А. К Ларквуд - Неназываемый [litres]

Канва посмотрела на нее.

– Что ж, если так…

По знаку Канвы адепты Бдения высоко подняли Ксорве и поднесли к парапету. Ксорве даже извиваться не могла. Самое большее, на что она была способна, это согнуть пальцы.

– Можно просто сбросить ее вниз, – предложила Канва.

Адепты Бдения перенесли Ксорве к просвету в парапете – между крышей Могилы Отступницы и морем не осталось преград.

– Я не хочу, чтобы она страдала, – сказала Шутмили. Теперь Ксорве не видела ее лица, но голос ее не изменился. – Однако если иного выбора не дано, то я предпочитаю жить.

Ксорве раскачивалась как приманка на крючке. Пульс участился, как будто сердце наконец-то осознало опасность. Пелена начала спадать. Ксорве могла двигать запястьями и лодыжками, но пользы от этого не было. Канве остается лишь приказать адептам разжать руки – и на этом все закончится.

Ксорве всегда думала, что умрет в хаосе сражения, и надеялась, что в тот момент она не будет этого осознавать. Но то, что происходило, было не так уж и плохо. Правда не так уж и плохо. Восемь украденных лет и один короткий полет в пропасть.

– Шутмили, – сказала Канва. – В глубине души я восхищаюсь твоим упрямством. Правда. Но ты произносила имя этой девушки во сне неделями. Ты действительно дашь этому случиться?

– Вы никогда не думали завести хобби помимо работы? – спросила Шутмили. – Кажется, вам не помешает отдушина. Вы начинаете видеть заговор там, где его нет.

Оттащив Ксорве от края, адепты принесли ее туда, где стояли Канва и Шутмили, и отпустили. Ноги ее тут же подкосились, и она шлепнулась на бетон.

Канва посмотрела на Ксорве сверху вниз и пнула ее в плечо носком ботинка.

– Ты знаешь, какой выбор ты должна сделать, Шутмили.

– И вы знаете мой ответ, – откликнулась та.

Канва вздохнула.

– Ты осложняешь жизнь окружающим, – сказала она. – Ты сказала, что не хочешь, чтобы она страдала. Адепт!

Один из адептов подошел ближе. Его маска казалась дырой в небе.

И тут оцепенение резко прошло, к Ксорве вернулась подвижность, хотя она не могла встать. Что-то удерживало ее на месте, но не веревки. Что-то крутилось вокруг запястий и лодыжек, кожу начало покалывать, снова наползало оцепенение. Что-то ползучее обмоталось вокруг ее шеи, прижав голову к бетону.

– Хватит! – крикнула Шутмили. – Скажите им, чтобы прекратили!

– Ты передумала? – уточнила Канва.

– Идите к черту, – бросила Шутмили.

– Шутмили, – прохрипела Ксорве, борясь с ползучим существом и паникой, которые слились воедино. – Не…

Инквизитор Канва посмотрела на нее – темный силуэт в луче солнечного света. Ксорве прорычала сквозь стиснутые зубы.

Никто ее не спасет. Псамаг показал ей, что это может продолжаться очень долго.

Канва кивнула адпету:

– Еще раз.

Ксорве почувствовала, как что-то извивается у нее в горле, выпрямляет ноги и щупальца, словно превращаясь во что-то еще. Хрипло дыша, она сжала зубы и почувствовала, как существо ползет вверх, к ее рту. Адепты Бдения стояли и смотрели, как она задыхается.

Существо протиснулось между губами, дыхание почти остановилось, перед глазами потемнело. Затем существо, извиваясь, уползло прочь по бетону, и Ксорве сделала судорожный вдох.

– Попробуйте что-нибудь другое, – предложила Канва.

Один из Бдительных опустился на колени рядом с Ксорве и положил руку ей на лоб.

Ксорве глубоко вздохнула. Прохладный воздух обжигал рот. Не слушай ее , повторяла она про себя, как будто Шутмили могла прочесть ее мысли. Не нужно. Вспомни, как я тебя бросил а. Она не решалась заговорить вслух – вдруг Шутмили решит, что она умоляет о пощаде или помощи.

Затем весь мир заслонила ужасная сияющая боль. Ксорве превратилась в безглазое, безголосое, безымянное существо – единый распутанный клубок сознания, оголенный и растворяющийся в огне. Она умирала, она уже была мертва – ни одно смертное существо не могло пережить такую боль.

Перед глазами она видела лишь маску адепта Бдения – будто один гигантский глаз, – а затем мир рассыпался клочьями пепла.

Ксорве услышала собственный крик. Она распростерлась на полу, руки и ноги были раскинуты, словно ее выставили на всеобщее обозрение.

Когда зрение вернулось, она увидела, что адепт Бдения держит в руках ползучую тварь – нечто членистоногое, но извивающееся, будто огромная сороконожка. Та пыталась высвободиться, то скручиваясь, то разворачиваясь. Спереди у нее были щупальца, похожие на изогнутые рога. Адепт по очереди ущипнул их кончиками пальцев в перчатках, а затем довольно буднично выкрутил.

– Шутмили… – сказала Ксорве. Стоило ей открыть рот, как она почувствовала, что ее шею сжимает еще одна шипастая ползучая тварь, лишая ее голоса.

Канва подошла к Шутмили.

– Если я ошибаюсь и она правда ничего для тебя не значит, то почему она здесь?

– Понятия не имею, – ответила Шутмили. И она не лгала. – Видимо, она отправилась за мной по своей воле, – замешкавшись на мгновение, Шутмили продолжила: – Тетя. Она не сделала ничего плохого. Нет причин ее мучить.

– Это полностью зависит от тебя, – заявила Канва.

– Жиури, – сказала Шутмили, не теряя самообладания. Ее глаза потемнели. – Отпустите ее.

– Ты знаешь, что должна сделать, – ответила Жиури.

– Хорошо, – сказала Шутмили. – Если вам так угодно.

Жиури не видела, что пальцы Шутмили медленно сгибаются и разгибаются, будто кольца дыма, а затем она сжала их в кулак.

Следом все пришло в движение. Шутмили развернулась на пятках, подпрыгнула и выхватила из ниоткуда клинок из посеребренного стекла, словно отломив кусок неба. Свет вспыхнул на клинке, будто брызги воды, – и с невероятной скоростью она вонзила меч в грудь одного из адептов Бдения. Он скорчился, громко хватая ртом воздух, и затих.

Другой адепт закричал, как раненый конь, и отступил, схватившись за грудь, словно пытался вытащить клинок. Его белая мантия потемнела – сначала покраснела, затем посерела, будто блестящие чернила разлились по воде. А затем он застыл статуей из серого камня.

Вытащив меч из груди мертвого адепта, Шутмили повернулась с отсутствующим, будто у лунатика, выражением лица и взмахнула рукой. Статуя разлетелась на осколки.

Все это заняло не более секунды. Небо над их головами забурлило и закрутилось в замкнутую спираль. Облака устремились в эпицентр, словно учуяли кровь. Небесная гладь начала собираться в складки и кружиться.

– Шутмили… – начала Канва. – Что ты творишь …

Ксорве приходилось видеть жестокие расправы и их последствия. Но то, что последовало дальше, больше напоминало побоище во сне, видение, кошмары воспаленного разума. Она не понимала, что происходит. Язык Верховного инквизитора Канвы превратился в хрустальный маятник, из ее глазниц посыпались жемчужины. Стеклянное лезвие Шутмили единым ударом распороло ей живот – внутренние органы превратились в сверкающий драгоценный камень, вывалившийся из раны под собственной тяжестью.