Брендон Сандерсон - Ритм войны. Том 1 [litres]

«Неплохо, – подумал Адолин. – По крайней мере, это продлилось недолго».

Шестеро подручных Адолина, как и ожидалось, разразились бодрыми возгласами. Сияющие вежливо зааплодировали – обычно Далинар не получал такой реакции на свои воодушевляющие речи. Он продолжал обращаться со всеми как с солдатами, хотя большинство Сияющих никогда не служили в армии. Шаллан была провинциалкой, светлоглазой и ученой, освоившей искусство шпионажа; Коряга управляла сиротским приютом; Годеке был ревнителем. Насколько Адолин знал, только Зу до произнесения клятвы Сияющей держала в руках нечто вроде оружия.

Ясна сказала несколько слов, и Таравангиан тоже. Адолин слушал вполуха, гадая, не показалось ли Таравангиану странным, что экспедиция не взяла с собой ни одного пыленосца. Никто не говорил о причине, но для Адолина она была очевидной. Пыленосцы не служили Далинару – по крайней мере, не выражали достаточной по его меркам преданности.

По окончании напутственных речей члены экспедиции начали протискиваться в небольшое контрольное здание, ведя за собой и лошадей. Возможно, существовал какой-то способ переправить всех прямо с платформы, но пока приходилось использовать контрольное здание.

Адолин махнул Шаллан, чтобы она вошла первой, без него. Ясна, Таравангиан и Шут вместе со своими слугами направились к пандусу. Вскоре Адолин и Далинар остались наедине перед зданием.

Тишину нарушило фырканье. Храбрец задержался, не обращая внимание на конюхов, которые заманивали его внутрь фруктами. Далинар принял менее суровую позу и похлопал коня по шее.

– Спасибо, – сказал он Адолину, – за заботу о нем в последние месяцы. У меня теперь маловато времени для верховой езды.

– Мы оба знаем, как ты занят, отец.

– Эта новая униформа, – продолжил Далинар. – Она лучше, чем те, что ты носил в последнее время.

– Забавно. Четыре года назад, когда я в последний раз надевал эту униформу, ты назвал ее позорной.

Далинар напрягся, убирая руку с шеи Храбреца. Затем он сцепил руки за спиной и расправил плечи. Унеси его буря, до чего высокий! Иногда отец Адолина больше походил на духозаклятую статую, чем на человека.

– Я думаю… мы оба за эти годы научились снисходительности.

– Мне кажется, я не изменился, – возразил Адолин. – Я просто теперь спокойнее отношусь к тому, что могу тебя разочаровать.

– Сынок, я в тебе не разочарован.

– Серьезно? А сказать это со всей искренностью или поклясться сможешь?

Далинар замолчал.

– Я просто хочу, чтобы ты развивался, – наконец сказал он. – И стал лучше, чем был я в твоем возрасте. Знаю, что ты именно такой. И хочу, чтобы ты достойным образом представлял меня. Неужели это так ужасно?

– Я тебя больше не представляю, отец. Я великий князь. Я представляю себя. Неужели это так ужасно?

Далинар вздохнул:

– Не ходи по этой дороге, сынок. Не восставай против известной тебе истины лишь потому, что я, со всеми моими недостатками, вынуждаю тебя открыто ее признать.

– Я не… – Адолин сжал кулаки от досады. – Я не просто бунтую, отец. Мне уже не четырнадцать.

– Нет. Когда тебе было четырнадцать, ты почему-то глядел на меня снизу вверх. – Далинар посмотрел вслед удаляющимся по платформе людям, чьи фигуры становились все меньше. – Видишь там Таравангиана? Ты знаешь, как он воспринимает мир? Он убежден, что, если ты считаешь конечную цель достойной, за возможность ее достичь можно заплатить любую цену, без исключений. Последуй за ним – и подыщешь оправдания для чего угодно. Солгал солдатам? Чтобы заставить их делать свою работу. Накапливал богатство? Ради достижения важных целей. Убивал невинных? Все для того, чтобы создать более сильную нацию. – Он посмотрел на Адолина. – Прикончил человека в глухом переулке, а потом об этом промолчал? Что ж, без этого человека мир стал лучше. На самом деле есть много людей, без которых он мог бы обойтись. Давай начнем потихоньку их устранять…

«Может быть, я убил Садеаса, – подумал Адолин. – Но, по крайней мере, я никогда не убивал невинных. И я не сжег собственную жену».

Вот оно. Бурлящий сгусток глубоко внутри, к которому Адолин не осмеливался прикоснуться, чтобы не обжечься. Он знал, что в те времена Далинар был другим человеком. Человеком не в своем уме, обманутым, поглощенным силой одного из Несотворенных. Кроме того, Далинар неумышленно убил мать Адолина.

Такое можно понять – умом, а не сердцем.

Но ни за что на свете нельзя простить.

Адолин запихнул этот яростный сгусток поглубже и не позволил ему управлять собой, не обращая внимания на спренов гнева у своих ног. Он ничего не сказал отцу. Он был сам не свой от гнева, разочарования и – да – стыда, бурлящих внутри. Стоило открыть рот, как одна из трех эмоций могла вырваться наружу, но он не мог предугадать, какая именно.

– Ты либо веришь, как Таравангиан, – сказал Далинар, – либо выбираешь лучший путь: твои действия определяют тебя в большей степени, чем твои намерения. Твои цели и путь, используемый для их достижения, должны совпадать. Я пытаюсь остановить тебя до того, как ты сделаешь что-то, о чем будешь искренне сожалеть.

– А если я считаю свои поступки достойными?

– Тогда, возможно, следует принять во внимание, что в том, как я тебя воспитывал, был изъян. В этом нет ничего удивительного. Я был не лучшим отцом.

«Опять все дело в тебе, – подумал Адолин. – Я не могу иметь своего мнения или делать выбор – я веду себя так только из-за твоего влияния».

Келек, Йезерезе и Вестники всевышние! Адолин любил своего отца. Даже сейчас, после того как все узнал о поступках Далинара. Включая… ту историю. Он любил своего отца. Ему нравилось, что Далинар так старается и действительно меняется к лучшему.

И все же, Преисподняя! В последний год Адолин начал понимать, как трудно жить рядом с этим человеком.

– Может быть, – проговорил Адолин, с усилием заставляя себя успокоиться. – Может быть, хотя это и кажется невероятным, в жизни есть больше двух вариантов. Я не ты, но это не значит, что я Таравангиан. Может быть, мои заблуждения – особенные.

Далинар положил руку на плечо Адолина. Он хотел его утешить, но Адолин не мог не видеть в этом способа контролировать разговор. Выделить себе роль отца, а Адолину – капризного ребенка.

– Сынок, – сказал Далинар, – я верю в тебя. Иди и преуспей в этой миссии. Убеди спренов чести, что мы достойны их. Докажи им, что у нас есть люди, готовые дать клятву и воспарить.

Адолин взглянул на руку отца, лежащую на его плече, затем встретился с ним взглядом. Что-то было в этих словах…

– Ты хочешь, чтобы я стал одним из них, не так ли? – спросил Адолин. – Одна из целей этой поездки, какой ты ее видишь, – в том, чтобы я стал Сияющим!