Брендон Сандерсон - Ритм войны. Том 1 [litres]

– Он велел мне передать послание его брату, – продолжил Сзет, бросив взгляд на булькающие лужи спренов гнева. – Я записал эти слова – таков был лучший способ выполнить эту предсмертную просьбу. Сферу я забрал и спрятал. Лишь когда вы меня спросили, не нашел ли я что-нибудь на его теле, я снова ее достал.

Это случилось месяц назад, и лишь благодаря тому, что Навани додумалась задать вопрос. В противном случае он бы и дальше молчал о сфере, как будто его разум был слишком детским или слишком напряженным, чтобы сообразить, что о ней надо рассказать.

Навани вздрогнула. Она была согласна с тем, что умалишенных надо опекать – как только их поместят в надежное место и заберут у них штуки, похожие на злобные осколочные клинки, наделенные даром речи. У нее был список сведений, которые Сзет сообщил про этот клинок; она думала, что это, возможно, Клинок Чести, который был каким-то образом испорчен. В конце концов, его дал Сзету Вестник. Но изучать меч было трудно, потому что рядом с Сзетом Навани постоянно испытывала тошноту.

По крайней мере, спрен меча перестал говорить в умах тех, кто проходил мимо тюрьмы. Лишь после третьего требования Далинара Сзету наконец-то удалось сдержать эту тварь.

– Уверен, что это именно та сфера, которую он тебе дал?

– Уверен.

– И он ничего про нее не сказал?

– Я уже ответил на этот вопрос.

– И ответишь снова. До тех пор, пока я не удостоверюсь, что ты не «забыл» еще какие-нибудь детали.

Сзет тихо вздохнул:

– Он не говорил о сфере. Он умирал; он едва сумел выдавить из себя несколько слов. Я не уверен, что они пророческие, – в моей стране речи умирающих такими иной раз бывают. Но я все равно выполнил просьбу.

Навани повернулась, чтобы уйти. У нее было еще много вопросов, но приходилось рассчитывать время, проведенное за беседой с убийцей. Рядом с ним она чувствовала себя физически больной; даже сейчас ее желудок начинал бурлить, и она опасалась потерять свой завтрак.

– Ты меня ненавидишь? – спросил сзади Сзет.

Голос был спокойный, почти бесстрастный. Слишком спокойный, слишком бесстрастный для обращения к женщине, которая овдовела по его вине.

– Да, – ответила Навани.

– Хорошо, – сказал Сзет, и это слово эхом отозвалось в маленькой комнате. – Хорошо. Спасибо.

Дрожа и чувствуя тошноту, Навани бежала прочь.

Менее чем через час она вышла на Облачную дорожку – садовый балкон у основания восьмого яруса башни. Уритиру был почти двести этажей высотой, десять ярусов по восемнадцать этажей в каждом, и восьмой ярус располагался почти наверху, на головокружительной высоте.

Нижняя часть башни была встроена в склоны окружающих скал, и только верхняя будто вырастала из них. Облачная дорожка огибала почти весь периметр – этакий открытый каменный балкон с надежными перилами.

Отсюда открывался один из лучших видов в городе. Навани часто приходила сюда в первые месяцы их пребывания в башне, и новости о захватывающем зрелище распространились. Когда-то она могла пройти всю Облачную дорожку, не встретив ни единой живой души, но сегодня здесь прогуливались десятки людей.

Она заставила себя смотреть на это как на победу, а не как на посягательство. Она и желала видеть башню как место, где смешались разные народы Рошара. С Клятвенными вратами, обеспечивающими прямой доступ к городам по всему континенту, Уритиру мог стать многонациональным, о чем Холинар и мечтать не мог.

По пути Навани встретилась не только униформа семи различных княжеств, но и узоры трех разных местных правительств макабаки. Здесь были тайленские купцы, солдаты-эмули и натанские торговцы. Попалось даже несколько мужчин с бородами, перевязанными шнурками, – аймианцы из той горстки, что сбежали из Аймиа.

Большая часть мира была втянута в войну, но Уритиру стоял особняком. Это был уголок безмятежности, вознесенный над бурями. Солдаты приходили сюда, уволившись с действительной службы. Торговцы привозили свои товары, предпочитая заплатить тарифы военного времени, чтобы не платить за доставку через линию фронта. Приезжали ученые, чтобы найти применение своему уму среди тех, кто трудился над решением проблем новой эры. Уритиру действительно был чем-то великим.

Она жалела, что Элокар не дожил и не увидел этих чудес. Лучшее, что она могла сделать, – это позаботиться о том, чтобы его сын вырос и все оценил. Итак, Навани раскрыла объятия, когда достигла места встречи. Нянька опустила Гавинора на землю, и он бросился в объятия бабушки.

Она крепко прижала мальчика к себе, оценивая размер благих перемен. Когда Гавинора наконец спасли, он был так напуган и робок, что съежился, когда Навани попыталась обнять его. Травма, теперь уже прошлогодняя, наконец-то начала проходить. Мальчик часто бывал серьезным – слишком серьезным для своих пяти лет, – но, по крайней мере, с ней он снова научился смеяться.

– Бабуля! – воскликнул он. – Бабуля, я ездил верхом!

– Сам по себе? – спросила она, поднимая его.

– Адолин помог мне! Но это была большая лошадь, и я не испугался, даже когда она пошла! Смотри! Смотри!

Мальчик показал пальцем, и вдвоем они стали рассматривать поля далеко внизу. Расстояние не давало разглядеть детали, но это не помешало маленькому Гэву подробно объяснить ей все насчет масти лошадей, которых он видел.

Она ободряюще улыбнулась ему. Его оживление было не только заразительным, но и приносило облегчение. В первые месяцы пребывания в башне он почти не разговаривал. Теперь его готовность делать больше, чем просто приближаться к лошадям – они очаровывали и пугали его, – была огромным улучшением.

Пока ребенок говорил, Навани держала его на руках, теплого, несмотря на холодный воздух. Мальчик все еще был слишком мал для своего возраста, и врачи сомневались, не произошло ли с ним чего-то странного во время пребывания в Холинаре. Навани гневалась на Эсудан за все, что там случилось, но в равной степени злилась и на себя. Насколько она сама виновата в том, что оставила невестку одну и позволила приветить одного из Несотворенных?

«Ты не могла знать, – сказала себе Навани. – Ты не можешь быть виновата во всем». Она пыталась преодолеть эти чувства – и не менее иррациональные, которые шептали, что она разделяет вину за смерть Элокара. Если бы она удержала его от выполнения этой дурацкой миссии…

Нет. Нет, она удержит Гэва, ей будет больно, но она будет двигаться вперед. Она заставила себя думать о тех чудесных моментах, когда Элокар был маленьким мальчиком, которого она держала на руках, и старалась забыть, что этот маленький мальчик умрет от копья предателя.

– Бабуля? – спросил Гэв, пока они смотрели на горы. – Я хочу, чтобы дедуля научил меня владеть мечом.