Адам Пшехшта - Тень [litres]

– А я? – завистливо спросила Люсия. – Я тоже могу обнять тебя?

– В следующий раз. Завтра я расскажу сказку на твоей кровати.

– А почему не сегодня? Я хочу сегодня!

– Люсия!

Малышка что-то буркнула себе под нос.

– Ну так что? Выключаем свет?

– Выключаем, – позволила Аня.

Рудницкий вытянулся на кровати, обняв дочь левой рукой, а правую направил в сторону потолка.

– Посмотрите вверх, – сказал он.

Он произнес несколько слогов, и внезапно в воздухе появился небольшой светящийся дракон.

– Какой хорошенький! – прошептала Аня.

– Он твой, – сказал алхимик. – Его зовут Пафнутий, и он будет стеречь твой сон. Можешь спокойно закрыть глазки, Пафнутий присмотрит за тобой.

– Я тоже хочу дракона! – отозвалась Люсия. – Нет! Лучше лошадку!

Рудницкий снова произнес слово силы.

– Зачем у нее такие короткие ножки?

– Почему, – исправил алхимик. – У всех пони короткие ножки, – объяснил он с легкой обидой. – Если хочешь, добавлю ему крылья.

– Хочу!

Через минуту над кроватью Люсии кружил крылатый пони.

– А сейчас сказку! – потребовала она нетерпеливо.

– Извини, дорогой, пришел генерал Станкевич, – на пороге стояла Наталия.

– В такое время?

– Только десять. Он очень хочет с тобой увидеться.

– Ладно, – ответил алхимик. – Иду.

– А сказку? – напомнила Люсия.

– Завтра расскажу две.

– На моей кровати?

– На твоей. И не разговаривай, Аня заснула.

Рудницкий осторожно высунул руку из-под головы девочки и укрыл дочь одеялом.

– Ну ладно, – буркнула Люсия. – Я буду играться со своей лошадкой.

Алхимик не видел черт лица Станкевича, но аура генерала пульсировала беспокойством, похоже, он пришел не с дружеским визитом.

– Извините за поздний визит, – сказал Станкевич. – Я услышал о твоих проблемах с родственниками и решил спросить, не нужна ли тебе помощь.

– Спасибо, я думаю, что они оставят меня в покое.

Генерал кивнул, хотя не похоже было, что эта информация его обрадовала.

– Что-то случилось? – начал волноваться Рудницкий.

– Нет, не совсем, – вздохнул Станкевич. – Я хотел извиниться за тот скандал, частично это моя вина.

– Дорогая, ты не могла бы нас оставить? – попросил жену алхимик.

– Конечно. – Наталия вышла из спальни, тихо закрыв двери.

– Это все провернула группа недовольных, когда ты лишил их контроля над полицией.

– Но я ничего такого не делал!

– Они так это поняли, – пояснил офицер. – После того, как им дал отпор Терлецкий. Но не это важно. Хуже то, что им помогал мой крестник. Он был… состоит в группе, контролирующей кинжальщиков. Он хороший мальчик, принимал участие в последних боях, но при этом всем кутила и скандалист. Ему всегда не хватает денег, а те сволочи предложили ему неплохую сумму. Я хотел сам тебе про это рассказать, поскольку ты и так все узнаешь.

Рудницкий подошел к буфету, вытащил бутылку коньяка и два бокала.

– Разлей, – попросил он. – Я пока не могу.

– Я думал, ты ослеп.

– В последнее время зрение немного возвратилось, – равнодушно сообщил алхимик.

Он взял свой бокал и глотнул алкоголь.

– Что ты предлагаешь? – спросил он.

– Я уже давно должен был наказать засранца, – признался Станкевич. – Но мне тяжело, люблю этого щенка. К сожалению, его родители рано умерли, и он рос без надзора.

– Ты понимаешь, что если бы речь шла про кого-то другого…

– Да, я понимаю, – тяжело вздохнул генерал. – И спасибо. Если бы дело дошло до кинжальщиков, черт его знает, чем бы все закончилось.

Рудницкий поднял брови: Станкевичу плевать на сплетни, значит, Тень защищает свою организацию от использования ее в личных целях.

– Вели ему прийти в министерство. Я завтра зайду.

– Как скажешь. Ух я ему задам! – пообещал генерал. – Эх, если бы был жив его отец, мальчик ходил бы как по струнке. К сожалению, у меня всегда не хватало времени. Скоро День всех святых, нужно посетить могилы родственников и близких.

Последняя фраза генерала поразила алхимика как громом. Внезапно все замечания о том, что слово силы «умри» не всегда действует, таинственные намеки в гримуаре Луны и фраза Станкевича о могилах приобрели новый и такой очевидный смысл! «Ничего удивительного, что россияне не смогли использовать символ смерти на Поморье, – подумал он. – Еще бы! И не смогут. Не массово. И Германия в свою очередь…»

– Какой же я идиот! – пробормотал он.

– Что?

– Когда ты можешь созвать международную конференцию? – лихорадочно спросил Рудницкий.

– Какую конференцию? Ты с ума сошел? Идет война!

– Ты не понимаешь? Никто нас не атакует! Никто!

– О чем ты говоришь, черт тебя подери!

– Я не могу сказать! Проклятые могут услышать, о чем мы говорим, на расстоянии сотни метров! Если они вмешаются, то ничего не получится. Созови конференцию, это обеспечит нам безопасность. Абсолютную безопасность!

– Ты имеешь в виду Варшавской республике?

– Да!

– Но…

– Нет никаких «но». Сделай это как можно быстрее, каждый час на счету!

– Ты говоришь, что на нас никто не нападет? – переспросил Станкевич.

– Конечно. Если я расскажу сторонам конфликта то, что знаю.

– И ты не можешь мне этого сказать?

– Не могу! Это очень рискованно! Часть, если не большинство theokataratos не хотят прекращения войны, поскольку это не позволяет нам сплотиться и выступить против них, а их чувства во много раз превосходят наши. Поверь мне!

– А если бы ты это написал? Пойми, речь не обо мне, однако, если дело не выгорит, я не только утрачу положение, но и репутации нашей страны будет нанесен непоправимый ущерб.

– Написать? Ну ладно, – решился Рудницкий. – Ладно. Позови Наталию, пусть принесет бумагу и перо.

Через минуту девушка вложила в руку мужу карандаш, а вторую его руку положила на тетрадь.

– Карандаш будет лучше, – сказала она. – Мне уйти?

– Да, и прости, дорогая, но это ради твоей безопасности, – сказал он.

Он подождал, пока жена выйдет, и склонился над тетрадью.

– Встань за моей спиной и контролируй, четко ли я пишу, – распорядился алхимик.

– Уже.

Рудницкий тщательно прорисовывал печатные буквы, каждое его движение направлял Станкевич. Когда он написал последнее предложение, то так устал, словно разгрузил вагон угля.

– Это… Это не может быть правдой! – простонал Станкевич. – Если бы оказалось, что ты прав…

– …то много людей, и не только людей, были бы недовольны, – закончил Рудницкий. – А сейчас сожги тетрадь.

– Как?

– Посреди стола должна стоять патера с фруктами, освободи ее, положи туда тетрадь и подожги!

Алхимик ощутил на лице жар, его ноздри уловили запах сгоревшей бумаги.

– Все! – проинформировал Станкевич. – Остался только пепел.

– Когда ты соберешь конференцию? – нетерпеливо спросил Рудницкий.