А. К Ларквуд - Неназываемый [litres]

Каждый пустой дверной проем вел в комнату, где стоял простой каменный саркофаг.

– Число этих захоронений, как правило, кратно двенадцати, – заметил Арица. – Похоже, оно было для них священным. Не удивлюсь, если здесь мы насчитаем по меньшей мере двенадцать тысяч!

В саду Дома Молчания послушницы держали улей. Однажды Ангвеннад показала Ксорве маленькие шестиугольники, тщательно закупоренные для того, чтобы защитить личинок внутри. Это место напомнило ей об ульях. Ксорве представила, как Предтечи запирают толстых извивающихся мертвецов в гробах, а из них вот-вот вылупится нечто огромное и чужеродное.

Миновав ряд маленьких гробниц, они оказались в бесконечных сотах из комнат и проходов, в устройстве которых некогда был свой замысел. Все пути выглядели одинаково. Коридоры переходили один в другой и пересекали друг друга, и вскоре стало ясно, что они ходят кругами. Стоило Ксорве задуматься об этом, как ее начало подташнивать.

– Здесь слишком много пространства , – сказал Тал. Он стиснул челюсти и уперся кулаками в бедра. Ему всегда было трудно с таким справляться. При другом раскладе Ксорве воспользовалась бы этим шансом, чтобы поддеть его, но сейчас она и сама была на грани.

– О, да, обычное веселье, – безрадостно сказал Малкхая. – Такое часто случается в древних местах, когда заходишь слишком далеко. В прошлый раз мы повернули обратно где-то здесь, – добавил он с надеждой.

– Так действует смерть в этом мире, – сказал Арица. – С богословской точки зрения, это что-то вроде истончения . Мир теряет устойчивость.

– Время и пространство освобождаются от оков, – вставила Шутмили. Должно быть, это была какая-то цитата, потому что ее слова ничуть не встревожили карсажийцев.

– Само по себе это не опасно, – заверил Малкхая.

– Ну и ну, – сказал Тал. – Рад это слышать!

– Здесь наши знания заканчиваются, – сказал Арица. – Мы не представляем, что нас ждет впереди.

Они спустились по другой лестнице. Внизу было еще больше гробниц, расположенных вокруг центрального зала. Одну из стен покрывал гладкий как зеркало слой обсидиана. Перед ним располагались каменный постамент и резервуар, до краев наполненный черной водой.

– Впечатляюще, – сказал Арица, замерев перед обсидиановым зеркалом. На поверхности играл свет от фонаря. – Как любопытно! Это явно предтеча карсажийского храма! Подношение – блюдо – жертвенная яма – великолепно .

Здесь они устроили небольшой привал: Арица делал заметки, а остальные перекусили.

– Как думаешь, если я помочусь в углу, – пробормотал Тал, – будут ли все двенадцать тысяч призраков вечно преследовать мой член?

– Да, – отрезала Ксорве. – Держи его в штанах. Фыркнув, он отошел – вероятно, в поисках места, где можно облегчиться, не вызывая гнева призраков.

Шутмили подошла к зеркалу за спиной Арицы. Увидев себя, она замерла, будто в ожидании какого-то движения. Но отражение спокойно смотрело на нее. Глаза как колодцы тьмы, белоснежные перчатки. Ксорве вспомнила, как выглядела Шутмили, когда воскрешенные напали на лагерь, и вздрогнула.

Внутри Монумента было тихо: тишину нарушали лишь звуки их шагов и дыхания, слабое металлическое потрескивание горячих ламп и скрип карандаша Арицы. Ветра не было. Не скрипели петли. Дерево и металл давным-давно сгнили и заржавели. Остался лишь камень.

И тут из-за дальней двери раздался крик.

Ксорве схватила меч и бросилась на звук, укоряя себя за то, что выпустила Талассереса из поля зрения.

Но почти тут же на него наткнулась. На Талассереса никто не нападал. Он нисколько не пострадал. Он стоял над свежим трупом в одной из погребальных камер.

Это был молодой ошаарец, очень красивый и совершенно точно мертвый. Тело его аккуратно положили на саркофаг. Он был совершенно голым, с венком из белого шиповника на голове. Кожа его была серой – такой бледной, словно тело вырезали из льда: иллюзию нарушали лишь темные и недавно обмытые жертвенные раны. На лице его застыла печать спокойствия, и на теле не было никаких следов насилия, кроме двенадцати аккуратных швов, которыми от клыка до клыка был зашит рот. Символ сомкнутых уст.

– Это они, – истерично прошептал Тал. – Это они, так ведь? Твой культ смерти. Твой народ. Я должен был догадаться.

Ее первым побуждением было начать все отрицать. Тал слишком много знал о ее прошлом и никогда не упускал шанса посыпать соль на рану, но теперь в его голосе не слышалось насмешки. Он был прав.

Хорошо хоть, что этот мальчик был слишком молод для того, чтобы Ксорве могла его знать. У нее даже не хватило духу поиздеваться над Талом за его слезы.

Ксорве припомнила, чему ее учили. Неназываемый находился глубоко под Святилищем, в своей земной обители в священной горе. Чтобы использовать его силу так далеко от дома, нужно было проложить для нее путь. И самым верным способом был именно этот – ритуал жертвоприношения.

Выпрямившись, Тал выдавил из себя циничный смешок.

– А они всерьез к этому относятся, да? – сказал Тал. – У них крепкая вера. И чем же им может помочь бог смерти?

Ксорве промолчала. Объяснять что-то Талу было все равно что бросить кошке клубок шерсти.

– Нет, ты мне скажи, – настаивал Тал, улыбаясь неестественной улыбкой, которая больше напоминала судорогу. – Мне правда интересно. В чем вообще смысл? Молись Неназываемому, и в следующей жизни он отдаст тебе всех младенцев на съедение?

В камеру вбежали Малкхая и Арица.

– Клянусь Матерью всех городов, – выдохнул Арица и опустился на колени рядом с мертвым мальчиком. Ксорве показалось, что он плачет, но чуть позже она поняла, что он молится, оперевшись руками о бедра.

– Проклятье, – механически выругался Малкхая. – Вы только посмотрите на это. Что за… – Он сглотнул и выпрямился. – Нужно его сжечь. Хотя бы это мы сможем для него сделать.

– Мы не сжигаем наших мертвецов, – не раздумывая отозвалась Ксорве. Его стоило бы вернуть домой и похоронить в крипте, что под Домом Молчания, как подобает после подобного жертвоприношения. Нет никакого смысла так переживать. Она его даже не знает. – В смысле, ошаарцы не сжигают, – добавила она. Бедный мальчик, о его теле позаботятся чужаки и предатели.

Ксорве читала о ритуале жертвоприношения, но никогда не слышала, чтобы кто-нибудь проводил его на самом деле. Это беспокоило ее по многим причинам. Едва ли отдаленные леса Ошаара настолько кишели благочестивыми юными девственниками, что кто-либо мог позволить себе пускать им кровь, когда вздумается. Их враг – некромант – должно быть, полностью полагался на силу Неназываемого. В этом был смысл. А как иначе, если вы собирались воскресить армию мертвых и напасть на карсажийский лагерь?