Алексей Пехов - Ткущие мрак [СИ litres с издательской обложкой и иллюстрациями]

– Нет, не остались. – Бланка поежилась от воспоминаний. – И придут снова, если я стану касаться не тех нитей.

– Не тех? – навострила уши Лавиани.

– Нити мира отличаются от нитей искари. Они – другое. Сама тьма. Та сторона. Измененные. Раньше я ткала… хорошо, назовем это светлыми нитями, хотя они совсем не светлые. Такие действия приводили к разрывам в реальности, Шерон понимает, о чем я говорю, и приходилось затягивать прорехи – в том же даирате, когда я спасла Мильвио. Эти существа защищают вход туда, чтобы никто из нас не смог проникнуть в ворота. Здесь же… когда работаешь с той стороной напрямую, сулла не обращают на тебя внимания. Я ткала мраком, их такое не привлекло.

Сойка задумалась, покосилась на Шерон:

– Ты же у нас специалист по всяким темным фокусам?

– Она может быть права. В Аркусе благодаря Бланке я получила запредельное количество силы. Думала, что рассыплюсь в прах – так бы и случилось, если бы не было его. – Она потрясла левым запястьем, намекая на браслет, скрытый под рукавом. – И на языке я до сих пор ощущаю горечь тьмы. Искари были сотканы из нее, а мне она послужила едой.

Лавиани чуточку повертела услышанное и так и эдак. Посмотрела на одну, на другую и осторожно спросила:

– То есть, по сути, ты можешь «кормить», назовем это так, Шерон по мере необходимости, а она сделает то, что не могла делать раньше? Ну… поднять вместо одного покойника десять.

– Сто, – поправила ее указывающая. – Но что-то мне не хочется «есть» подобное снова.

– И… – Сойка обладала невероятной способностью не слышать то, что считала маловажным или же сбивающим ее с мысли. – Раз все состоит из нитей, наша рыжая чудесница вполне может прицепиться статуэткой к какому-нибудь лопуху-прохожему, отдать его нити тзамас, чтобы она выпила чужой силы, стала сильнее.

Шерон от этих слов передернуло, и на ее бледном лице появилось явственное отвращение.

– Это даже звучит ужасно. К тому же основа некромантии смерть, ты же предлагаешь брать из живого источника. Искари были мертвы.

– Ну и он помрет, рыба полосатая.

– В принципе такое возможно, хотя я и не пробовала, – подумав, ответила Бланка. Сойка, стоит признать, мыслила необычно, страшно и в то же время… легко. Точнее, совершенно не сдерживая себя никакой моралью. Госпожа Эрбет коснулась указательным и средним пальцами сумки, в которой хранилась самая ценная вещь в ее нынешней жизни. – Сразу скажу, что не хочу этим никого убивать. Но это возможно. Я могла бы сказать «да», если бы попробовала, но не стану так рисковать. Если касаться нитей, даже не касаться, а уже менять их и так радикально, то сулла обязательно за мной придут. Что-то мне не хочется снова оказаться в облаке саранчи.

– Ну, насчет сулла-то можно не беспокоиться. Наш славный Попрыгун для них точно пугало для ворон. Асторэ они боятся как огня. Так что можно безнаказанно творить зло во славу добра. Или наоборот. Давайте захватим герцогство и будем здесь править. А потом сожжем все к шауттам.

Она расхохоталась от своей глупой шутки, ничуть не унывая, что на друзей ее слова не произвели нужного эффекта и никто даже не улыбнулся.

Этот разговор произошел довольно давно, больше тема не поднималась, они старательно обходили ее кружными путями (кроме Лавиани, та, кажется, просто забыла). И теперь, подъезжая к воротам, Бланка вспомнила о нем и прежде, чем успела себя остановить, потянулась к одному из людей, ожидавших своей очереди, чтобы войти в город.

Тут же госпожа Эрбет осознала, что пытается сделать – деформировать его нити, и отдернула невидимые пальцы, кляня себя за то, что поддалась порыву. А еще она осознала, что может разорвать нить этого человека, оставить свободный конец или же вообще связать его с нитями соседа. Единственное, о чем Бланка не догадывалась, это к каким последствиям приведет подобное «шитье».

Ну, кроме вызова сулла, разумеется.

Стража у ворот задала Тэо, как и всем, кто приходит в город, несколько коротких вопросов. Кто такие? Откуда? С какой целью? На какой срок? Их вполне удовлетворили брат и сестра из циркачей – акробат и гадалка на хрустальном шаре, приехавшие в столицу, как и многие другие артисты, чтобы принять участие в уличном фестивале.

А вот сумма, которую пришлось заплатить за въезд, удивила даже Бланку. Одна рен-марка с человека – запредельный сбор для города.

– Раньше так не было, господин, – сказал Тэо, которого отправили к сборщику.

– Так раньше и таких событий не случалось. Война с каждым днем все ближе, парень, – услышала Бланка немолодой, чуть усталый голос сборщика налога, который уже не в первый раз объяснял возмущенным гостям столицы, что происходит. – Надо готовить запасы на случай неприятностей, обновить укрепления, закупить стрелы и… всякое. Солдатам жалованье платить, да корабли теперь строят, это тоже обходится недешево. Если, не дай Шестеро, проклятущий горный герцог со своей ведьмой-пророчицей к городу подойдет, коли не удержим и не разобьем мы их ранее, то вас кормить, греть придется. И защищать. Вот за это и платите. Война. Цены поднимаются.

– И многие платят, господин? – Две монеты упали в ящик сборщика.

– Ну, у кого есть, тот платит. Или кому надо за внешнее кольцо стен. Кто-то, конечно, и уходит. Вот. Возьми на себя и даму свою. Жетоны на месяц, чтобы страже показывать, если спросят, заплатил ли ты въездной налог. Пока этого не требуют, но, как понимаешь, все может быстро измениться. Через месяц советую вам найти кого-то из сборщиков и заплатить снова, если, конечно, не уедете. Потому что без этих штук вас ждет уже не рен-марка, а три. И выкинут взашей подальше от Рионы. Доброго вам дня.

У этого города был вкус желчи. Горький до рвоты. Вкус желчи и потерянных, давно забытых и теперь поднявшихся из склепа надежд прошлой жизни.

Лавиани, считавшая, что все давно уже подзабыто, занесено песком ирифи, поняла, что ощущает себя некомфортно. Нервничает. Тихо злится. И… страдает?

Да. Чего уж скрывать. Страдает о минувшем. О том, что было, что могло бы быть и что никогда уже не случится. Хотя столько лет прошло.

– До хрена гадских бесконечных и быстрых лет, рыба полосатая, – прошептала она, но Шерон, с капюшоном на голове сидевшая в тени маленькой веранды не менее маленького заведения, продающего жаренную в масле речную рыбу, дешевое белое вино и улиток (обожаемых крестьянами и простым людом Треттини), услышала.

– С тобой все хорошо?

– Да. Нет. Пожалуй, что нет, – наконец призналась сойка, сама удивляясь, что говорит о своей слабости.

– Как я могу помочь?

Лавиани скривилась:

– Здесь может помочь лишь время. Я так думала. Очень давно не была в Рионе. Совсем забыла, как ненавижу город и все, что он олицетворяет. Но гляжу, что ты в восторге, так что не буду тебе портить впечатление своим старческим нытьем. Рыба полосатая, если бы я нытьем могла зарабатывать деньги, то они бы падали вокруг меня ежесекундно.