Владимир Аренев - Время жестоких снов [сборник litres]

– Слушай сюда. Его светлость доминус хочет видеть морвита – точнее, не он сам, а кое-кто из дорогих ему людей. Смекаешь? Давай не будем тянуть гата за хвост, и ты просто позовешь своего учителя?

Киран растерянно прикусил губу.

– Но он действительно не может выйти к вам и уж подавно не сумеет отправиться в Гиацинтовую башню. Он… – Занят? Болен? Первое выглядело пренебрежением и, разумеется, оскорблением в адрес доминуса, а второе в лучшем случае вызвало бы язвительный смех – все знали, что морвиты не болеют; в этом их суть. С другой стороны… а что еще люди знали про морвитов? – Он заперся в своей комнате для, э-э, медитации. Время от времени каждый морвит должен оставаться наедине с собственными мыслями и чувствами, чтобы… чтобы оценить, насколько верно он служит Великой Избавительнице. Его нельзя отвлекать – это чревато очень нехорошими последствиями.

Зубастая посмотрела Кирану прямо в глаза, и каким-то чудом он сумел не покраснеть и не отвернуться. Легчайшее дрожание белесых ресниц подсказало: уловка сработала.

– И что ты предлагаешь? – спросила она, не меняя тона.

А в самом деле, что он предлагает?..

Чтобы из ученика стать полноправным морвитом, требовалось личное благословение Великой Избавительницы, и никто не мог предсказать заранее, когда – если! – она его даст. Одним приходилось ждать годы, другим – десятилетия, и Киран слыхал об одном ученике, который повстречал Госпожу, когда и передвигаться самостоятельно уже не мог. Ученик морвита исцелял от тумеров, но – как всем было известно – не освобождал души. Если Ишу так настойчиво звали в Гиацинтовую башню для первого, а не для второго, что ж…

– Я могу пойти вместо него, – сказал Киран.

Зубастая окинула его внимательным взглядом и приподняла бровь. В темно-синих глазах сверкнули лукавые искорки. «Я прав, – подумал Киран, – никто в башне не ждет Освобождения – просто один из Чистых, спустившись с небес, случайно наступил в грязь. Иначе она бы сразу воспротивилась».

Он перевел дух и расправил плечи.

Позади что-то стукнуло, звякнуло – открылась дверь черного хода. Киран повернулся и увидел Илу и Каси с большими корзинами, полными покупок. Из одной красноречиво торчал хвост лакка, а другая источала пьянящую смесь ароматов – Ила опять дала себе волю в лавке с пряностями, где любили ученицу морвита, но особенно – бездонный кошелек ее учителя. Оба младших ученика растерянно уставились на Кирана и двух охранников в гиацинтовой униформе, так что ему оставалось лишь справиться с последними остатками тревоги, широко улыбнуться и заявить:

– Когда учитель закончит, э-э, медитировать, передайте, что я отправился к доминусу Арналдо выполнить свой долг.

Они испуганно кивнули, не издав ни звука, а потом Ила, спохватившись, побежала за его сумкой и перчатками. Черно-синее учительское одеяние Киран повесил на крючок – за порогом дома начинался другой мир, и сын горшечника Хани не хотел в этом мире никого обманывать больше, чем этого требовали обстоятельства.

Гиацинтовая башня, одна из полусотни башен Ахимсы, располагалась в четверти часа ходьбы от дома Иши – по всей видимости, к ним пришли по той простой причине, что остальные морвиты жили дальше, большей частью в других округах. Идя следом за гиацинтовыми стражами, Киран пытался представить себе, что его ждет впереди – какая непростая задачка, какой тумер или атма. А если окажется, что в сумке нет нужного средства? Конечно, ученик морвита – как и сам морвит – мог справиться с любым тумером, просто доминусу вряд ли понравится, если это произойдет весьма кровавым и мучительным образом. С другой стороны, любую заразу надо выжигать и вырезать как можно скорее – уж в этом-то Киран за последние годы убедился.

Спустившись по узкой лестнице, что безумными зигзагами металась среди домов, они вышли на широкую и красивую улицу Благоухающих Роз, где уже начались приготовления к Фестивалю цветов. Все жители округа с нетерпением ждали праздника, но обитатели этой улицы относились к нему с особым трепетом – еще бы, ведь им нужно каждый год представлять что-нибудь более впечатляющее, чем огромные синие и фиолетовые розы, которые и так цвели почти постоянно, распускаясь по вечерам и заливая округу изысканным ароматом. От крыши к крыше тянулись плетеные арки – между домами и над самой улицей, которую на этот раз решили превратить в коридор под цветочной крышей. Пока что арки были недоделаны, и один из рабочих, трудившихся над плетением на уровне третьего этажа, завидев Кирана, помахал ему.

Тот помахал в ответ.

– Твой друг? – спросила гиацинтовая стражница.

– Старший брат, – сказал Киран. – У меня их четверо, и еще три сестры.

Он сам не знал, зачем сообщил об этом, но стражница кивнула, поджав губы, – оценила, значит, величину семьи. В глубинах ее памяти что-то всколыхнулось, словно палкой потревожили донный ил. Она не из Ахимсы, а откуда-то с далекого запада – из краев, не познавших милости Великой Избавительницы. Интересно, как ее занесло в священный город?..

«Ты не об этом должен думать, – сердито приказал он самому себе. – А если в Гиацинтовой башне тебя ждет тумер из Кошмарной тысячи, что будешь делать? То-то».

Но зубастая была не против поговорить. Небрежным взмахом руки отпустила напарника, и дальше по улице Благоухающих Роз они с Кираном пошли вдвоем. Гиацинтовая башня виднелась вдалеке – не вся, верхушка утопала в низких облаках, – а за ней в туманном воздухе проступали расплывчатые очертания еще дюжины похожих башен.

– Мое имя Зои-нэ, – представилась она, подтвердив догадку: был на западе остров Хи-Брас, чьи жители носили причудливые двойные, а то и тройные имена. С этим островом во время последней войны приключилась какая-то серьезная неприятность, и очень многие, сбежав оттуда, разбрелись по всему свету. – Я здесь три года, и все никак не привыкну к некоторым… местным особенностям.

Да уж, нелегко ей приходится. Морвиты, тумеры и атмы – Киран по книгам знал, что за пределами царства Ахимса, над которым властвовал город с тем же названием, всего этого не было, но представить себе мир, живущий по иным правилам, он не мог. Да и книги скорее путали, чем разъясняли. К примеру, он так и не понял, растет ли за пределами Ахимсы живица.

Можно было спросить Зои-нэ, однако задавать чужестранцам такие вопросы считалось невежливым, почти оскорбительным, так что Киран обуздал любопытство.

– Как ты стал… таким? – спросила она, покосившись на его правую руку.

Киран машинально поднял ее и сжал кулак, ощущая привычные поскрипывание и треск туго натянутой кожи. Он давно перестал чувствовать боль – Иша с самого начала твердил, что болеть нечему, нервы отмерли и плотью теперь управляет только душа. Но время от времени Кирана охватывало странное чувство: рука, которая безукоризненно подчинялась любым мысленным приказам, была чужой. Наверное, даже искусственные конечности из живицы ощущались иначе.