А. К Ларквуд - Неназываемый [litres]

– Я подумала, что тебе стоит подышать воздухом, – ответил женский голос. Ксорве не сразу поняла, что это была Канва Жиури.

– Как предусмотрительно, – откликнулась Шутмили.

– Ну, – радостно сказала Канва, – внутри сложно принять правильное решение. И мне нравится море, а тебе? Я верую в Мару, ту, от кого все берет свое начало.

– Ведет свое начало, – поправила ее Шутмили. Ксорве никогда не думала, что ее настолько обрадует чья-то ужасная педантичность. Она снова безуспешно попыталась открыть глаза.

Канва засмеялась неприятным смехом.

– Много воды утекло с тех, пор как я сдавала экзамены в Инквизиторат.

Ветер не утихал. Ксорве ощутила во рту привкус моря. Нужно заставить себя пошевелиться. Если она сможет добраться до Шутмили…

– Перейдем к делу, – сказала Канва. – Ты думаешь, что в том, что касается Квинкуриата, у тебя есть какой-то выбор. И тебе нравилось держать нас всех в подвешенном состоянии. Но мое терпение подошло к концу, и тебе пора осознать, как на самом деле обстоят дела.

– Я все прекрасно понимаю, – сказала Шутмили. – Вам не удалось добровольно уговорить меня согласиться на слияние, и мы подошли к той части, где начинаются угрозы. Но моя смерть ничего вам не даст. Вам нечего мне предложить, и вы не можете ничего у меня отобрать. Конечно, этот разговор рано или поздно должен был подойти к концу.

– Думаю, ты захочешь выслушать меня, – сказала Канва.

Звук шагов по бетону стал громче, к Ксорве кто-то спускался.

– Благодарю, адепт, если вы не возражаете… – сказала Канва.

Ксорве кто-то поднял и понес наверх по небольшой лестнице. Их было, по крайней мере, двое. Они не вели себя нарочито грубо, но с тем же успехом они могли тащить балку.

– И приведите ее в чувство, – велела Канва. С глаз и ушей Ксорве как будто сняли восковую печать. Теперь она могла видеть, где находится, но легче от этого не стало.

Это была крыша Могилы Отступницы – плоская серая площадка высоко над серой морской гладью. Ветер здесь был еще сильнее и холоднее, он проникал под рубашку, впиваясь в кожу. Два адепта Бдения держали ее под мышками – словно два стальных обруча обвились вокруг ее грудной клетки. Канва Жиури прислонилась к парапету. Воротник ее плаща был поднят от ветра. Рядом с ней со спокойным и невозмутимым видом стояла Шутмили, как будто по собственной воле сопровождала тетю на морской прогулке.

Ксорве пыталась окликнуть ее, но губы не слушались. Глаза Шутмили округлились, но выражение лица осталось прежним: на нем застыло неудовольствие, как будто перед ней был червяк, но она так привыкла к червякам, что начала разочаровываться в их свойствах.

– Я знаю, что Инквизиция – ваше призвание , тетя, – сказала Шутмили, – но вы никогда не подумывали о театральной карьере?

– Если бы твой отец знал, насколько ухудшились твои манеры, он бы заплакал, – довольно беззлобно отозвалась Канва. Она подошла к адепту и Ксорве и посмотрела на нее так, будто проверяла свежесть фрукта перед покупкой.

Если бы Ксорве могла вонзить клыки в Канву, она бы так и сделала, но ее тело оставалось совершенно неподвижным. Сердце мерно билось. Разум кричал и стучал по решеткам, но тело не чувствовало ни гнева, ни даже страха.

– И что все это значит? – спросила Шутмили. Она не стала подходить ближе: вообще-то, она даже не сдвинулась со своего места у парапета.

– Она пыталась пробраться в Могилу, – сказала Канва. – Я пытаюсь решить, что нам с ней делать.

– А-а-а, – протянула Шутмили. – Ясно.

– Я рада, что тебе все ясно, – сказала Канва, вернувшись к Шутмили. – Мы можем обойтись без лишних проблем. Я всего лишь прошу тебя обдумать мои слова.

– А в противном случае без проблем не обойтись, – подхватила Шутмили. – Да вы и впрямь божья избранница, Жиури.

– Я служу в соответствии с моими способностями, – благочестиво заметила Канва. Затем она повернулась к Ксорве с улыбкой на губах, похожей на оскал шакала. Так обычно ведут себя более молодые и менее опытные, те, кто еще не знает: нельзя показывать врагу, что он проиграл.

Шутмили зло рассмеялась – как будто льдинки зазвенели.

– Давайте проверим, правильно ли я все поняла, тетя. Если я поступлю так, как вам нужно – приму слияние, стану служить своей стране, очищу родовое имя, – тогда вы отпустите Ксорве?

– Разумеется, – сказала Канва. – Она не причинила нам особого вреда. Нет нужды быть слишком мстительными.

Ксорве мрачно осознала, к чему все это ведет. Все хорошо, сказала она себе. Все будет хорошо. Я всегда знала, что это временно. Это не могло продолжаться вечно.

– А если я буду упорствовать… – продолжала Шутмили.

– Инквизиторат никогда не посмотрит сквозь пальцы на того, кто склоняет наших адептов к скверне, – сказала Канва. – А на тебя возлагали столько надежд. Вдвойне обидно.

– Если я поступлю не так, как ты хочешь, ты накажешь ее, – перевела ее фразу Шутмили.

– Как ты правильно заметила, наказывать тебя было бы неразумно, – сказала Канва. – Тем более, ты моя племянница. Но я не верю, что ты настолько оторвана от мирских дел, как пытаешься нас убедить.

Канва ни за что не отпустит Ксорве. Об этом и мечтать не стоит. Даже если Шутмили сразу сдастся, для Ксорве все будет кончено. Ей удалось чуть приподнять голову, и она попыталась поймать взгляд Шутмили, чтобы та все поняла.

– Кажется, тебе нравится иметь выбор, – сказала Канва. – Что ж, такова цена выбора, который делают взрослые люди в реальном мире. Я могу дать тебе немного времени на размышление.

Не слушай ее , думала Ксорве. Не делай этого. Она лжет тебе .

Шутмили не сводила с Канвы глаз.

Не делай этого. Не делай этого, Шутмили. Как только ты примешь слияние, она сможет делать со мной что угодно, а тебе будет уже все равно.

– Не нужно, – в конце концов произнесла Шутмили. – Я выбрала.

Канва расцепила сложенные руки и на секунду позволила себе насладиться победой. То ли она не заметила стиснутые челюсти Шутмили, то ли не осознала, что происходит.

– Нет, – сказала Шутмили. – Мне жаль, но нет.

Облегчение затопило Ксорве, как будто она опустилась в горячую ванну. Костяшки пальцев наконец-то начали подергиваться.

– Она обещала помочь мне и бросила меня, – будничным тоном произнесла Шутмили. – Я была счастлива до нашей встречи. Ни о чем не задумывалась. Она убедила меня уйти, а затем бросила. Она разрушила мою жизнь. Я ничем ей не обязана.

Больно, но правда. Обещания и добрые намерения Ксорве ничего не стоили. Она бросила Шутмили из чистого эгоизма, следуя за мечтой Белтандроса Сетеная о власти. Той было куда лучше до этого.

Можешь сколько угодно ненавидеть меня, только не сдавайся , подумала Ксорве.