Брендон Сандерсон - Ритм войны. Том 1 [litres]

Зайхель спокойно шагнул в сторону, взмахнул шарфом, рассекая воздух со свистом, а потом завертел им, словно булавой. Каладин не видел, чтобы от ревнителя исходил буресвет, и у него не было причин полагать, что этот человек умеет связывать потоки… но в том, как ткань сжимала его руку, чувствовалось нечто сверхъестественное.

Зайхель растянул шарф в руках – он оказался длиннее, чем ожидал Каладин.

– Ты веришь во Всемогущего, мальчик?

– А какое это имеет значение?

– Ты спрашиваешь, какое значение имеет вера, когда рассматриваешь возможность присоединиться к ревнителям – стать религиозным наставником?

– Я хочу стать учителем меча и копья. Какое это имеет отношение к Всемогущему?

– Ну ладно. Ты спрашиваешь, какое значение имеет бог, когда рассматриваешь возможность обучения людей способам убийства?

Каладин осторожно двинулся вперед, держа клинок перед собой.

– Не знаю, во что я верю. Навани все еще чтит Всемогущего. Каждое утро она сжигает охранные глифы. Далинар говорит, что Всемогущий мертв, но он также утверждает, что есть еще один истинный бог где-то за пределами Шейдсмара. Ясна говорит, что существо, обладающее огромными силами, не становится богом, и из самого устройства мира делает вывод, что всесильное, любящее божество не может существовать.

– Я не спрашивал, во что верят они. Я спросил, во что веришь ты.

– Не уверен, что кто-то знает ответы. Лучше позволю людям, которых это заботит, спорить в свое удовольствие, а сам буду держаться поскромнее и сосредоточусь на своей жизни прямо сейчас.

Зайхель кивнул ему, как будто этот ответ был приемлемым. Он махнул Каладину, предлагая продолжить схватку. Стараясь держать в уме все возможные удары – он обучался в основном стилю дыма, – Каладин атаковал для пробы. Он сделал два финта, а потом – выпад.

Руки Зайхеля превратились в размытое пятно: своим растянутым шарфом он отодвинул меч в сторону, затем одним аккуратным движением обернул ткань вокруг меча. Это дало ему рычаг, чтобы оттолкнуть клинок, а сам он шагнул навстречу Каладину, и витки намотанного шарфа скользнули к самой рукояти меча.

А потом он каким-то образом обернул свои тряпки вокруг запястий Каладина. Каладин попробовал ударить головой, но Зайхель сделал шаг вперед и приподнял один конец шарфа, пропуская голову противника под ним. Поворот, еще один – и Зайхель полностью обвязал Каладина шарфом. Да какая длина у этой штуки?

После такого маневра оказалось, что у Каладина не только запястья обвязаны шарфом, но и предплечья прижаты к телу. Зайхель стоял позади него. Каладин не видел, что мастер-мечник сделал потом, но на шею Благословенного Бурей легла петля. Зайхель потянул, не жалея сил, и перекрыл Каладину воздух.

«Думаю, мы проигрываем, – сказала Сил. – Парню, вооруженному чем-то из Адолинова ящика для носков».

Каладин запыхтел, но внутри его что-то возликовало. Зайхель всех раздражал, но бойцом он был превосходным, и он испытывал Каладина, как никто другой. Это была та тренировка, в которой он нуждался, чтобы побеждать Сплавленных.

Когда Зайхель попытался задушить его, Каладин заставил себя сохранять спокойствие. Он превратил Сил в маленький кинжал. Поворот запястья разрезал шарф, и вся ловушка распуталась, позволив Каладину свободно повернуться и ударить противника вновь затупившимся ножом.

Ревнитель блокировал нож предплечьем, обернутым тканью. Он сразу же поймал запястье Каладина другой рукой, поэтому Каладин отпустил Сил и снова призвал ее в другую руку – его замах вынудил Зайхеля увернуться.

Зайхель сорвал с трепещущих веревок простыню, скрутил ее и превратил в подобие веревки.

Каладин потер шею:

– Кажется… кажется, я уже видел этот стиль раньше. Ты сражаешься, как Азур.

– Это она сражается, как я, мальчик.

– Она, похоже, охотится за тобой.

– Так сказал Адолин. Пусть эта дура сперва пройдет через Перпендикулярность Культивации, и я не стану сдерживать свои дохи, пока жду ее прибытия.

Он махнул Каладину, приглашая атаковать снова.

Каладин вытащил из-за пояса метательный нож и принял стойку меча-и-ножа. Знаком он предложил Зайхелю атаковать самому. Мастер-мечник улыбнулся и бросил свою простыню Каладину. Она раздулась, широко распахнувшись, словно собираясь обнять его. К тому времени как Каладин ее изрубил, Зайхель исчез, нырнув в лес колышущейся ткани.

Каладин отпустил Сил и махнул рукой в сторону земли. Она кивнула и нырнула под простыни в поисках Зайхеля. Она указала Каладину направление, затем нырнула между двумя простынями, как лента света.

Каладин осторожно последовал за ней. Ему показалось, что он мельком увидел Зайхеля сквозь простыни, как тень на ткани.

– Сам-то веришь? – спросил Каладин, приближаясь. – В бога, во Всемогущего или еще во что?

– Я не обязан верить, – донеслось в ответ. – Я знаю, что боги существуют. Я их просто ненавижу.

Каладин нырнул между двумя простынями. В этот момент простыни начали отрываться от веревок. Шесть штук сразу бросилось на Каладина, и он мог поклясться, что видит в них очертания лиц и фигур. Стараясь не терять головы, он проигнорировал пугающее зрелище, вызвал Сил и нашел Зайхеля.

Каладин сделал выпад. Зайхель, двигаясь с почти сверхъестественным самообладанием, поднял два пальца и, прижав их к движущемуся лезвию, повернул острие в сторону ровно настолько, чтобы оно прошло мимо цели.

Каладин шагнул к колышущимся простыням, ветер закружился вокруг него. Бестелесные, они обтекли его, затем опутали ноги. С проклятием он споткнулся и упал на твердый камень.

Секундой позже собственный нож Каладина был у Зайхеля в руке, прижатый к его лбу. Каладин почувствовал острие прямо среди своих шрамов.

– Ты жульничал, – сказал Каладин. – Ты что-то делаешь с этими простынями и тряпкой.

– Я не мог жульничать, – возразил Зайхель. – Дело не в победе или поражении, мальчик. Я должен был увидеть, как ты сражаешься. Я могу больше рассказать о человеке, когда удача не на его стороне.

Зайхель встал и выронил нож; тот со звоном упал на камень. Каладин поднял его, сел и посмотрел на упавшие простыни. Они лежали на земле – обычные тряпки. Они слегка колебались, и другой принял бы это движение за игру ветра.

Но Каладин знал ветер. Это был не он.

– Ты не можешь присоединиться к ревнителям. – Зайхель опустился на колени, коснулся одной простыни, потом поднял ее и повесил обратно на веревку.

Затем развесил все остальные.

– Почему не могу?

Каладин не был уверен, что у Зайхеля есть право налагать запреты, но стоит ли ему избирать этот путь, если Зайхель, единственный ревнитель, к которому он испытывал истинное уважение, будет против.