Ивар Рави - Мишааль

Жирная буроватая крыса пробежала в этот момент под нашими ногами, чуть не заставив меня вскрикнуть.

— В следующий раз место для свидания выбираю я, — буркнул я, осматриваясь.

Когда-то это был грандиозный комплекс, длина одного бассейна отстойника — больше ста метров. Время не пощадило строения, многие перекрытия обрушились, под ногами валялись глыбы камней и бетона. В воздухе висел запах плесени, что казалось удивительным при таком жарком климате.

— Ждем здесь до четырех утра. По туннелю будем ехать минут десять, выехать из него надо без включенных фар. Свет может нас выдать, мы не знаем, где в пустыне есть армейские посты. — Бадр говорил лаконично и по делу. — Сейчас мы перекусим и устроимся отдыхать, завтра будет тяжелый день. — Он прислонил мотоцикл к стене и вытащил из второго кофра два тонких покрывала: — Одно постелем, вторым накроемся.

— Бадр, а как же змеи? Здесь везде бетон и крысы — самое лучшее место для их охоты.

Змей я не любил и раньше. Но сейчас холодели ноги, только о них подумал.

— О змеях не переживай, есть у меня задумка насчет них.

Он вытащил из своего тактического рюкзака паракорд. «Верёвка из овечьей шерсти», — мелькнуло в моей голове. Увы, Бадр, не сработает. Сам видел передачу, как змеи свободно пересекали эту импровизированную защиту вопреки бытующему мнению. Но Бадр на этом не остановился, он выдернул шланг бензонасоса и нацедил пол-литра бензина в пустую консервную банку. Затем смочил весь паракорд этим бензином и сложил его в овал у стены, внутри которого расстелил первое покрывало.

— Бензин имеет сильный специфический запах, ни одна змея не пойдет на такой запах, он для них отпугивающий, теперь можешь спать спокойно. Посиди здесь, я вернусь через пару минут.

С этими словами он ушел в темноту туннеля. Ясное дело, отлить. Мне тоже нестерпимо захотелось облегчиться. Прислушиваясь к гулким шагам араба, я отошел метров на пять от нашего лежбища и тихонько присел, в каждую секунду ожидая укуса в попу. Но укуса не было и, стараясь не особенно журчать, я справил нужду. Вернувшись в круг, я почувствовал себя увереннее, запах бензина даже мне неприятно щекотал ноздри. Бадр вернулся через несколько минут.

— Я прошел вглубь метров на сто. Дно ровное, думаю, ехать будет легко. — Светодиодным фонариком он обшарил всю нашу площадку, усмехнулся, наткнувшись на мокрое пятно.

— Хорош смеяться, сам-то тоже небось не в разведку ходил, — зло бросил я, пожалев, что не отошел подальше.

Бадр не ответил. Закончив осмотр, он вернулся в круг из веревки и, погасив фонарик, нырнул под покрывало, поудобнее устраиваясь. На меня сразу дохнуло запахом бензина, кожи, мужского пота. Отодвинувшись на пару сантиметров и поджав ноги к животу, я постарался уснуть. Проснулся оттого, что на плечи давило: прижавшись к мой спине, положив руку на плечо, рядом шумно спал араб. Прислушался — точно спит, так имитировать ровное, замедленное дыхание невозможно. Вокруг было тихо, если не считать звуков ночных охотников и насекомых, слышны были шорохи, писки где-то неподалеку. Было что-то тревожившее меня, остающееся непонятным, пока Бадр не зашевелился во сне, прижимаясь теснее. Что-то касалось ягодиц, вызывая ощущение тепла и комфорта.

Да у него эрекция! Я инстинктивно втянул ягодицы, и ощущение контакта с бугристой поверхностью исчезло. Расслабился: появилось вновь. Я осторожно отодвинулся на несколько сантиметров, стараясь не разбудить араба. Вроде нормально, никакого телесного контакта, если не считать рук. Но сон ушел: мысли все время возвращались к мужчине, спавшему рядом. Почему я отталкиваю единственного нормального мужчину, что рискует ради меня всем? Так и не найдя вразумительного ответа на этот вопрос, я снова провалился в беспокойный сон, чтобы через какое-то время меня разбудил Бадр со словами:

— Хватит спать, красавица.

Съев по кусочку холодного мяса и запив его водой, мы сели на байк: звук мотора казался оглушающим, но Бадр успокоил меня, что песок хорошо поглощает звуки. Мы тронулись в путь. Блики фары метались по стене, несколько раз приходилось сбрасывать скорость до нуля, объезжая куски бетона, свалившиеся сверху и песчаные горки ссыпавшегося в отверстие песка. Дважды пришлось слезать и перебираться через завалы. Через десять-пятнадцать минут, показавшиеся мне вечностью, мы наконец с ревом мотора выскочили наружу. На востоке начинало алеть. Бадр выключил свет, улыбнулся, показал рукой в сторону Запада:

— Там наша свобода, Саша. Мы вырвались из окружения.

Двадцать километров до дороги на Эль-Музахимия мы планировали покрыть за полчаса максимум, учитывая отсутствие дорог среди песка. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает: через два часа, уставшие, с ног до головы в пыли и песке, едва живые от жажды, мы выбрались на дорогу. Медлить, все еще близко находясь от Эр-Рияда, было нельзя. Поэтому, даже не отдышавшись, мы продолжили путь на запад. Эти двадцать километров по песку я буду помнить до самой смерти: проехав сотню метров, байк увяз, и до следующего пласта относительно плотного песка мы его толкали вручную. Бадр толкал, держась за руль, я помогал сзади: по рыхлому песку мы передвигались с черепашьей скоростью. Несколько раз я падал, набирая ртом песок, ноги вязли и разъезжались. Воду я уничтожал со скоростью света, несмотря на все уговоры араба. Последние полчаса пришлось терпеть без воды. Солнце, уже поднявшееся над горизонтом, палило нещадно, добавляя неудобства.

Когда перед нами показалась лента шоссе, я уже был близок к обмороку от перегрева. На шоссе, как только байк набрал скорость, стало гораздо лучше: теплый воздух не приносил охлаждения, но существенно снизил перегрев, давая вздохнуть свободно. Песчинки скрипели на зубах, слюны в пересохшем рту не было.

Буквально через пятнадцать минут мы въехали в городок Эль-Музахимия и сразу наткнулись на столик под тентом, где лежали упаковки фиников, а в деревянных бадьях, накрытых плотным материалом, в воде, находились литровые бутылки с питьевой водой. Бадр притормозил у столика, достал две бутылки и протянул мне одну.

— Вначале сполосни рот, потом пей, но маленькими глотками, так жажда утоляется лучше.

Сдерживая желание выпить все и сразу, я последовал его совету. Пил маленькими глотками, задерживая воду во рту и медленно пропуская ее по пищеводу. Мне хватило половины бутылки, чтобы вернуться к жизни. Финики мы не взяли, желания есть не было, было дикое желание свернуться калачиком прямо здесь и наплевать на все в мире. Бадр вытащил еще одну бутылку и пристроил ее в рюкзаке. Когда он уже собирался завести байк, я тронул его за плечо: