Владимир Аренев - Время жестоких снов [сборник litres]

– Я открою, – сказал Киран, хотя таков был долг младших учеников.

В покрове безмятежности, который окутал их маленькую кухню, появилась прореха, и через нее задувал холодный ветер. Невзирая на утренние слова учителя, Киран никак не мог выбросить из головы вчерашнее приключение и тревожные слова Альды Арналдо. Звериный нюх. Иша не видел, как она на него смотрела. Иша, при всей своей безграничной мудрости, за эти годы так и не понял, где слабое место Кирана…

В глубокой задумчивости юноша открыл дверь – и, вскрикнув, отпрыгнул назад.

На пороге стояла Зои-нэ, оскалив в ухмылке острые зубы.

– Соскучился, малыш? – поинтересовалась она игривым тоном, от которого Кирана затошнило. – Надеюсь, твой учитель закончил медитировать, потому что на этот раз доминус не стал посылать гонцов с просьбой явиться в башню. – Шагнув в сторону, она театрально взмахнула рукой. – Он пришел сам.

Киран увидел, что рядом с их домом стоит большой белый паланкин, изукрашенный затейливым орнаментом в сине-голубых тонах. Носильщиками были не маммуты – просто крепкие молодцы в гиацинтовой униформе, готовые по необходимости не только таскать, но и защищать своего хозяина… хозяина, который, вне всяких сомнений, находился внутри паланкина.

Здравый смысл подсказывал, что Иша все-таки прав, поскольку в ином случае на пороге стояла бы городская стража – впрочем, нет, не стояла бы! Кто стал бы церемониться с маньяком, пьющим «сок души»? Но появление доминуса Арналдо собственной персоной сбивало с толку и лишало дара речи, так что Киран не смог даже выдавить из себя дежурную вежливую фразу. Он просто шагнул в сторону и, невольно повторяя жест Зои-нэ, взмахнул рукой.

Она опять ухмыльнулась и сделала знак носильщикам. Тот, что повнушительней, открыл дверь паланкина, и доминус Алессио Арналдо, один из самых влиятельных жителей Ахимсы, вышел наружу.

Он был высокий – выше Кирана почти на голову – и, подобно Альде накануне, закутан с ног до головы в несколько слоев тонкой ткани, только в его случае черной, а не сине-голубой. Открытыми оставались лишь глаза, похожие на те, что Киран уже видел, но окруженные настоящими морщинами… и от их взгляда внутренности Кирана обратились в лед. Ему хватило самообладания подметить, что лицо доминуса Алессио – та его часть, что виднелась в узкой щели между тюрбаном и густой вуалью, – было загорелым, в отличие от лица дочери. Этот человек проводил внизу, среди простых людей, среди тумеров и атм, достаточно времени, чтобы солнце изменило цвет его кожи.

«Помоги нам, милосердная Госпожа…»

Зои-нэ не двинулась с места; лицо у нее сделалось серьезное. Алессио прошествовал в дом, не сказав Кирану ни слова. Внутри уже ждал морвит, который успел отправить младших учеников в их комнату и надеть свой балахон. Две черные фигуры встали друг напротив друга, одинаково молчаливые и суровые.

– Видишь, имя мое ненавистно, – проговорил Алессио глубоким, приятным голосом. – И зловонно, как навет непристойный…

– …на отрока, чистого сердцем, – тихо договорил за него Иша священные строки.

Доминус кивнул, и хотя он не повернулся, чтобы взглянуть на Кирана, тот отчетливо ощутил, как его взвесили и измерили.

– Чем обязан вашему визиту, доминус Арналдо? – спросил морвит, посверкивая из-под капюшона оранжевыми огоньками глаз. – Неужели мой ученик недостаточно хорошо исцелил вашу дочь? Вы только скажите – он будет наказан за неумелое применение дара Великой Избавительницы.

«Но не за ложь», – подумал Киран, и ему захотелось улыбнуться, пусть в ушах и грохотал пульс, участившийся от испуга.

– С Альдой все более чем в порядке, – сказал Алессио. – И все же именно из-за нее я здесь. Ты обидел меня, Иша…

– Чем же, мой господин?

Вместо ответа Алессио прошелся по комнате, рукой в черной перчатке касаясь всех предметов, которые попадались ему на пути. Стол, заваленный книгами и свитками. Стул с исцарапанной и потертой спинкой. Подоконник, испещренный цветными бликами от витражного стекла. Книжная полка… возле нее доминус задержался и после короткой паузы вытащил анатомический атлас. Аккуратно пролистал, хмыкнул и показал раскрытую книгу Ише.

На развороте художник изобразил полностью обнаженную женщину. Картинка была объемной, многослойной: приподняв грудную клетку, нарисованную отдельно и приклеенную должным образом, можно было увидеть легкие, сердце; в теле открывались и другие полости, позволяя рассмотреть внутренние органы и то, как они соединялись и сочетались друг с другом.

– Моя дочь – не учебное пособие, – ровным голосом произнес доминус.

Киран закрыл глаза, ожидая продолжения, но Алессио не изрек больше ни слова.

Иша издал тихий шелестящий звук, подобие вздоха – морвит не дышал уже не один десяток лет, но сохранил привычки, которые, как он сам считал, сближали его с живыми людьми.

– Мой господин, вы… – Иша ненадолго умолк, и эти мгновения показались Кирану длинными, словно ночи в середине зимы, – совершенно правы, осуждая меня за это решение.

Изо рта Кирана вырвался писк; он сам не знал, каких слов ожидал от учителя, но точно не признания вины за то, чего не было. Иша бросил на него короткий взгляд – будь морвит человеком, выражение его лица наверняка подсказало бы юноше, что происходит и как следует поступить, однако иссохшая коричнево-черная физиономия слуги Смерти была, по обыкновению, непроницаема.

– Но я служу Великой Избавительнице, – продолжил Иша. – Пред Ее вратами стою я, опустив голову. Все мои помыслы лишь о миссии, которую она мне поручила, и подготовка достойного ученика – часть этой миссии.

– У тебя есть дети, Иша? – спросил Алессио.

– Трое, – ответил морвит. – Были. Их судьба мне неведома.

В горле у Алессио что-то заклокотало, однако он ничего не сказал – просто продолжил сверлить морвита взглядом, и миновало еще несколько долгих зимних ночей, прежде чем Иша опустил голову и ровным голосом произнес:

– Простите меня.

Все замерло. Алессио и Иша не шевелились, сам Киран не дышал – но ему показалось, что и снаружи, во всей Ахимсе, жизнь застыла, как будто огромный город мгновенно сковал лед. Дыхание ветра, пение птиц, далекий стук молотков и крики торговцев на базаре – все стихло, звуки растворились в пустоте, и даже сердце Кирана ненадолго остановилось.

– Я хочу, – медленно проговорил Алессио, – попросить тебя об услуге.

– Все, что пожелаете, мой господин, – спокойно ответил Иша.

Гулкие удары в груди Кирана возобновились.

– В моем роду есть традиция, – сказал доминус. – Когда дитя достигает совершеннолетия, оно должно выдержать испытание, которое по-простому именуется Поиск Пути. Путь у каждого свой – я, к примеру, покинул Ахимсу на год и отправился в Хи-Брас, рискуя лишиться благословения Избавительницы. Но совсем не обязательно уезжать далеко и надолго; многим хватило нескольких дней вне дома, среди незнакомых или малознакомых людей, чтобы понять, чему они хотят посвятить свою жизнь.