А. К Ларквуд - Неназываемый [litres]

– Да, – сказала Ксорве. – Неназываемый ужасно древний, и все здесь не менялось шесть тысяч лет или того больше. Это мерзкое создание хочет просто спать в горах и есть ребенка каждые четырнадцать лет. Больше мне нечего сказать.

– Понятно, – сказала Шутмили. – Но ведь он не услышит тебя отсюда.

– Мм, – протянула Ксорве. – Ты права. – Сбросив скорость, она перегнулась через борт. Сосновый лес на тысячу футов ниже был таким же черным, как небо. – Ты не слышишь меня, старый ублюдок? – Она горько рассмеялась, от холодного воздуха перехватило горло, как если бы она глотнула ледяной воды. – Мы снова сбежали. Каково это, дружище? Тебе десять миллионов лет, и ты видишь и слышишь все, но, видимо, годы дают о себе знать, потому что ты чертовски плохо за мной следил .

Ксорве, рухнув на дно челнока, хохотала во все горло, пока не решила, что так можно с ума сойти. Из-за мороза ее смех звучал сипло, напоминая звук испорченных кузнечных мехов.

Когда она снова открыла глаза, оказалось, что Шутмили с фонарем в руках склонилась над ней. Она сморгнула выступившие от смеха слезы, ожидая, что Шутмили либо поддержит ее, либо нахмурится. Но вместо этого Шутмили улыбнулась той же несчастной, робкой улыбкой, которую Ксорве видела раньше.

Ксорве вдруг осознала – какой же глупой надо быть, чтобы осознать это только теперь, – что Шутмили невероятно красива. Она идеальна, и ее искренняя улыбка заслуживает любых усилий. Потрясенная, Ксорве застыла на месте.

– Что-то не так? – спросила Шутмили. Она откинула волосы с лица, и Ксорве захотелось обхватить ее лицо ладонями и поцеловать.

– Нет, – ответила Ксорве, радуясь, что ее не выдает голос. – Я просто задумалась.

– О, расскажи, каково это, – поддразнила ее Шутмили. – Я слышала, что не так здорово, как об этом говорят.

– Не советую, – ответила Ксорве. Сглотнув, она поднялась, заняла свое место и снова запустила двигатель. Щеки горели, несмотря на холодный ветер. Хорошо, что стояла кромешная тьма.

Шутмили выглянула за борт и посмотрела на тенистые леса внизу.

– Жаль, что все это было зря.

– О чем ты? – спросила Ксорве.

– Неназываемый ведь просто посмеялся над нами? – сказала Шутмили. – Владения Антрацитового Шпиля.

– Перед земным троном и обителью черт-знает-какой госпожи, ага, – подхватила Ксорве, хотя по коже у нее пробежали мурашки, когда она вспомнила статуи Ирискаваал в Эчентире.

– Это наверняка миф, – сказала Шутмили. – Ирискаваал больше нет. Ее трон был разрушен три тысячи лет назад, а ее земная обитель находилась в Ормарии, и со времен Пентравесса она должна была уже сгинуть – или ее поглотил Лабиринт…

– Неназываемый не лжет. Если он сказал, что это место – ключ к открытию Реликвария, значит, оно существует.

– Ну что же, во всем этом столько же смысла, сколько во всем, что я видела на этой неделе, – заметила Шутмили.

– Ты слышала, что сказал Неназываемый, – сказала Ксорве, пропустив пряди волос между пальцами. – Оранна верна ему. Значит, ей известно столько же, сколько и нам, или даже больше. Готова поспорить, она уже на пути к Антрацитовому Шпилю.

Возможно, они уже опоздали, подумала Ксорве. Возможно, она уже там. Как будет выглядеть Оранна, став воплощением Неназываемого? Что она сделает? Живая, дышащая, бессмертная и непобедимая. Готовая поглотить новые миры. Возможности закружились вихрем, как снежинки.

– Значит, наш план не сильно изменился, – просто сказала Шутмили. Звук ее голоса отвлек Ксорве от нарастающей паники. – Мы найдем ее, и если нам очень повезет, она уничтожит себя в попытке совершить это ужасное кощунство, а если нет, то мы ее остановим. Кто-то говорил мне, что ты постоянно таким занимаешься.

– Этот кто-то, возможно, чересчур поторопился, – сказала Ксорве.

– Главный вопрос сейчас – как нам найти это мифическое место, – отмахнулась Шутмили. Голос ее звучал воодушевленно. – Я никогда не видела его на карте, а ведь географию в Школе Мастерства изучали так же тщательно, как и все остальное.

Ксорве обрадовалась, что хотя бы на один вопрос у нее есть ответ.

– Заправочная станция у Павлиньих врат. Одна моя давняя подруга держит там лавку и продает карты. Если Антрацитовый Шпиль – реальное место, у нее найдется карта. Это в двух Вратах отсюда, так что тебе, наверное, захочется поспать.

Ночь была тихой. Двигатель челнока мерно гудел, от порывов ледяного ветра Ксорве спасали зимнее пальто и перчатки, Шутмили спокойно дышала во сне. Никаких посторонних звуков.

Едва они проложили курс к ближайшим Вратам, она позволила себе оглянуться на Шутмили. То ужасное новое чувство, которое посетило ее ранее, снова накрыло ее, словно тонким слоем снега.

Врата, сиявшие над замерзшими реками, было видно за многие мили. Они влетели в Лабиринт, где занималась фантастическая золотая заря, и Ксорве прищурилась.

Шутмили – самый красивый и интересный человек, которого она когда-либо встречала. Просто факт, с которым не нужно ничего делать – ни сейчас, ни позже. Просто приятная мысль, которую достаточно спрятать поглубже, чтобы время от времени наслаждаться ей.

Пока же ей остается только двигаться дальше. Сейчас некогда об этом думать – равно как и о том, что Сетенай в ней сомневается, а Неназываемый простер к ней когтистые лапы – да и у Шутмили своих забот хватало. На следующем этапе им понадобится вся их сообразительность.

Она не врала Шутмили насчет Павлиньих врат. Там была заправочная станция. Женщина, которая там жила, действительно продавала редкие карты Лабиринта – и эти карты высоко ценились за точность, – и Ксорве действительно давно с ней познакомилась.

Но вот назвать Большую Моргу подругой было немного чересчур.

В последнюю их встречу Морга распорола лицо Ксорве и бросила в яму к змее. Как только Олтарос перестал быть проблемой, Морга и Сетенай заключили сделку: он даст ей много-много денег, а она исчезнет навсегда, – на случай, если кого-то не устроит новая расстановка сил.

Ладно, Ксорве решит, что делать с этим досадным фактом, на месте.

Часы тянулись. Шутмили крепко спала. Сначала Ксорве раздумывала, как убедить Моргу отдать им карту. Затем начала мечтать о горячей еде на станции. Она питала настоящую слабость к еде на заправках – даже к конфетам из морских водорослей, которые держали в подозрительных чанах.

Дом Молчания остался далеко позади, и ее тревога утихла. Это место больше не имело к ней никакого отношения. Вот ее настоящая жизнь – корабль, ветер, пустынные пространства Лабиринта и преследуемая цель.

Три белых навеса проплыли под древней каменной аркой, будто морские птицы. Тень корабля «Эджарва» упала на одеяло тумана внизу.

За штурвалом сидела Ушмай. Оранна стояла на смотровой площадке корабля. Воздух этого мира был прохладным и полным пыли. На вкус эта пыль напоминала соль.