Клиффорд Саймак - Братство талисмана [сборник litres]

Он закончил.

– Все? – спросил я.

– Вроде бы да, – ответил он. – Вроде бы мы ничего не забыли.

– Надеюсь, – сказал я. – Дело за малым: добиться согласия Кладбища.

– Я думаю, они согласятся, – заявил О’Гилликадди. – Вы же тут, не правда ли? И я тут, и музей, и темпоральный селектор ожидает вас.

– Вы позаботились обо всем, – в голосе Синтии слышались презрение и гнев. – И забыли только о композиции Флетчера! Как вы могли о ней забыть? Ведь если бы не его мечта, ничего бы не случилось! Вы и представить себе не можете, как он ждал…

– Я предвидел ваш вопрос, – сообщил О’Гилликадди. – Если вы ничего не имеете против того, чтобы пройти в просмотровый зал…

– Вы хотите сказать…

– Да-да. Вы с Бронко поработали на славу, мистер Карсон. Вы создали шедевр, который пережил века.

Я смятенно покрутил головой.

– Что с вами, мистер Карсон? – встревожился О’Гилликадди. – Разве вы не рады?

– Да как вы можете такое ему предлагать? – вскричала Синтия; в глазах ее сверкали слезы. – Вы же все испортите! Неужели вы хотите, чтобы он увидел, услышал и почувствовал то, чего еще не успел создать? Зачем, зачем вы ему сказали? Теперь он все время будет помнить о том, что должен сочинить шедевр! Он же об этом и не думал, он надеялся, что у него получится не хуже, чем у других, и все, а вы…

Я взял ее за руку.

– Не переживай так, – проговорил я. – Забыть я, конечно, не забуду, но со мной будет Бронко. Он не даст мне бездельничать.

– Ну что ж, – заметил О’Гилликадди, поднимаясь, – прежде чем вы вернетесь в свое время, вас хотели бы повидать ваши друзья.

Карикатурно покачиваясь, он вышел из комнаты. Следом за ним мы миновали коридор и пересекли фойе.

Они дожидались нас, выстроившись в ряд перед крыльцом, все пятеро: боевые машины, Элмер, Бронко и волк.

В неловком молчании мы глядели на них, а они – на нас.

– Мы будем ждать вас там, – подал наконец голос Элмер. – Мы все будем ждать вас там.

– Что касается боевых машин, мы сами просили их встретить нас, – сказала Синтия. – Однако вы…

– Нас привел волк, – перебил Бронко.

– Волк? – удивился я. – Как это ему удалось? Вы расправились с двумя его товарищами, а его, значит, не тронули?

– Он хитер как лиса, – ответил Бронко. – Он начал играть с нами. То вертелся вокруг, то падал на спину и болтал лапами в воздухе, то скалил зубы. Мы решили, что он добивается того, чтобы мы пошли за ним. Он был так настойчив!

Волк оскалил зубы.

– Пора, – сказал О’Гилликадди. – Нам только хотелось, чтобы вы убедились, что они будут ждать вас.

Он повел нас обратно в дом.

– Для тебя скоро все закончится, – заметил я, обращаясь к Синтии. – Ты вернешься на Олден и обрадуешь Торни…

– Я не собираюсь возвращаться, – отрезала она.

– То есть как?

– Разве вам с Бронко не требуется подмастерье?

– Пожалуй, требуется, – кивнул я.

– Флетч, ты помнишь свои слова, сказанные там, в прошлом? Ты обещал полюбить меня. Так вот, я заставлю тебя сдержать обещание.

Я сжал ее ладонь.

Заставлять меня было ни к чему.

Перевод И. Русаковой

Это место было абсолютно белым, и в белизне его присутствовало нечто чопорное и пуританское, словно бы город предавался своим возвышенным размышлениям, а любые проявления бренной жизни для него ровным счетом ничего не значили.

И все-таки, сказал я себе, деревья тут возвышаются над домами. То, что это были деревья, я понял, когда начал снижаться по наводящему лучу, который мы поймали еще далеко в космосе. Из-за этих деревьев я и подумал, что мы сядем в районе какого-нибудь небольшого поселения наподобие традиционной деревушки в Новой Англии, какие мне доводилось видеть на Земле: так и представлял себе чистенькие беленькие домики и журчащий ручей посреди долины, а вокруг холмы, на склонах которых растут клены с пламенеющими осенней листвой кронами. Заходя на посадку, я был немало удивлен, но в то же время радовался, что мы попали в такое тихое и мирное местечко: наверняка те, кто его построил, выгодно отличались от большинства экстравагантных обитателей планет с их неизбежными вывертами и закидонами.

Однако это оказалась вовсе даже не деревня, а самый настоящий город. Меня ввели в заблуждение огромные деревья, возвышавшиеся над всей этой белизной и невольно ассоциировавшиеся с сельской местностью. Но, согласитесь, трудно ожидать, что встретишь множество таких гигантов в городе, здания которого сами по себе настолько высоки, что, если захочешь посмотреть на последние этажи небоскребов, рискуешь сломать себе шею.

Город поднимался ввысь, словно горный хребет от равнины, резко, без малейшего намека на предгорья; он окружал посадочную площадку, как высокие трибуны окружают овальный стадион. Из космоса казалось, что город светится, но по мере приближения это ощущение исчезло: он так и остался белым, вот только белизна сделалась матовой; так дорогой китайский фарфор поглощает свет расставленных на столе свечей.

И город, и посадочное поле были абсолютно белыми, а небо – голубым, но настолько бледным, что практически не отличалось от них по цвету. В общем, белым здесь оказалось все, кроме гигантских деревьев, по высоте не уступающих настоящим горам.

У меня аж шея затекла, пока я осматривал город и деревья, и, только опустив голову и оглядев посадочное поле, я увидел, что мы здесь не одни. Кроме нас, тут было еще столько космических кораблей, сколько не встретишь даже на самых оживленных и куда более крупных космодромах Галактики, где мне приходилось бывать. Звездолеты были самых разных форм и размеров, но при этом все сплошь белые, поэтому я не сразу их заметил. Белый окрас служил отличной маскировкой, благодаря ему они буквально сливались с посадочным полем.

Как странно, подумал я. Вся чертова планета белая. Да плюс еще это удивительное мягкое свечение, присущее китайскому фарфору. И город, и корабли на посадочном поле были фарфорово-белыми, словно некий воображаемый скульптор, мастерски передавая каждую деталь, вырезал их из одного куска какой-то горной породы.

На посадочном поле никакой активности не наблюдалось. Там вообще не было ни малейшего движения. Нас никто не встречал. Город не подавал признаков жизни.

Внезапно один-единственный, непонятно откуда взявшийся порыв слабого ветра слегка потрепал полы моей куртки. Но он не поднял пыли, по земле не покатился какой-нибудь клочок бумаги – словом, вообще ничего не произошло. Я потыкал грунт носком ботинка: следов не осталось. Из чего бы ни сделали поверхность этого посадочного поля, на ней не было ни пылинки, как будто ее надраили как раз накануне нашего прибытия.