Елена Булганова - Возвращение [litres]

– Знаю, сын. Поверь, подобных рассказов я слышал гораздо больше, чем ты. Но вот же дожил до седых волос, – тут старейшина Владдух слегка подергал себя за бороду, – а в моем Кречете все так же мирно и вольно, как во времена моего детства. И может, горе и зло не случайно обходят такие места, где слышатся песни и веселые голоса, а не злобные выкрики и бряцание оружия? Подумай об этом, сын.

Старейшина начал привставать с порога. Вук встрепенулся, завертелся волчком, выкусывая у основания хвоста очередную назойливую блоху. А Владдух, уже отворив дверь в дом, оглянулся, и лукавая улыбка озарила его лицо.

– Кажется, я знаю, Орлик, как отвлечь тебя от тревожных дум. Задумал я на Велесовы дни сыграть свадьбу сразу для троих своих сыновей. Весну обещают раннюю, невеста Лана с родней как раз прибудет в Кречет, как и множество гостей. Вот и повод задать пир на весь город и хорошенько повеселиться!

Сказал – и скрылся за дверью. Орлик же некоторое время стоял на месте, не в силах осмыслить слова отца. А потом сорвался с места и кинулся к дому Деи. Любимая не простит, если он промедлит с такой новостью хоть на час, обвинит потом, что не дал достойно подготовиться к важному событию. У девушек такая подготовка почему-то занимает на диво много времени. К тому же мать Деи уже много лет лежит без сил на постели и дочери не помощница. Так что девушка наверняка тут же бросится просить подмоги у своих подруг, и часу не пройдет, как о грядущем событии будет знать уже весь Кречет. Орлик ощутил, как горячая волна заливает его щеки, тяжелеет дыхание. Вдруг ошеломленная Дея позволит сегодня целовать ее дольше обычного? Или, напротив, хитрый лисенок коварно унесется прочь, мигом смекнув о его задумке?

Вот и дом отца Деи, основательный и крепкий, как и его хозяин. Орлик хотел, как положено, войти в калитку, но вдруг услышал, как на заднем дворе распевает Дея, и побежал на голос вдоль забора, заглядывая в щели. Так и есть, девушка возилась на своем огородике, собирала последний урожай и пела – чуточку фальшиво, зато звонко и радостно. Руки и щеки перемазаны влажной землей, косы растрепались. И очень хорошо – в таком виде она из родительского дома точно никуда сразу не побежит.

Орлик совсем уже примерился, чтобы перемахнуть забор, как вдруг что-то кольнуло его в сердце, заставило отступить и по-стариковски опереться о забор рукой. День померк, стылый мрак воцарился в душе. Тело словно заледенело, только сердце билось неровно, подбитой птицей и словно кричало хозяину: «Чему ты поверил? Ничего этого нет, лишь морок, блаженный сон на пороге смерти. Тебя проглотила Смертная Тень. Твой Кречет разрушен и сожжен. Твоя Дея – давно уже жена другого. Ей грозит опасность, а ты не спешишь на помощь, потому что поддался мороку и забыл обо всем на свете!»

Некоторое время Орлик боролся с собой, с тем мраком, что завладевал его душой, потом оттолкнулся от забора и побрел прочь. Дея все еще пела, но теперь ее голос пробуждал в душе лишь лютую злобу и желание бежать из города как можно дальше. Но куда? Может, вернуться на болото, отыскать островок, где нашли его братья, да хорошенько оглядеться?

Орлик, не давая себе времени все обдумать, ринулся в сторону леса. Дорогу он помнил хорошо и скоро добрался до болота. Отыскал взглядом среди истлевших останков деревьев несколько живых, не до конца сбросивших листья крон. Видно, там и находился тот самый островок. Пробежал, опасно балансируя на кочках, до гряды кустов, сбросивших листья, но искрящихся россыпью багровых ягод. Продрался между колючими ветками и оказался на круглой и выпуклой, словно взбитая подушка, небольшой полянке. И сразу заметил кое-что знакомое: половину полянки укутывал черный туман.

Юноша вошел в него, поморгал, стараясь хоть что-то разглядеть, и заметил очертания высокой арки – она казалась частью туманной пелены, но слабые искорки, наподобие светлячков, непрерывно пробегали по ней. Внутри арки тоже был туман, и все же Орлик без долгих раздумий шагнул прямо в нее.

Теперь под ногами у него, и по бокам, и над головой были черные круглые камни, а между ними – туман. И он все сгущался, пока не стало трудно идти. Мгла не пускала, приходилось давить на него всем телом, чтобы сделать еще хоть шаг вперед. Туман забивался в рот, в глаза, так что скоро Орлик прорывался вперед уже вслепую, задыхаясь; туман теперь приходилось разрывать руками, как полотно.

Наступил момент, когда двигаться не осталось сил, и Орлик в отчаянии опустился на черные камни. Отступать было до слез обидно, казалось, большую часть пути он уже преодолел, потратил столько сил, почти выбрался! Где-то впереди ждала его настоящая Дея, а не жалкий морок, рядом с которым он прожил столько недель. Если он выберется, то найдет способ отнять любимую у Властителя, они снова будут вместе! Если он выберется, его уже никто и ничто не остановит!

Но на деле он не мог сделать больше ни шагу. Не мог открыть воспаленных глаз. Его пальцы лишились ногтей и превратились в кровоточащие обрубки, но это не волновало Орлика: сейчас он ненавидел себя за собственную поспешность. Что стоило ему взять с собой кинжал, что раздобыл для него Ждан, острый и крепкий, ручка которого словно сама собой ложилась в кулак. Этим кинжалом он без труда прорезал бы себе путь в тумане. Вот досада, всегда носил его с собой, только не брал на спевки, чувствуя в глубине души, что песня и оружие несовместимы.

Теперь же оставалось только вернуться за ним, выждать пару дней, чтобы зажили пальцы, и повторить попытку. Орлик тяжело поднялся на ноги и побрел в обратном направлении. Теперь ему ничего не мешало, наоборот, казалось, туман дружески подталкивает в спину. По пути юноша решил, что забежит в город ненадолго, чтобы прихватить оружие и немного еды, потом спрячется в лесу и обождет день или два, пока не восстановятся силы. Но он не станет разговаривать ни с кем из знакомцев или родных. Не позволит снова себя обмануть.

Яркий свет ослепил его глаза даже под сомкнутыми веками. Орлик остановился, поморгал немного, пока снова не обрел способность видеть, пусть и не очень четко. И понял, что стоит в паре шагов от выхода из арки, а впереди все белым-бело. Видно, пока он бродил в тумане, начался небывалый снегопад и враз укрыл белоснежной периной наполовину облетевшие деревья, и траву, и болото.

Орлик добрел до выхода из арки и там, уже на заснеженной полянке, посидел немного, привыкая к свету. Опустил в сугроб обе пятерни – снег зашипел и окрасился кровью, но юноша не убирал руки, пока не утихла боль в онемевших пальцах. Потом встал и побрел в сторону Кречета.

Путь оказался на этот раз куда как труден и даже опасен. Снег на болоте прикрыл кочки, и Орлик несколько раз едва не провалился в трясину, пока добрался до сухого места, а после и до дороги. Зашагал по ней скорым шагом, чтобы не замерзнуть, и по пути вяло дивился тому, что совсем не чувствует холода.