Алексей Цаплин - Крылья войны [litres]

Голос у Андрея все глуше и тише. Еле шевелит побледневшими губами… Слез нет. Смотрит уже не в сторону. Смотрит себе под ноги. Все это он не один раз пропустил через свою душу. Снова теперь видит воронку и обломки штабного автобуса на пыльной дороге. И разбитые телеги… И разбросанных, как рваные окровавленные тряпичные куклы, людей… И кровь, перемешанную с дорожной пылью. Снова чувствует смрад и гарь, стоящие над разбитой колонной.

– Я ее мертвой не видел. Там и хоронить некого и нечего было… Мы потом на поле закапывали тех, кто на машинах остался. И гражданских тоже… Которых… Страшно или гадливо не было. Ничего не чувствовал, как неживой стал тогда. И гражданских убитых много лежало. Были те, кого взрывами… Их тоже хоронили. Что осталось и что смогли собрать в пыли. Не помню… Помню, что копал, что носил… Свою гимнастерку, бриджи… все потом выбросил – все в крови было. Дети… Из них почти никто не выжил. Много ли малышу надо… Что можно – подбирали… Потом колонна еще подошла… Пехота нам помогла… А что было затем – не помню. Шли мы куда-то. Все шли и шли… «Комэск раз» документы наших на дороге собрал. Раздал всем через неделю. Кому можно было… Ммффоо… – Выдохнув со стоном и закрыв глаза, Андрей еще раз прижал ладонь к левому карману. Сделал трущее движение. – Мне отдал ее паспорт… и комсомольский билет. Кого-то в госпиталь отправили. Костик с ума сошел. Хотели его отвезти, а он убежал… А потом получили машины и на другую «поляну» перелетели…

– А дальше…

– Дальше на своих «эр-зетах» штурмовали эту сволочь. Мстили. Ребята осатанели просто. Об осторожности и осмотрительности никто и не думал. Только ударить сильнее хотелось, убивать их, крошить. Прилетали всего лишь для того, чтобы боезапас взять. За пару недель полк почти полностью «сточился» – остался штаб и техники. Ты про Гастелло слышал? У нас несколько ребят вот так же… На моих глазах… Герка из второй лучше всех ударил – прямо в центр колонны.

– Хреновая машина «Р-Z»…

– Для разведки – еще ничего, а так точно хреновая. Горит как факел. Ни брони, ни пушек. Вон – как «У‑2». Тоже фанерный. Только движок малость мощнее. У нас что ни день, так вместо двух-трех экипажей в столовой стакан водки с хлебушком стоит. Останется у нас машин десять-двенадцать, нам в пополнение кого-нибудь пришлют. На чем только не летали: и на «И‑15», и на «бисе», и на «чайках» штурмовали. Все равно через месяц кончились и пилоты, и машины. Нас направили на переобучение, а полк на переформирование. Там из довоенного состава только комиссар второй эскадрильи и старший техник остались.

– Ты поэтому…

– Поэтому. Не знаешь, что ли? Такие сержантики, если вот только вылупились, живут три-четыре вылета. Они же ничего не умеют, сами порой бьются… А те, кто еще до войны научились, те нормально выживают. Могут целую неделю или даже две протянуть.

Мы уже на мороз вышли. Правильно, от такого разговора остыть надо. А то как-то мне нехорошо стало. Вот и голова снова закружилась.

– Ты, Андрюх… Ты это… Ты же мужик-то крутой, вот и давай!..

– А я и даю – вот поэтому на фронт хочу. А пацанам там не место – им еще надо хотя бы научиться летать.

– Так ты их и учи. Вот получишь эскадрилью и будешь учить, а я чем могу тоже помогу.

– Ну, во‑первых, кто это меня на эскадрилью поставит… А во‑вторых, это тебя еще за компанию с ними учить надо.

– Помнишь, что писал товарищ Ленин? Учиться, учиться и учиться! Вот я и буду настойчиво овладевать знаниями под твоим чутким руководством. А по поводу комэска смотри – Симагин старлей, но его с нами не берут. Ребята говорят, его дело на другой стол переложили.

– Ну и словечко «старлей»…

– Хорошо, «старший лейтенант». Остался из лейтенантов только ты и Белоголовцев, все остальные младшие. В полку теперь две эскадрильи по девять машин, то есть по три звена и плюс пара – управление. Так что тебя точно на эскадрилью поставят.

– Поживем – увидим. Пошли греться!

Грохот и рев двигателей. Наши «птеродактили» ползают по полю. Некоторые с другого края площадки подскакивают и уходят в небо. Потом возвращаются и, попрыгав по полосе, присоединяются к своей братии, рулящей по дорожкам.

Я уже пропел дифирамбы «Илу»? Тогда снова продолжаю. Вот есть в машине что-то такое эдакое. Вот посмотрел на нее и сразу почувствовал. В «горбатом» есть силища, надежность какая-то. Красивая машина. Движок бы на него помощнее. ШКАСы на УБС поменять, ШВАКи уже давно надо заменить на ВЯ. Если последние еще до ума довести. И, конечно, «ох» и «ах», стрелка – воздушного защитника, нет. Там много было причин, почему Илюшин убрал заднюю огневую точку. Даже подозреваю, что на его месте поступил бы аналогичным образом. Все дело не только в защите, а в оптимизации конструкции. Машины со стрелками когда появились? В конце 42-го. А до этого что, Ильюшин с командой в носу ковырялись? Так думаю, что у них рабочий день был не менее чем по двенадцать часов. А то и более. То, что планы ведения военных действий пошли псу под хвост, было ясно уже в июне 41-го. Серьезно считаете, что задачу на дооснащение «Ила» задней огневой точкой поставили только в середине 42-го? Правда?

Как легко можно написать – все кругом дураки, надо было сразу с задним стрелком делать. Ага! Ну, конечно! И получить хорошую полноценную машину только к марту 1943 года. А потом еще разработать методику применения и наставления по эксплуатации. При этом не слетав ни на одно задание. Написать за пару дней и по электронной почте разослать по всем полкам. Делов-то… Ах да. Еще надо же заверить простой электронной подписью. Ничего – в моей реальности бо́льшая часть документооборота так и делалась. Вот и получались распоряжения, приказы, указания и предписания, не превышающие цены бумаги, на которой напечатаны.

Для знатоков техники у меня есть предложение – подойдите к своему автомобилю и внесите какие-нибудь изменения, улучшающие его качества. Турбинку наддува к движку приделайте, колеса смените на больший диаметр или с подвеской поколдуйте. А может, сумеете эргономику кресел улучшить? И ответьте на вопрос: «…вы тут самые умные? Это вам кто-нибудь сказал или вы сами решили?» (Гедеван из «Кин-дза-дзы»). Не, ну серьезно так считаете? Хотя бы близко понимаете, о чем идет речь, когда советуете авиаконструктору? Может быть, нейрохирургу порекомендуете или балетмейстеру Мариинки?

Вот военно-инженерная задачка на эту тему. Какую марку пулемета и почему требовалось поставить на «Ил‑2» для заднего стрелка в 1941 году? «Максим» – жутко тяжелый, маленький калибр, ленточное заряжание, расчет два бойца – уже не катит. Доработка-переделка? Это потащит ухудшение и так невысоких качеств и увеличение времени ввода в эксплуатацию. Тем более это станет повторением пройденного. Была уже такая конструкция, воздушный «Максим» даже в 1936 году на самолеты устанавливали. «Дегтярев»? Маленький калибр, ненадежное дисковое питание, неудобная перезарядка в условиях ограниченного пространства. Да, еще, очередь – не более чем в пять патронов, иначе ствол перегреется. Перед Войной поступил на вооружение ДШК. Супер. Машина – зверь. Реально суровое такое оружие. Только хорош для того, чтобы ставить на танки или БТР. Ну можно с пикапчика из этой жути «работать», как в наше время всякие душманы из «Аль-Каиды» поступают. А вот для рук и для самолета – дело затруднительное. Уж больно тяжела машинка. И боезапас совсем не пушинка. Про ленточное заряжание тоже можно упомянуть. Как и на «Максиме», ленты на тот момент были тканевые. Металлические – звенные поставили уже в дальнейшем. Промежуточный итог – «земное» оружие дать заднему стрелку нельзя. Даже ППШ с его 200 метрами огневой дистанцией (а для самолета это сокращалось до ста). Потом в войсках есть только один ППД на роту. Машинка похожая, да не та. ППШ едва-едва на поток ставить начали. Это с 1942-го их выпускать стали миллионами. Боец с винтовкой, пусть даже с СВТ, а не трехлинейкой со штыком, и гранатами будет серьезной защитой. Асы Геринга от вида такого противника со смеху не смогут удержать прицел. Хотя авиационные гранаты кто-то пробовал применять. На парашютиках такие. Эффект наблюдался в районе нуля.