Девин Мэдсон - Мы оседлаем бурю [litres]

– Он называется Хацукой, – сказал Кин, когда я очнулась от очередного кошмара, вся в поту.

– Что-что?

Я вытерла лицо ладонью и, несмотря на жару, закуталась в одеяло. На лице императора мелькнул лунный свет, а потом его снова поглотила тьма.

– Лук, – продолжил он. – Ты говорила о нем во сне. Черный лук. Хацукой.

– На старом кисианском это означает…

– Да, первая любовь. Единственное, в чем твой отец не соврал.

На моем языке теснились вопросы.

– Рассказывают много историй о моем… моем отце, – сказала я темной фигуре в углу, и Кин со стоном сменил позу.

– Да.

– И они правдивы?

– Некоторые.

– Он правда захватил замок Кой без штурма?

Фырканье сменилось очередным стоном.

– И да, и нет. Он взял замок, но кровь все же пролилась.

– И как он захватил замок?

Император молчал.

– Как он захватил замок?

– Это не так важно.

– Еще как важно. Если он нашел слабое место, которое не видели другие, значит, этим снова можно воспользоваться. А вы сами сказали, что война…

Слова повисли в воздухе, я не могла договорить до конца, хотя так яростно произносила эти слова во дворе, когда только мое тело служило щитом между императором и смертью.

– Этого больше не повторится, – ответил он. – Те слабые места мертвы и похоронены.

– Мертвы?

– Кое-что лучше оставить в покое. Тебе следовало сжечь лук.

– Он выглядит так, будто кто-то уже пытался его сжечь.

Император засмеялся, но, хотя я не видела его лица, смех звучал нерадостно, с привкусом горечи.

– Значит, нужно сжечь его еще раз.

Между нами снова повисла тишина, и я в конце концов погрузилась в отрывочный сон. В этой дреме я пребывала, пока усталые глаза не обжег утренний свет. Я натянула на голову одеяло и скрючилась в своем гнезде, но, перебирая в голове «что если» и «возможно», лишь сильнее бередила душу. Я сдалась.

– Куда мы едем? – спросила я, рассматривая из окна незнакомый пейзаж. – Это не дорога в Мейлян.

– В Дзинантон.

– Почему?

– Потому что теперь, когда в замке Кой воцарилась твоя мать, мне нужно встретиться с генералами в полевом лагере. Они наверняка уже получили мой приказ и отправили четыре батальона в Тян, но я не знаю, где сейчас чилтейцы, да и выступили ли они, а мне… не нравится действовать вслепую.

Он резко захлопнул рот, будто сболтнул что-то лишнее, и снова уставился в окно на иссохшие холмы. Через несколько недель здесь будет гораздо больше воды, чем можно пожелать, но до прихода гроз летний зной насухо поджаривал эту часть Кисии. Мы находились далеко от гор, и земля рядом с Дзинантоном была потрескавшейся и заросла низким кустарником. Возможно, здесь слишком часто полыхал пожар войны, а может, землю иссушила соль, которая влекла сюда чилтейцев. Даже крепость императора Тяньсуна не сумела отогнать их от соляных копей.

Карета начала замедлять темп, и император Кин высунулся в переднее окошко, чтобы узнать почему.

– Стой! – заколотил он по крыше. – Останови карету!

Экипаж, который мы наняли в Кое, остановился, и меня швырнуло на переднее сиденье.

– В чем дело?

– Не знаю, но мне это не нравится.

Он подвинулся, чтобы я тоже могла посмотреть через маленькое окошко. Дорога впереди была запружена телегами и ослами с тяжелой поклажей, тягловыми буйволами и пешими людьми, которые несли на себе скарб.

Кин снова скрылся в тени.

– Выйди и разузнай, что случилось, – приказал он.

– Но ведь меня узнают в этой одежде.

– Многие носят черное во время траура, а императорский алый дозволено носить только мне.

Я не стала с этим спорить.

Когда я спрыгнула из кареты, мои ноги подогнулись, но было приятно их размять, и я пошла навстречу людскому потоку, который тек на юг и, казалось, нес с собой полгорода.

– Поворачивайте обратно! – прокричал какой-то мужчина, когда я подошла ближе. – Впереди только смерть, госпожа.

Я подошла к старухе, несущей одну корзину на спине и другую в руках. Изнутри корзины сверкали кошачьи глаза.

– Куда это все идут?

Старуха недобро покосилась на меня, сведя кустистые брови вместе.

– Вы из деревни Сото? Я говорила, что нужно предупредить там всех, но кто послушает старую женщину?

– Да, из деревни Сото, но никто нас не оповестил. Что случилось?

Она довольно хмыкнула.

– А я говорила, что нужно оповестить, иначе все тамошние бедолаги окажутся на пути беснующихся варваров.

– Чилтейцев?

– А кого ж еще? Они сожгли Тян дотла и перерезали всех до единого, и мужчин, и женщин, и детей. Говорят, и в Катисуне то же самое. А теперь, говорят, они пошли на Кой, хотя, как по мне, это какая-то чепуха. Зачем такие сложности, когда гораздо проще пройти через горы по перевалу Тирина, и дело с концом.

– На Кой? – потрясенно повторила я.

– Да, не ходите туда. Идите на юг. Мы все идем на юг. На дороге полегли тысячи солдат. Нет-нет, не ходите туда. Мы идем в Сувей. Чилтейцы никогда не заберутся так далеко на юг. Никогда там не были и никогда не будут, попомните мои слова. И тамошние солдаты не бросят нас на произвол судьбы, как другие.

Я замедлила шаг, и она меня обогнала, а другие недовольно заворчали, протискиваясь мимо меня в толкучке.

– Вы заблудились, госпожа? – спросил какой-то мужчина, но его слишком долгое и крепкое прикосновение противоречило доброжелательной улыбке. – Не стоит сейчас путешествовать в одиночестве. В моем фургоне есть место.

Я отпрянула.

– Нет, благодарю, – сказала я и поторопилась обратно к нашему экипажу, остановившемуся на обочине.

Кучер опасливо обозревал толпу.

– Так что? – поинтересовался его величество, когда я снова села в карету.

Снаружи напирал людской прилив, многие пытались заглянуть в окна, а другие предлагали кучеру развернуться в обратную сторону.

– Тян разрушен, – сказала я. – И еще какой-то городок, названия которого я не запомнила. Она сказала, что была резня и теперь чилтейцы выступили к Кою. Нужно возвращаться.

– Возвращаться? Возвращаться, когда чилтейцы наступают, а у нас нет армии? Возвращаться, чтобы застрять в осажденном городе? Возвращаться, чтобы нас казнила твоя мать? Нет. Мы должны добраться до лагеря. Нужно узнать, где мои батальоны и что именно случилось в Тяне. – Он снова постучал по крыше, но тут же охнул и схватился за руку в том месте, где ее пронзил меч Рёдзи. – Поехали, – велел он сквозь стиснутые зубы.

Я потянулась к нему, скорее машинально, но он отпрянул.

– Со мной все хорошо.

– Но, ваше величество… – откликнулся кучер сквозь решетку. – Что делать со всеми этими людьми?

– Хоть раздави их, если понадобится. Нам нужно проехать.

Запрудившие дорогу люди значительно нас замедлили, и мы прибыли уже с последними лучами солнца. Пока мы приближались к лагерю по выщербленной мощеной дороге, император Кин пытался оттереть грязь с халата, но безрезультатно. Мое платье было покрыто засохшими кровавыми пятнами и пованивало, ведь я ехала в нем в тесной карете два долгих дня в разгар лета. Теперь его не спасла бы и самая лучшая прачка.