Элеонора Девильпуа - Дочь леса [litres]

Арка знала, что нужно делать: остановить действие проклятия. Борясь с сотрясающей ее тело дрожью, девочка схватила висевшую у нее на шее подвеску, которую Алькандр опрометчиво ей оставил, развернула орихалковое перо, и на свет появился самородок живой лазури. Блестящий, ярко-голубой, как глаза амазонки, долгие годы носившей его на поясе, как глаза ее сына, который очень не хотел умирать.

Алькандр бросился к девочке, чтобы отобрать у нее самородок.

Три дротика пронзили его торс. Лежавшая на земле Барсида очнулась и приподнялась на локте, ее правая рука, закованная в механическую броню, была поднята. Повелитель лемуров ахнул и споткнулся.

Ноги его подкосились, на губах показалась розовая пена. Из ран закапала кровь, и снег вокруг Алькандра стал багряным. Маг рухнул на землю и скорчился, точно умирающее животное.

Внутренний двор содрогнулся от нечеловеческого, скрежещущего вопля: это кричала Пентесилея. Царевна отшвырнула копье и каталась по земле, сжимая обеими руками скрытую шлемом голову: как и ее хозяин, она корчилась от боли.

Барсида встала, шатаясь подошла к Алькандру и упала на колени рядом с ним, по ее щекам потекли слезы. Сознание покидало мага, его глаза казались огромными на побледневшем лице, в уголках рта пузырилась кровь. Арка услышала, как он шепчет:

– Почему ты плачешь, убивая меня?

– Потому что я тебя любила.

Повелитель лемуров закрыл глаза, и Арка поняла, что на этот раз все действительно кончено.

Порой мы с удивлением понимаем, что не испытываем ни грусти, ни сожаления, прощаясь с планом, который вынашивали всю жизнь. В тот день Ластианакс шел вместе с Пиррой на заседание Совета, проводившееся впервые после окончания Великого Холода, и, посмеиваясь над собой, размышлял о том, как легко принял ситуацию, из-за которой еще пару месяцев назад страшно бы переживал. Рядом с ним Пирра придирчиво просматривала документы, которые юноша для нее подготовил. Она передвигалась по коридорам Магистериума в зачарованном парящем кресле, вытянув перед собой больную ногу.

– Ты не свел в единую таблицу разные проекты ремонта каналов, – раздраженно проговорила она. – Ах нет, вот она! Не папка с документами, а какой-то бардак…

Ластианакс знал, что все подготовленные им документы находятся в идеальном порядке, а в плохом настроении Пирры виновато беспокойство. Не сбавляя шага, он взял девушку за руку и сказал:

– Все будет хорошо.

– Тебе легко говорить, это же не ты должен будешь председательствовать на этом Совете, – проворчала Пирра. – Я еще ни разу не проводила подобных заседаний.

Поверх тоги она носила украшенный лазуритом пояс василевса; по ее просьбе драгоценный кушак дополнительно инкрустировали нефритом. «Чтобы подчеркнуть отличие от предыдущего василевса», – пояснила она. Ластианакс подозревал, что девушка добавила на пояс нефрит потому, что этот камень подходил к ее зеленым глазам.

– Твоим министрам это тоже в новинку, – ответил маг. – И если бы я не был убежден, что ты отлично справишься, то не убил бы кучу времени, готовя эти скучные бумажки, – добавил он с улыбкой. – Ты такая неблагодарная.

Они добрались до магическо-механической двери, ведущей в зал Совета. Пирра открыла уже рот, намереваясь возразить, но молодой человек быстро наклонился и поцеловал ее.

– Предупреждаю, каждый раз этот прием срабатывать не будет, – заворчала Пирра для проформы. – Что с тобой?

– У меня болит нос, – жалобно проговорил Ластианакс, касаясь горбатой переносицы. – Он еще не зажил как следует, и иногда мне больно, когда мы целуемся.

– Так тебе и надо.

Высказав эти успокаивающие слова, Пирра направила самонесущее кресло к магическо-механической двери и приложила ладонь к печати. В открывшемся дверном проеме появился зал Совета, такой же зеленый и полный света, как и до Великого Холода. Адамантовая крыша сохранила внутри благоприятный для растений климат. В остальном зал полностью изменился. Ни один из семи магов, ожидавших новую правительницу, не заседал в Совете в те времена, когда Ластианакс являлся министром усреднения. Все его бывшие коллеги расстались с жизнью, умерев от рук повелителя лемуров или погибнув в Экстрактрисе.

Ластианакс искренне сожалел о печальных обстоятельствах, вызвавших подобные изменения, и все же считал, что свершившиеся обновления к лучшему. Он посмотрел, как магическо-механическая дверь за Пиррой закрывается, и повернулся назад, размышляя о новом политическом порядке, установившемся в Гиперборее за последние несколько декад. По коридорам Магистериума расхаживали, путаясь в тогах, депутаты Межуровневого парламента, за которыми со всем рвением следовали помощники. По большей части эти народные избранники (как и их ассистенты) пришли с нижних уровней и ничего не знали о жизни на вершине города. Все они принялись за свои новые обязанности с огромным энтузиазмом, внеся в гиперборейскую политику приятный, хоть и несколько хаотичный ветерок. Ластианакс не сомневался, что рано или поздно эта новая система вернется к элитаризму прежнего Магистериума. Пока что он с гордостью отмечал, что Межуровневый парламент сдерживает свои обещания. До сих пор голос нижних уровней был почти не слышен, а теперь в Совете заседали двадцать депутатов из низов.

Эта маленькая революция стала возможной благодаря разгрому темискирцев. Будучи самым высокопоставленным из оставшихся в живых сотрудников Магистериума, Ластианакс возглавил Временный совет, который занялся организацией выборов нового василевса – от того, что эту идею выдвинул ныне покойный повелитель лемуров, хуже она не стала. Пирра вновь выдвинула собственную кандидатуру, и на этот раз ее избрали подавляющим числом голосов. Сыграла свою роль безоговорочная поддержка жителей Малой Напоки, а также изрядной части женского электората.

Напокцы стали настоящими героями Гипербореи. После захвата ими Экстрактриса они с помощью освобожденных магов вытеснили из города солдат-птицеловов. Последние очаги темискирского сопротивления сосредоточились на седьмом уровне, однако окопавшиеся там солдаты сдались, узнав, что Ликург и его сын убиты и командовать войском некому. Нескольких офицеров взяли в плен, основная часть армии бежала. Что же до Барсиды и Пентесилеи, они обе исчезли сразу после смерти повелителя лемуров. Несмотря на настойчивые требования магов, Ластианакс не стал отправлять многочисленные отряды на поиски беглянок.

Падение режима олигархов позволило повстанцам в Напоке сместить местного воеводу. Возвращение к свободе проходило нелегко: до Ластианакса доходили слухи о чистках. Маг надеялся, что Напока выйдет из этого кризиса, однако после пятнадцати лет войны дорога к миру будет очень трудной.