Валерий Большаков - Новый путь [litres]

Одноклассники растянулись цепочкой, чинно топая по асфальтированной дорожке. Влекомые таинственными законами человечьего притяжения, мальчишки и девчонки отталкивались или цеплялись незримыми ниточками дружеских связей, сбиваясь в пары.

Я, будто винясь за недозволенные речи, взял Инну за руку. Девушка сперва напряглась, оглянулась, увидала, как Жека с Машей сплели пальцы, и угомонилась. Прижалась на мгновенье плечом, будто случайно, а чтобы я всё правильно понял, ласково пощекотала пальчиками мою ладонь.

И всё в мире сразу стало другим, чудным и совершенным, исполненным лада и драгоценной гармонии. Даже скучные, смурые тучи, что конопатили небеса грязно-дымчатой ватой, обрели вдруг высшую целесообразность, заиграв всеми оттенками серого – от непроглядного пепельно-седого до тяжкого свинцового и тускло-стального. А как величаво клубилась нависшая хмарь, пугая снегом – и рождая чисто ребячий восторг!

Я посмотрел на Инну, и невинный васильковый взгляд навстречу, брошенный из-за трепетавшей на ветру пшеничной челки, согрел меня и помиловал.

– Что? – неуверенно спросила девушка, отмахивая прядь. – Растрепа, да?

Утопая в приливе нежности, я пришатнулся к ней, касаясь губами мягонького ушка:

– Люблю тебя!

– Тише ты! – шикнула Хорошистка, заметываясь румянцем. Покосилась вокруг и ответно качнулась ко мне, опаляя ухо шепотом: – И я тебя!

К гаражам мы выбрались по короткой дороге – через футбольное поле, и всю натоптанную диагональ я не шел, а плыл. Что со мной? Почему меня то сомнения морозят, то я снова температурю – и грежу в амурной горячке?

Для третьей стороны любовный треугольник – это угол. Я сам себя туда загнал, по собственному желанию, и вот мечусь между Инной и Ритой. А тянет к обеим… Или к одной? К какой из?..

– Ну, ничё себе! – заголосил Изя, обрывая мои покаянные думки.

У школьных гаражей выстроились в ряд четыре легковушки нездешних форм. На левом фланге переливался мой зеленый «Иж», справа пластался еще один пикап, салатового цвета «Волга», посередке красовались ярко-красные «Жигули» странного вида, обвешанные противотуманками, затейливыми зеркалами, даже лебедкой, а с краю блестел черным лаком «Запорожец» с небывалым кузовом «универсал».

Ромуальдыч, Эдик и Володя Кирш суетились вокруг машин, то в салон просовываясь, то под капот руки запуская, то громыхая приспособами в багажниках.

– Арсений, наш пламенный! – бодро поздоровался Иван Васильевич, бестрепетно впечатывая розовую, как у младенца, ладонь в мощную пятерню Вайткуса, вымазанную солидолом. – Готовность номер один?

– Да куда там! – махнул рукой Ромуальдыч. – Работы – море! Привет, Миша. Всем привет!

– Здрасте, Арсений Ромуальдович! – ответил класс вразнобой.

– Вот! – Гришко встрепенулся и жестом экскурсовода обвел линейку машин. – До чего не допер автопром, а народ довел до ума! «Иж» и «Волга» – пикапы с двойными кабинами. «Жигули» вагонной компоновки… Видите? Салон как бы съехал до середины капота… Володя, удиви меня. Скажи, что движок вы поставили поперек!

– Так точно, Василий Иваныч! – рассмеялся Кирш. – Тут главное – передний привод. Мучаемся с ним…

– И салон как бы вырос, – примерился Зенков, склоняясь. – Нет, правда! Можно спокойно ноги вытянуть!

– Можно, можно! – поддакнула Маша, приседая, чтобы лучше видеть.

– Законно… – заценила Светлана. – Вельми понеже…

– Эдик, твой «Зэп»? – прищурился я в наклоне.

– Мой! – горделиво расплылся Привалов. – Дедушкино наследство. Присобачил фрагмент крыши от точно такого же «ушастого» – и вот. Зато теперь аж два багажника!

– Законно! – выдохнула Света. – А можно посидеть?

– Залезай!

– Житие мое… – закряхтела девушка, тискаясь в малолитражке.

Весь наш класс облепил тюнингованные авто, как пчелы – подтаявшие карамельки, гудя и жужжа любопытным роем. Девчонки оживленно пошушукались, а затем взяли меня в окружение.

– Мы тоже хотим! – решительно заявила Зиночка, не соблюдая «пионерскую дистанцию». Близняшки напирали с флангов.

– Ладно, не понимаем мы ничего в ваших железяках, – призналась Светлана, нескромно тулясь слева. – А кто тебе всякие транзисторы распаивал? А? Я!

– А я, между прочим, всему подъезду утюги починяю! – подлащивалась Маша справа. – И швейные машинки!

– Да я даже лучше Ритки паяю, – прижалась Инна к моей спине.

– Я тоже умею, меня дед научил! – встрепенулась Ирма. – А Дэн хорошо в радио разбирается.

Уши у Даньки полыхнули красными светофорами.

– Правда? – поинтересовался я небрежным тоном.

– Ну-у… шарю маленько, – изобразил Корнеев великого скромника, но не удержался, похвастался: – Приемник в том году собрал для Вована!

– Транзистор? – задрал я бровь.

– Не-е! Трансивер. Кирш на коротких волнах полмира ловит! А ему потом такие… открытки специальные шлют. В семидесятом даже с «Ра‑2» связывался, с самим Туром Хейердалом!

Я пристыженно молчал, думая, как часто мы ошибаемся в ближних. Цепляемся за внешнее, а копнуть поглубже лень. Я ведь реально почитал Даньку за пустого нищедуха – без особых интересов, без желаний странного, без большой мечты. Вот только человеку-пустышке трансивер вовек не собрать. Да он и слов таких не знает…

– Ой, ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – завела Альбина, молитвенно складывая ладони.

– Ну, Ми-иша! – Инна сильней надавила мне на лопатки, а кончиком косы щекотно погладила щеку. – Мы же тоже хотим!

– Тоже же ж! – хихикнул Андрей.

– Хотим влиться в коллектив! – дополнила подругу Тимоша, испепеляя Дюху взглядом.

– Ладно, – ухмыльнулся я, – вливайтесь.

Девчонки запрыгали, захлопали в ладоши и набросились на меня, как фанатки на мегазвезду.

Тот же день, позже

Вашингтон, Пенсильвания-авеню

К Белому дому «Линкольн» подкатил через «дипломатический вход», недоступный для простых смертных, даже для пронырливых журналюг.

– Каждое утро в половине седьмого сюда наведывается неприметный серый седан, – с тихой гордостью заговорил Даунинг. – Машину покидает столь же незаметный человек в штатском, с черным кожаным портфельчиком, и проходит в президентское крыло. Там он скромно присаживается, ждет, пока стюарды закончат сервировку завтрака для Первого Джентльмена, и кладет на край подноса пакет, окрученный манильской пенькой…

– А что в пакете? – поинтересовался Степан, догадываясь, но поддерживая в кураторе высокий штиль.

– Президентская сводка! – Даунинг торжественно поднял палец. – Восемь страниц, выжимка разведданных. Между четырьмя и пятью часами утра их печатают в Лэнгли, на седьмом этаже. Каждый день, год за годом… Однажды президент Рузвельт не ознакомился со сводкой – и японцы напали на Пёрл-Харбор. Хотя… – Джек пожал плечами. – Может, он специально пропустил удар по Седьмому флоту, чтобы склонить Конгресс к объявлению войны? – И заторопился: – Выходим!