А. К Ларквуд - Неназываемый [litres]

Она прошла мимо – ее взгляд едва скользнул по Талу, словно он был невзрачной подставкой для ног, – и заняла кресло мага у камина. Сетенай последовал за ней.

Тал ничего не сказал и остался на месте. Подниматься на ноги не было смысла. Как только они исчезли из поля зрения, он свернулся на полу, обхватив колени руками.

Этого следовало ожидать. Единственное, в чем он не сомневался – так это в том, что вселенная была просто неспособна дать Талассересу Чароссе передышку. Ему и без того было достаточно доказательств в поддержку этой гипотезы, но вот, пожалуйста: приоткрытая дверь, через которую был отлично слышен весь разговор в кабинете.

– Я здесь не для того, чтобы уговаривать тебя, Белтандрос , – говорила она. – Уверена, ты понимаешь, что находишься не в лучшем положении для ведения переговоров. Твои перчатки у меня, а без них ты не можешь излучать энергию.

– Неужели?

– Я поняла это много лет назад. Это твой предохранитель. – Сетенай фыркнул, но она продолжала: – Щит. Это первая часть секрета. Я знала это в теории еще до нашей встречи. Тебе нужно что-то, чтобы защитить свое тело от воздействия магии. Я не ошиблась?

– Если ты так уверена в своих заключениях, то мой ответ тебе не требуется, – заявил Сетенай. Он встал и принялся ходить по кабинету – Тал узнал его шаги.

– Что ты делаешь? – спросила Оранна.

– Я уверен, что рано или поздно ты перейдешь к делу, – сказал Сетенай. – А пока я прикурю сигару.

Она засмеялась.

– Кто-нибудь давно должен был убить тебя.

– Ты точно не хочешь меня уговорить? – спросил Сетенай. – Я бы предпочел, чтобы меня уговаривали.

Тал безнадежно оглядывался вокруг в поисках выхода, но выхода не было, разве что он решит выпрыгнуть из окна: хотя с учетом всего происходящего, это не казалось такой уж отвратительной перспективой.

– Я знаю, кто ты, Белтандрос, – сказала она. – Меня поражает, что никто больше не догадался. Никто никогда не спрашивал тебя, откуда ты? Или о твоей семье? Где ты заработал деньги или научился магии? Не в Тлаантоте, это точно, и все же ты канцлер уже более сорока лет, не считая пары лет в изгнании.

– Я учился повсюду, – сказал он. Тал, невольно ловивший каждое слово, заметил в его голосе настороженную нотку.

– А до этого ты был астрономом в Салкании. Сто лет назад служил советником одного из кланов в Дамогаде. А еще на сто лет раньше в Тлаантоте правил первый канцлер Сетенай. У меня найдутся подтверждения всему этому и многому другому.

– А ты не сидела сложа руки, – заметил Сетенай. Тал встал и, подкравшись к двери в кабинет, заглянул в комнату: они сидели лицом друг к другу, опустив головы, как будто приготовились к схватке за ценный приз.

– Как и ты, кажется, – сказала она. – Если я ошибаюсь, открой Реликварий и докажи это.

Сетенай затянулся сигарой.

– Ты разве не слышала? Он открывается только перед троном и земной обителью Тысячеглазой Госпожи.

Оранна пронзительно рассмеялась.

– Я знаю. Антрацитовый Шпиль превратился в руины после падения Старой Ормарии несколько тысяч лет назад, и все же оттуда ведет черный ход в твое поместье . – Она встала с кресла и подошла к нему, как будто подначивая его бросить ей вызов.

– Знаешь, что всегда меня интересовало? – спросила она. – Если трон Ирискаваал действительно был разбит, что стало с осколками? Тысяча фрагментов, и каждый пытается понять, что он утратил, и у каждого лишь тень силы и ярости.

– Разумеется, есть Сирена, – сказал Сетенай. – И я слышал, что ты освободила какое-то несчастное существо из Пустого Монумента…

– Нет, – сказала Оранна. – Два фрагмента не объясняют ничего. Осколки должны были долететь до каждого из миров. Мы бы не смогли оправиться от этих ран.

– И что же ты хочешь этим сказать? – спросил он. – Что трон цел?

– Не в том виде, как раньше, – сказала Оранна. – Ирискаваал знала, что ее народ предал ее, и что враги ведут на нее охоту. Поэтому она пришла к самым доверенным и любимым из своих последователей, и вместе они составили план. Я не ошибаюсь, Белтандрос?

– Дорогая моя, откуда же мне знать…

– Я, как и ты, считала, что Реликварий был создан, чтобы спасти Пентравесса от его собственной гибели. Но что, если они оба намеревались обмануть смерть?

– И правда, что? – Сетенай затушил сигару. Его голос утратил всякую веселость.

– Когда весь мир охотится на тебя, ты притворяешься мертвым, прячешься, и, вероятно, забываешь.

Оранна положила ладонь в перчатке ему на грудь.

– Ирискаваал никогда по-настоящему не умирала. Она все еще живет в тебе. Ты – трон. Ты – земная обитель. Ты – Пентравесс.

Тал внимательно слушал, скрючившись за дверью. Сейчас он скорее бы отрезал себе руку, чем отвернулся.

– Да, – в конце концов признался Сетенай тоном, который, видимо, означал поражение. Тал никогда раньше не слышал у него таких интонаций. – Полагаю, ты права. – Он не улыбался, но на его лице было написано непривычное удивление и восторг. Незнакомые сюрприз и восторг. – Я столько всего забыл. Реликварий вернул мне воспоминания. Я проснулся в интересном новом мире.

– Вот уж точно, – сказала Оранна.

– Но тогда ты должна понимать, что Реликварий не принесет тебе пользы. У Ирискаваал уже есть свое воплощение, и они с Неназываемым отнюдь не друзья.

– О, Реликварий твой. Он мне больше не нужен, и у меня есть свой покровитель. Я просто хочу знать, как ты это сделал. Вы оба .

– Не получается заинтересовать Неназываемого, да? – сказал Сетенай. – Не знаю, чем тут помочь, я никогда не понимал, чего он хочет.

– Он забывчив, – сказала Оранна. – И не осознает, на что способен. Чем он может стать. Что может сделать с миром.

– Ах, – сказал Белтандрос. – Это я могу понять.

Они продолжали говорить, все тише и тише, о вещах, которые Тал не понимал. Ужас волнами накатывал на него. Все было напрасно. Он никогда не стал бы незаменимым. Когда он немного пришел в себя, он понял, что скучает по Ксорве. Пусть даже она была самым скучным и самым недружелюбным человеком в его жизни и характером напоминала заточку, но ему хотелось напиться и затеять с кем-нибудь драку.

Интересно, что стало переломным моментом для нее? Что-то должно было произойти. Это случилось мгновенно? Возможно, однажды она просто повернула за угол с мыслью: «Да пошел ты, Белтандрос, я не этого хотела от своей жизни. Я не так себе это представляла. Ты никогда ничего мне не обещал, а я ничего не просила, потому что не хотела унижаться, и вот я здесь, сижу в темной комнате и слушаю ваш с ней разговор, и это чертовски унизительно».

Наверняка что-то подобное.

Ксорве уставилась на стену своей камеры, пытаясь не отчаиваться. Может быть, есть еще шанс. Она не знала, сколько времени займет суд. Она узнает больше, если Тал принесет ей газету. Может быть, если она выберется отсюда, она снова найдет место заточения Шутмили…