаясь в жар, точно горящие угольки, охваченные пламенем у меня под ребрами. Ветки ударяют меня по рукам, но свет моего ремесла уже пронизывает меня изнутри, яркий, обжигающий, безупречный.

Я открываю глаза и от неожиданности ахаю. Все вокруг меня сияет.

Их просто бесчисленное число, эти души, заключенные в лесу, настолько древние, что их прежние формы, кем бы они ни являлись при жизни, давно истончились. Теперь же они бесформенные существа, поглощенные магией, которая поработила их, испорченные гниением на протяжении долгих лет и изуродованные их собственным гневом от беспомощности.

Я поворачиваю руки, обращая их ладонями вперед. Ветки, пытающиеся растерзать Фаут, съеживаются и отползают. Корни, пытающиеся утащить меня за собой под землю, начинают трепетать, а потом и вовсе обращаются в пыль и прах. И вокруг остаются лишь души, сферы чистейшего света, которые колышутся, словно самый легкий ветерок может прогнать их прочь. Мое сердце защемляет от захлестнувших меня внезапно и неожиданно чувств. А потом наконец души исчезают.

Без возможности ехать верхом на дрейках нам приходится потратить целых три с половиной дня, чтобы добраться до лагеря Саб-Хноу. Мы избегаем казаинские патрули, держась так близко к границам леса, как только осмеливаемся.

Мне удается призвать магию своего ремесла еще два раза, когда ветки над нашими головами ведут себя слишком смело, однако каждый раз после использования магии я чувствую себя без сил. Я до сих пор не доверяю своим слабым навыкам, так что боюсь, что мы не сможем безопасно добраться напрямую до Края Пряльщиков.

Мы отправляем Ронину сообщение о том, что у нас все в порядке, и, к моему великому облегчению, он соглашается встретить нас в лагере Саб-Хноу. Оттуда до Края Пряльщиков дорога занимает около четырех часов. За последние несколько дней мы с Фаут жутко устали и изголодались. Однако еще мы бы не отказались от теплой ванны, горячего обеда и мягкой кровати, так что мы продолжаем шагать вперед, вдоль Мертвого Леса в гробовой тишине.

У ворот замка в Краю Пряльщиков нас встречает Саенго. Она выглядит очень бледной и встревоженной. Когда она видит меня, то с облегчением выдыхает. Точно такое же облегчение переполняет и меня, мои мышцы расслабляются, хотя я даже не замечала, как сильно была напряжена все это время.

Саенго подровняла свои короткие волосы, так что теперь кончики не торчат в разные стороны. Надеюсь, это означает, что она настроена теперь более оптимистично, чем прежде. На ней простой наряд, состоящий из туники с высоким воротом и свободных штанов, однако пояс у нее на талии завязан определенно на манер рейвинской леди.

Как только мы заходим в нашу комнату, Саенго зажимает свой рот рукой и тихо бормочет, точно выдает мне секрет:

– Я кое-что разузнала.

Я замираю в попытке снять свою грязную после путешествия рубашку.

– Не замолкай на самом интересном месте, – прошу я ее.

Она самодовольно опускает ото рта руку. Внутри нее тлеет некая энергия воодушевления, которая перекидывается и на меня вскоре.

– Я выбралась через разбитое окно в библиотеке, пока никто не видел, и тайком пробралась в кабинет Ронина.

Я вскидываю брови.

– Ты что, хочешь составить мне конкуренцию на должность Тени?

Ее губы растягиваются в лукавой улыбке.

– А что, ты испугалась?

– Я в ужасе. Продолжай.

Она усаживается на свою кровать, пока я раздеваюсь.

– Похоже, что, когда я наряжаюсь в роскошное платье из паучьего шелка и расхаживаю по замку, я выгляжу так, будто жила здесь всегда. Никто даже не задает мне вопросов.

– Дело еще в походке, которой ты ходишь, – замечаю я.

– А что же не так с моей походкой?

– Все так. Просто ты всегда ходишь и подаешь себя так, как это делают рейвинские леди. Как будто ты точно уверена в том, что занимаешь более важное положение, чем все вокруг. – Я захожу в умывальню, смеясь и уклоняясь от подушки, которую Саенго швыряет в мою сторону.

– Какая разница, – кричит она из комнаты, так чтобы я услышала за журчанием воды, пока я набираю ванну. – Ронин – чрезвычайно организованный мужчина. Разобраться в его записях не составило ни малейшего труда.

– Так, и что же в них нашлось интересного? – я опускаюсь в ванну. Горячая вода – словно благословение, успокаивающее мои болящие мышцы. Подхватив кусок мыла, я начинаю соскребать с себя недельный слой грязи и пота.

– Все как обычно, вроде списка расходов на различные владения. Очевидно, он неплохо зарабатывает на экспорте паучьего шелка, который продает по всему миру. У него точно есть огромный паук-пряльщик, а может, и два. Иначе как еще объяснить, откуда он берет столько материала.