Брендон Сандерсон - Ритм войны. Том 1 [litres]

Вайр вскинул руку и высоко метнул свой осколочный клинок. Лезвие завертелось, блеснуло в лучах солнца, со звоном ударилось о большой камень, отскочило от него, а потом, оставив на земле разрез, застряло в валуне и замерло.

– Я… все еще не понимаю, что ты делаешь, Вайр, – сказала Хен в ритме растерянности. Боеформа была ей к лицу. Как всегда. – Это оружие не надо бросать.

Они трудились вместе за пределами Холинара, в каменоломне, где из-под многих футов крема добывали мрамор. Как обычно, его небольшая группа певцов отправлялась туда же, куда он, и спокойно делала то же самое, что и он. Несколько мгновений назад Вайр этим клинком высекал мраморные блоки.

Теперь его внимание было обращено внутрь. Навстречу цепям, оковам и невидимым тюрьмам. Он махнул рукой, и далекий осколочный клинок превратился в туман. Через десять ударов сердца Вайр призвал его снова.

– Я видел, как принц Адолин метнул свой клинок, – объяснил Вайр. – Три месяца назад, на поле боя в северном Йа-Кеведе. Он не Сияющий, но его клинок откликается, как если бы он был одним из них…

– Может, просто удачный бросок.

Вайр снова метнул клинок. Тот бесполезно лязгнул о мишень. Он прищурил глаза, а затем отпустил оружие, превратив в облачко тумана.

– Нет, – сказал Вайр. – Он должен изменять баланс, чтобы этот маневр получился. И оружие вернулось к нему быстрее, чем через десять ударов сердца, даже принимая во внимание тот факт, что в бою пульс ускоряется.

Вайр подождал, пока меч окажется в его руке. Это было древнее оружие, один из могучих Клинков Чести. И все же оно имело множество недостатков. Оно не могло менять форму и требовало гораздо больше буресвета, а если он орудовал им слишком быстро, его одежда нередко покрывалась инеем.

Он не испытывал гнева из-за неполноценности своего клинка. Или унижения. Отсутствие подобных эмоций позволяло ясно оценить ситуацию, разжигая любопытство и решимость. Вот каково это – быть свободным. Освободиться из плена.

Чтобы никогда больше не чувствовать угрызений совести.

Он зашагал через каменоломню. Вокруг витал звон металла о камень, как будто рядом плясали тысячи кремлецов. Спокойный ветерок под пасмурным небом холодил кожу. Вайр выбрал новый участок для работы и начал вырезать еще один большой кусок драгоценного мрамора.

– Вайр, – сказала Хен. В ритме решимости. Любопытно. Что за желание пробуждало в ней такой страх? – Я… Я ухожу.

– Ладно, – сказал Вайр, продолжая работать.

– Ты… не сердишься?

– Я не могу сердиться, – честно признался он. – И я не испытываю разочарования.

После стольких месяцев, проведенных вместе, она все еще не понимала и потому поспешила объяснить, боясь, что он расстроится:

– Вайр, я больше не хочу участвовать в этих набегах и сражаться. У меня такое чувство, будто я только начала жить по-настоящему – и сразу же принялась убивать. Я хочу понять, каково это – жить. На самом деле жить. Руководствуясь собственным умом и Стремлениями.

– Ладно, – повторил Вайр.

Она что-то запела себе под нос.

– Ты в цепях, Хен, – объяснил Вайр. – Ты не передала Вражде свои негативные эмоции. Свою неуверенность, страхи, боль. Я был таким же, как ты, много лет. – Он повернулся и, прищурившись, посмотрел на запад. Туда, где остался… он. – Потом я сбросил цепи и увидел, кем действительно могу стать.

Она запела… в ритме любопытства? Да, так и есть.

– Что такое? – спросил Вайр.

– По твоим словам, ты сбросил бремя и тебе на все плевать. Но ведь ты продолжаешь охотиться за этим ветробегуном.

При упоминании Каладина Моаш ощутил намек на старые, болезненные эмоции – хотя Вражда быстро высосал их.

– Каладин – мой друг, – сказал Моаш. – Для меня важно, чтобы он обрел свободу. Иди своей дорогой, Хен. Если в будущем ты освободишься от цепей, найди меня. Ты способный воин, и я снова буду сражаться рядом с тобой.

Вайр взвалил камень на правое плечо и потащил из карьера. Остальные продолжали трудиться.

Вайру нравилось таскать камни. Простая работа была лучшим способом скоротать время. Это напоминало ему дни, проведенные с караванами. Вот только это было лучше, потому что утомляло тело, но позволяло размышлять о странном состоянии. Новом состоянии.

С большим камнем на плече он уверенно шагал по тропе к Холинару. Мрамор был тяжелым, но не настолько, чтобы он нуждался в буресвете или сверхъестественной помощи. Это не позволило бы достичь желаемой цели. Какое-то время он шел, довольный своим положением. А потом подумал про Каладина.

Бедный Каладин. Его старый друг вполне мог обрести свободу. На самом деле двумя способами. Вайр сомневался, что Каладин пойдет его путем, поэтому хотел предложить ему другую свободу. Сладкий покой небытия.

Хен была права, задавая вопросы Вайру. Очень многое из того, что когда-то было важным, теперь его не тревожило, так почему же Каладин продолжал раздражать и привлекать внимание? Почему из-за него старые эмоции снова вспыхивали, пусть и ненадолго?

Вайр признался себе самому, что одна цепь его все еще сдерживает. Этот его старый друг. «Я должен быть прав, – думал Вайр. – А он должен ошибаться». Каладин должен был признать правоту Вайра. До той поры…

До той поры последняя цепь останется нетронутой.

В конце концов Вайр добрался до Холинара и прошел через ворота. Город хорошо и по-настоящему освоился в новой реальности. Народы смешивались, хотя певцам оказывалось должное почтение. Они стали образцами поведения, которым человеки должны были научиться следовать. Когда случались споры, певцы заставляли человеков быть справедливыми друг к другу. В конце концов, когда родители возвращались домой, их долгом было запретить привилегии, если они обнаруживали беспорядок. Человечеству были даны тысячелетия, чтобы доказать, что оно может как следует управлять собой, – и оно потерпело неудачу.

На Вайра глазели. На нем не было униформы, и он прикрыл татуировку на плече рукавом до локтя. Внешность у него была непримечательная. И все же он был особенным. Ибо они знали его; они шептались о нем. Вайр – «Тот, кто усмиряет».

Тот, кто таскает камни.

Вскоре Вайр добрался до строительной площадки неподалеку от Района Цветов. Здесь рабочие строили специальные жилища для некоторых Глубинных. Каждое тавро Сплавленных имело свои особенности. Этим нравились дома без пола, чтобы касаться натурального камня босыми ногами. Они могли просачиваться и через другие твердые материалы, но предпочитали необработанный камень, простирающийся до самого сердца Рошара. Так что мрамор, добытый Вайром, предназначался для стен.

Его не просили помочь с этой работой. Если бы негативные эмоции могли им управлять, он бы рассердился из-за такого пренебрежения. Тяжкий труд в окрестностях города? Не сообщить ему про это было все равно что спрятать сладости от ребенка. К счастью, он все узнал несколько дней назад и сам начал рубить камни, а потом притаскивать их сюда.